Первым делом купила еды себе и корма лошади, это уже на подсознательном уровне выработалось. За два месяца путешествия мне не раз приходилось улепетывать со всех ног и копыт, и Моль ни разу не подвела. Нагло игнорируя мельтешившую звездочку, уговаривавшую идти в известном только ей направлении, я упорно любовалась добротными домиками, приветливыми лицами горожан, и радовалась, что недавно прошел дождик и прибил пыль – мои ботиночки останутся чистенькими. Пока много чего складывалось в пользу Барвика.

«Не смотреть! Я сказала – не смотреть, куда летит эта настырная блестящая зараза!» – бормотала я себе под нос. Ну, чтобы и зараза слышала. И честно, само собой так вышло, что вскоре я нечаянно оказалась именно там, куда упорно зазывал меня подарочек фей. Хотя как по мне, так настоящее проклятье. Я пришла в самый центр гварта и, осмотревшись, ошеломленно замерла: вместо привычных храмов, зданий местных управ и тому подобного на площади Барвика шумел базар.

Ну базар и базар, дело нужное, если бы наряду со скотом и другими товарами не продавали разумных. В стороне от хрюшек и картошки на помосте толпились люди и нелюди. Самых крепких быстро разбирали солидные покупатели. Помимо рабов, некоторые разумные сами предлагали себя в услужение, всячески расхваливали свои силы и умения крепким деловым фермерам. За хороших работодателей на «бирже труда» шла нешуточная борьба.

Гримуар помалкивал, зато звездочка мельтешила, буквально упрашивала идти за ней дальше. Пришлось послушно огибать столпотворение. Привела она меня к пустым клеткам… ой, нет, одна кем-то занята. Возле нее громко расхваливал нескольких мужчин, явно добровольцев на сезонные работы, продавец – тщедушный мужичок с близко посаженными черными глазками и в добротной одежде. Одновременно этот специалист местной службы занятости переругивался с грузным бородатым брюнетом в грязных сапогах и с нагайкой в мощном кулаке.

– Эй, верни мне золото, этот крылатый не стоит и медяка! – взревел бородач.

– Кто это решил? – возмутился тщедушный. – По силе и выносливости он стоит десятерых рабов, настоящий воин! Благодаря магическому ошейнику подчинения будет как шелковый!

– Ты меня совсем за дурака держишь? – негодовал бородач. – При чем тут ошейник подчинения и клятва неприкосновенности хозяина? Без нее он меня в любой момент убьет!

– Сделка совершена, уважаемый. Теперь крылатый – ваша забота! – не сдавался «кадровик».

– Любой знает: главное условие сделки – добровольная клятва подчинения и неприкосновенности хозяина, а этот раб отказался ее давать! Верни мое золото, жулик! – все громче ярился бородач.

– Да подавись ты своим золотом! – прошипел тщедушный и сунул в протянутую ладонь-лопату бородатого кошель с деньгами.

– Поговори мне еще, мошенник! Накатаю жалобу в магистрат! – рыкнул бородач, сжимая кошель в кулаке, краснея и пыхтя, словно кипящий чайник. – Этих четверых иных ты продаешь уже месяц! Сегодня все равно последний день, а завтра стража признает их непригодными и опасными для гварта и уничтожит.

– Ой-ой, испугал. Накатает он. Сперва считать научись, умник. У меня еще два дня есть! – злобно выплюнул продавец, причем буквально.

Бородач в долгу не остался: плюнул ему под ноги и ушел, гневно потрясая руками и расталкивая зевак.

Мой «навигатор» направился прямиком к одной из клеток. Ей проще: пролетела над головами и зависла. А мне пришлось протискиваться. Наконец я пролезла к тщедушному торговцу рабочей силой. Весь его «товар», похоже, разобрали, остался только один невольник, подпирающий верх клетки. Он стоял, расставив ноги и расправив, насколько позволяло замкнутое пространство, потрепанные тускло-белые крылья.

– Ангел… – потрясенно выдохнула я, рассматривая неземной красоты мужчину в рваной грязной рубахе и таких же штанах, наверняка бывшем исподнем.

