И именно это его и отвлекло. Он зашипел, со страхом смотря на левую руку Сенсомы, и пропустил удар правой, отправивший его на пол.

— Неплохо, как для ученика Академии, которого может победить даже такой слабак как я, — усмехнулся Сенсома. — Но любой мало-мальски достойный генин порвал бы тебя, как Некомата мышку.

— У генинов никогда в жизни не будет такого же большого выбора техник, как у тебя, — потирая ушибы, простонал Джирайя. — К тому же, я не применял ниндзюцу…

— Пф! А кто же тебе запрещал?

— Твоя безумная скорость, тупой ты старик! Ты же джонин! Конечно я не успевал за тобой!

Вообще-то, крики Джирайи были даже немного оправданными — Сенсома и правда меньше сдерживался в этом спарринге, чем в прошлых. Сказывался небольшой перерыв между ними — после миссии с Цубаки, перерожденному было немного непривычно поддаваться беловолосому комку наглости. Впрочем, извиняться за то, что недостаточно сильно поддавался, Сенсома даже и не подумал.

Еще немного размявшись (уже не в спарринге), крестный и крестник прошли на кухню, где работящие поварихи оставили завтрак на двоих.

— Через три года я стану шиноби, — мечтательно пробормотал, вдруг, Джирайя, ковыряясь вилкой в тарелке. — Три года…

— Что, невтерпеж? — усмехнулся Сенсома. — Хочешь поскорее окунуться в мир битв?

Мальчик наградил крестного кислым взглядом, от которого перерожденному вдруг стало неловко, и, выдохнув, помотал головой:

— Это только тебе настолько драться нравится, что ты бежишь на первую попавшуюся миссию или пропадаешь на полигонах. Нормальные люди другим местом думают. Я вот — головой. И чуть-чуть сердцем еще…

— Почему это сердцем? — заинтересовался Сенсома.

— А мне грустно потому что, — ответил, неожиданно, Джирайя. — Грустно, что люди не хотят понять друг друга. Они все спорят, дерутся и еще что-нибудь… А понять друг друга даже и не пытаются.

— Ну, вот есть я, — Сенсома призадумался, формулируя мысль. — Я же тебя понимаю, например. Или, хотя бы, пытаюсь понять. И Мито-сан тебя, засранца, понимает. И меня. И Цуну.

— То — семья, — важно ответил Джирайя.

Ответил и тут же смутился.

Сенсома дал себе мысленного пинка. Смущается ребенок, хотя, по сути, очевидную же вещь сказал. Ан нет — держит его язык то, что ведет себя Сенсома с ним, порой, преувеличено официально. Словно боится действительно быть ему отцом. Пусть и крестным, но все же. Хотя почему, собственно, «словно». Он же и правда боится. Придурок. А мальчик сейчас, наверное, корит себя, за то, что размечтался.

— Семья, ты прав, — нашел в себе силы ободряюще улыбнуться Джирайе (вместо того, чтобы корить себя) Сенсома. — И ты, и я, и Цуна с Мито-сан — все мы — одна семья.

— Ну и вообще все… — Джирайя сделал неопределенный жест рукой. — В Конохе. Или Стране Огня. Воля Огня — семья. Так говорит Хокаге, и я думаю, что старик правильно говорит.

Сенсома кисло улыбнулся. Не вышло — Джирайя тут же переключился со «своей семьи» на «семью общую». Или обширную? В общем — на родину. Впору собой гордится, прав был перерожденный, заявляя, что будет ужасным отцом.

— Но ведь и в Конохе не всегда люди пытаются друг друга понять, — продолжал мысль Джирайя. — А по-настоящему понимают вообще единицы. Что уж говорить о всем мире…

— И что же ты будешь делать, философ мелкий, когда станешь генином? — такие мудрые мысли от вечно-кричащего Джирайи неожиданно развеселили Сенсому. — Изобретешь технику «Великое Понимание Великого Джирайи»?

— А вот и изобрету! — мальчик прищурился и показал крестному язык. — Но сначала, конечно, наберусь опыта. Попутешествую, да… А может быть стану художником! Или писателем! И люди, которые будут моими поклонниками, узнают друг друга получше. Вот так вот, старик! Я — великий Джирайя, объединю своей жизнью много-много людей! Я буду великим!

— Я надеюсь, — внезапно перестал насмехаться Сенсома. — Очень надеюсь на это, Джи. Но сейчас — ешь! А если опоздаешь на занятия в Академии, станешь у меня тем еще писателем — книги домашней работы заставлю писать!

