- Так вот, слушай. Не было экспедиции. Просто твоя мама случайно увидела, как твой отец выходил из квартиры Валерии, вызвала его на откровенный разговор, и твой отец признался, что навещал Валерию как женщину и, более того, что молодая соседка беременна от него. У твоей матери случилась истерика, она выбежала на улицу, села в машину, твой папа в самую последнюю секунду сумел забраться на соседнее сидение, но бедная женщина была в таком шоке, что нажала на педаль газа, и машина на бешеной скорости понеслась по направлению к магистрали. Словом, была авария, твоя мама погибла сразу, не приходя в сознание, а отец какое-то время жил. Именно он рассказал, как мог, что именно произошло.

   - Понятно. А Ольга?

   - Ольга - твоя сводная сестра. По отцу.

   - Она ни при чём, виноваты отец и Валерия. Дети не отвечают за грехи родителей. Прости, я должна как-то всё это осмыслить. Мне нужно время.

   - Я тебя понимаю, Ирин. Одно могу добавить к сказанному - это дело прошлых дней. Поэтому и Оле сказал, скажу и тебе - сейчас для вас важнее всего ваши будущие дети. Сохраняйте по возможности спокойствие. Очень прошу.

   - Володь, извини, но на сегодня пока, - и Ирина отключила модем. На минуту ей показалось, что под диваном и её ногами закачался пол. Ирина прикрыла глаза, откинулась на диванные подушки и замерла.

   Ирина вспоминала. И не могла вспомнить. Да, бабушка рассказала, что мамы с папой больше нет, что они на небушке и смотрят на неё оттуда, когда Ирине было шесть лет. Да, бабушка добавила к ранее сказанному несколько сухих слов о сходе камней в горах и несчастном случае, когда Ирина стала более взрослой и начала задавать вопросы. Но никогда Ирина даже в страшном сне не могла представить, что виной всему была рядовая интрижка между улыбчивой соседкой и её отцом. Если бы не это, сейчас у неё была бы мама. Можно было бы прийти к ней за советом, да просто прижаться к родному человеку или подержать его за руку. Как всё просто и глупо, и никакого рока. Из-за простой человеческой слабости она долгие десять лет провела в интернате, одна, без любви, без родных! Это было настолько невозможно, невероятно и ужасающе одновременно, что Ирина заплакала. Потом плач перерос в рыдания. На память о матери у неё остался лишь уродливый пупс и стопка пожелтевших фотографий, где мама, молодая и красивая, держала за руку человека, погубившего жизни многих людей - своего мужа, отца Ирины. А ещё были фотографии, на которых была запечатлена счастливая семья: мама, папа и маленькая Ириша. Интересно, а почему бабушка и дедушка со стороны отца никогда не искали встречи с Ириной? Ведь она одной крови с ними. Странно, что этот вопрос возник у неё только теперь.

   Тихонько скрипнула входная дверь. Ирина отвернулась и сделала вид, что смотрит телевизор.

   - Ирина, нам пора. Ты ещё не переоделась?

   - Извини, но я сегодня никуда не пойду, - Ирина старалась, чтобы голос звучал спокойно, но голос её не слушался, был глухим и хриплым.

   - Что случилось, пока меня не было? Ты заболела? Ну-ка взгляни на меня.

   - Нет.

   Евгений быстро пересёк комнату, опустился на ковёр, покрывавший пол, и всмотрелся в черты Ирины. Сразу же стали заметны тёмные круги под распухшими глазами, которые так пыталась спрятать Ирина.

   - Ты плакала? Почему?

   Ирина не хотела объяснять причину своего состояния, но слова вырвались помимо её воли:

   - Ольга.

   -Что Ольга. Звонила? У неё что-то произошло, что расстроило тебя?

   - Моя сестра.

   - Я не понимаю. У тебя нет сестёр, ты же..постой.. Ольга - твоя сестра?

   Вместо ответа Ирина повернула к нему заплаканное лицо и попыталась улыбнуться. Из глаз её редким дождиком закапали слезинки.

   - Но как это возможно, Ирина? Ты расскажешь мне?

   Вместо ответа Ирина несколько секунд поколдовала со своим ноутбуком, и на экране возникли Ольга с мужем. Все переговоры по скайпу Ирина записывала, а потом сортировала на важные и не очень важные, последние нещадно летели в корзинку. Эта привычка сохранять информацию до её осмысления и последующего использования в работе, выработалась за годы работы в журналистике.

   Евгений молча прослушал весь разговор Ирины с её друзьями. Потом отложил в сторону ноутбук и прижал к себе Ирину. Он гладил её по голове, что-то шептал ей на ухо, что-то вроде того, что всё будет хорошо, всё плохое и грустное пройдёт, и жизнь снова будет светиться разноцветными красками. У Ирины уже не было силы плакать, она просто тихо вздыхала и наслаждалась близостью Евгения. Ирина вдыхала запах его волос, ворота его рубашки. Сейчас она не думала, что он принадлежит кому-то другому, он был только её. Ирина немного осмелела и коснулась руками его спины. Евгений вздрогнул, точно его обожгло это объятие, а потом слегка отстранился от Ирины, приподнял рукой её подбородок и прильнул губами к её губам. В его голове взорвался фейерверк, не иначе, он перестал контролировать себя, ему хотелось проникнуть между этими крепко сжатыми губами и ласкать и поглаживать её язычок своим. Ирина впала в оцепенение, мозг отключился, остался только первобытный инстинкт подчинения воле мужчины. Она хотела принадлежать ему здесь и сейчас и во веки веков.

   - Я не знаю, как дальше жить, - прошептала Ирина.

   - Тише, и никто не знает. Даже я. Но живём же как-то. Тише, малыш, - Евгений убаюкивал Ирину, точно свою дочь в день, когда та решила, что папу убили. Много лет назад. Но если у Алисы, дочери Евгения, всё же был отец, хоть и непутёвый, но был, то Ирина была лишена и этого. И сейчас для неё настоящим потрясением стало известие, что её папа не был идеальным и косвенным образом был виновен в смерти её матери. Да ещё эта свадьба, как же всё это некстати, неужели Ольга не могла потерпеть и не вываливать на бедную девочку этот поток пыльной грязи?! Просто дать Евгению эти пять дней, чтобы он подарил их Ирине и наполнил светом и яркими красками.

   Про то, что будет после, Евгению и хотелось думать, и не хотелось одновременно. Потому что там была неизвестность. Зеро. Пустота, которая должна была оформиться в отношения. Или не должна была. И эта пустота его пугала. Даже в юности, служа в десантуре, он не боялся высоты и неизвестности. Пустота, которая расстилалась перед взглядом молодого парашютиста, была ничто по сравнению с нынешней пустотой. Тогда, давно, будучи восемнадцатилетним мальчишкой, он твёрдо знал, что всё будет хорошо, а теперь он не был уверен ни в чём. Отношения двух полов - это особая химия, её не преподают в школе, ей нельзя научиться, если ты априори искренен. Её можно, конечно, сублимировать, но кому нужен сейчас этот театр? Только не ему.