Но даже в клетке и в рабском ошейнике, как пить дать, на голодном пайке, оборванный и босой, этот мужчина производил впечатление сильного, уверенного в себе и опасного… кого? Вычленив меня из толпы, он презрительно-высокомерно скривил полные губы и впился мне в лицо ненавидящим, ярко-зеленым, как у меня, взглядом. Вернее, одним глазом, потому что второй и пол-лица закрывала потемневшая от грязи прядь светлых волос.

– Госпожа хочет этого красавчика? – угодливо повернулся ко мне проныра-торговец. Приподнялся на цыпочки и намекнул: – Прекрасный образец, раб в ошейнике полного подчинения. Выполнит любую вашу прихоть.

Как же эта реклама мерзко и пошло прозвучала! Я хотела огрызнуться, отвергнуть чудовищное предложение купить разумное существо, но не могла оторвать взгляд от крылатого нелюдя, над клеткой которого зависла звезда счастья.

– Сколько? – хрипло выдохнула я и отметила, с какой яростью полыхнули глаза «ангела».

– Десять золотых!

– Сколько?! – Я чуть не задохнулась, услышав цену, а потом желчно напомнила: – И за эти деньги он добровольно, как положено, даст клятву подчинения?

– Да этот ирлинг скорее глотку тебе перегрызет, чем клятву даст! – хохотнул кто-то из зрителей.

Торговец даже зубами заскрежетал. А остряки вокруг развлекались, кто во что горазд:

– Такой красотке?..

– Да он залюбит ее до смерти…

– Видно же, давно бабы не было…

Так это ирлинг? Я пристально вглядывалась в крылатого, а моя путеводная звезда по понятным только ей соображениям настойчиво отсвечивала у него над головой, всем своим видом показывая: вот оно, счастье твое, стоит тут, такое гордое и непреклонное. Красивый, конечно, аж дух захватывает и в груди щемит от восторга… всамделишный ангел же.

– Ладно, только для вас дам скидку. Девять золотых! – сделал «одолжение» рабовладелец. – В конце концов, только на его содержание я потратил не меньше…

– Один золотой – и ни медяка больше! – выпалила я слишком высоким, нервным голоском. – Мне его тоже кормить придется. По вашим же словам, слишком прожорливого и строптивого.

Народ оживился, а тщедушный выпучил глаза и делано оскорбился:

– Да это грабеж среди бела дня! С вашей жадностью вы не найдете себе мужа, уважаемая!

Я сняла шляпу и демонстративно поправила прическу, позволяя всем увидеть в ней черные пряди. А потом многозначительно заметила:

– Хвала Мирею, ведьме муж не нужен. А сильный работник в саду – очень даже пригодится.

Все замолчали, с жадным любопытством разглядывая меня, залетную ведьму. Сама я в этот момент тряслась в душе от страха и сомнений: за каким чертом мне понадобился этот ангел? Что я с ним буду делать? А заодно и с людской молвой про ведьму, купившую себе ирлинга? Но бородач говорил, что уже завтра этого строптивого раба уничтожит стража магистрата, поэтому я не смогла уйти и забыть о «счастье», которое каким-то образом было связано с крылатым… пленником. Ну какой из него раб?!

– Хорошо, гони золотой – и он твой, – неожиданно сдался торговец.

– Миха, она, конечно, ведьма, но условия сделки обязательны для всех. Раб должен дать клятву! – визгливо выкрикнул кто-то из толпы, похоже, чтобы досадить и мне, и торговцу.

Я достала из кошелька золотую монету и на подгибающихся ногах – хорошо, юбка скрывает – направилась к клетке. Приблизилась почти вплотную к прутьям, остро ощутила запах мужского пота, а еще – ярость и жажду крови. Я рисковала жизнью и отчетливо это понимала, когда, задрав голову, в отчаянии смотрела в полыхающие зеленой ненавистью глаза ирлинга. Огромного, крылатого, обозленного.

И шептала:

– Послушайте, давайте договоримся: я сейчас вас куплю, и вы дадите мне клятву подчинения. Но я клянусь, что через час освобожу вас от нее.

Он молчал, пристально рассматривая меня, а затем резко наклонился, отчего я дрогнула всем телом и лишь каким-то чудом не отпрыгнула от клетки. Затем ирлинг жадно втянул носом воздух, надо думать, знакомился с моим запахом. Нервно облизав губы, я судорожно вздохнула и отметила, что ладонью закрываю свое горло – защитные инстинкты сработали рядом со… зверем.