— Жестокий старик! — в сердцах прочавкал мгновенно занявшийся едой мальчик.

А Сенсома, спокойно завтракая, сидел и посматривал на ребенка Второго Хокаге, так непохожего на него. Или, все же, похожего? Мечтал ли Тобирама когда-нибудь о том, чтобы стать художником? Вроде бы, Сенсома пару раз замечал это — у Сенджу всегда прекрасно выходили наброски и в любом из его рабочих черновиков было полным-полно достойных эскизов и чертежей, например, оружия.

Второй Хокаге, совершенно точно, не исполнил все свои мечты и идеи, и тут уж Сенсома ничего поделать не мог. Но он мог попытаться сделать так, чтобы этот беловолосый наглец, сидящий напротив него, исполнил все свои мечты.

***

Отведя Джирайю в Академию и поздоровавшись, в самых ее дверях, с Цуной, Сенсома быстренько пробежался по аудиториям. Академию ощутимо потряхивало, а совсем скоро начнет натурально лихорадить — выпускной классов, полностью обучаемых под директорством Математика Боя, близился с каждым днем. Оставалось всего несколько недель, и ряды шиноби Скрытого Листа пополнятся генинами, прошедшими через одни из самых тяжелых испытаний за всю историю существования Академии.

Непосредственное вмешательство директора нигде не требовалось. Даже классы, у которых пропали занятия с Озином, прилежно учились у заменяющих его преподавателей.

Так что, убедившись, что работа кипит, а необходимости в его участии в процессе нет, Сенсома поспешил нагло улизнуть с рабочего места.

Дождь закончился, а ему на смену пришло теплое, но, будто несмелое, солнце. Идя по полным луж улицам Конохи, Сенсома поймал себя на мысли, что как-то уж слишком сильно спешит. Он даже зашел в цветочный магазинчик Яманака, дабы хоть чуточку оттянуть время своего прибытия и лишний раз доказать себе, что эта преувеличенная спешка ничего не значила.

— Для девушки выбираете?

Улыбчивый пожилой мужчина-продавец оказался шиноби. На пенсии, конечно — ни один действующий шиноби не стал бы просиживать сутками в цветочной лавке, пусть даже и своего клана. Чунин, насколько понял Сенсома. Неужели мысли прочел?

— У покупателей мыслей не читаю, Сенсома-сан, — обезоруживающе улыбнулся продавец. — А дело все в опыте, поверьте. Это же Цветы Яманака — сюда часто заходят шиноби, чтобы купить цветов. Ученики Академии прибегают за букетами для преподавателей. Генины берут один-три цветочка для понравившихся сверстников. Чунины частенько просят подсказать что-нибудь для первого свидания. Джонины, вот, редко заходят, да и то, часто, лишь за букетиками на могилу. Вы же выглядите, простите за сравнение, как чунин, мчащийся на первое свидание.

— Вы меня раскусили, — кисло улыбнулся Сенсома. — У вас действительно большой и богатый опыт. Подберете букет?

— Какие чувства хотите им вызвать? — усмехнулся мужчина, выдвигаясь к наиболее вкусно-пахнущим цветам. — И кто — ваша девушка? Шиноби или нет? Если да, то какое звание? Может быть, она принадлежит к какому-нибудь из кланов? Знаете, Учихам почему-то очень нравятся Азалии — цветы хрупкости и преданности. Удивительно, правда?

Благодаря прекрасному опыту продавца, которого звали Ирумо-саном, Сенсома собрал букет для Юки, которую шел навещать. По мнению Яманаки, букет не покажется ей чем-то грубым или глупым, как часто кажутся цветы на первом свидании, которое даже свиданием называется лишь с одной из двух сторон. Наоборот, сочетая в себе красоту декоративных цветов, букет пестри и цветами целебными, или, как их называли по-другому, «цветами шиноби». Любой куноичи понравится, когда она узнает знакомые травки в красивом узоре букета, подаренного небезразличным человеком.

— Берите букет так, Сенсома-сан, денег не надо, — махнул рукой Ирумо, когда Сенсома полез за кошельком. — Берите-берите, а то обижусь. Вы племянника моего, может быть, помните — он был в девятнадцатом отряде на фронте с Ветром.

— Нао? Я помню его, — кивнул Сенсома. — Он здорово помог мне, отвлекая троих джонинов врага…