Винсенто задумался, каково это, сидеть среди своих собственных прошлых достижений и жить воспоминаниями. Наверняка Борис не испытывал финансовой необходимости в данной работе. Возможно, это была необходимость другого рода. Человек становится старым, только когда вынужденно признаёт свою собственную слабость перед реалиями недружелюбной окружающей среды. Современная медицина позволяет откинуть эту стадию на несколько десятилетий, но…

Чем живёт человек, когда ему некуда устремить своё внимание?

По признаниям самого Бориса ему скучно, и он подглядывает за искусственным разумом. Борис Батаглия не казался слабоумным стариком. Насколько он был откровенен? Насколько стоит принимать его слова на веру?

– Знаете, о чём я сейчас подумал? – задумчиво произнёс Винсенто.

Его размышления о том, что Борис подходит под тип человека, готового до конца выгораживать честь сослуживцев, прервал звон стекла за спиной. Первой мыслью была буря, но потом Винс вспомнил, что Гавань, находясь под землёй, не могла так дрожать.

Развернувшись, он увидел, как Виктор, стараясь производить как можно меньше шума, не нарочно побрякивает горлышком графина о тумблер со льдом внутри.

– Я считаю, что вам стоит отказаться от алкоголя, – моментально переключившись на более насущную тему, заявил Винсенто.

– Ты абсолютно прав, – прохрипел Виктор, продолжая побрякивать стеклом и наполнять бокал, – ты вдвойне прав. По поводу выпивки прав, и прав, что говоришь это мне так прямо и открыто.

Виктор наполнил бокал наполовину. Так же звеня графином, вернул его на место и отхлебнул добрую часть, так словно он был с водой, а у него случился сильнейший приступ жажды.

– Вы подвергаете нас опасности, – немного повысив тон голоса, заявил Винсенто.

– Нет, Винс, – глубоко вздохнув, бодро ответил Виктор, – я вообще не пью. Моя дочь, она… Знаешь… Она помогла мне бросить, но сейчас у меня самое ужасное похмелье в жизни. Ты чего думаешь, я так резко повеселел? Это чисто в медицинских целях…

– Есть специальные препараты, я бы рекомендова…

– А-а! – зарычал Виктор, отмахнувшись от нападок Винсенто рукой, – я просто опохмелился. Я говорю, у меня не было негативных эмоций к тебе или ещё кому-то. Я просто злился на себя из-за того, что, когда погибла моя дочь, я не смог придумать ничего лучше, как напиться. А когда я напился, злился оттого, что я напился и не смог достойно почтить её память, и от этого злился ещё сильнее и ещё сильнее хотел выпить…

Внезапное откровение привело Винсенто в замешательство.

– Сегодня в пирамиде вечер надежды… Может, вам стоит пойти.

Виктор как будто завис. Бокал замер у его рта, словно он был не человек, а синтетик и у него случился какой-то сбой. Казалось, он даже перестал дышать.

Наконец его оцепенение было прервано вошедшей в комнату машиной.

Это была не самая новая модель. Андрогинное строение и бежевый пластик. Простой кусок пластика, способный разве что на перемещение и выполнение несложных обслуживающих функций.

– Добрый день, детективы, – голос был сильно синтетическим и не отображал каких-либо эмоций.

Это промышленный искусственный разум. Ничего лишнего, всё направлено на функционал. Это могло доставить некоторые неудобства. Пытаться использовать логику в допросе бессмысленно, она просчитает всё на несколько ходов вперёд. Считать её тоже не выйдет – слишком глухая оболочка, ни намёка на мимические пластины или тактильные рецепторы. Да и даже если бы были, что с того?

Синтетик прошла через весь кабинет и уверенно расположилась за столом директора Гавани. Копы подошли к столу, и она оценила их медленным взглядом. Молодой офицер. Чёрные волосы зачёсаны назад. Гладко выбрит. Бронежилет. Один пистолет. Стандартное снаряжение. Взрослый детектив. Седые волосы, торчащие во все стороны. Седая щетина. Старая коричневая куртка. Один револьвер. Никаких телефонов, помощников или умных устройств. Два полностью аналоговых полицейских.

– Хватит! – резко отрезал Виктор, усаживаясь напротив синтетика. – Не стоит так откровенно сканировать полицейских, которые собираются допросить вас.

Винсенто достал из кармана небольшой предмет. Точно такой же недавно лежал на столе начальника полиции.

– Мы собираемся задать несколько вопросов по поводу Сектета и чрезвычайной ситуации, произошедшее…

– Боюсь, если вы его включите, мы не сможем общаться, – её рот формировал привычные формы на основных гласных и согласных звуках, но выглядело всё это крайне неестественно.

– Почему? – недоумевал Виктор.

– Данное устройство заглушает большинство частот, используемых в наше время. Одна из таких частот осуществляет мою связь с данной оболочкой.

Это была не ЧиКью. Она просто транслировала свои слова в уста этого синтетика.

– Так… – задумался Виктор, – может, мы переговорим с глазу на глаз?

– Боюсь, это также невозможно. У меня отсутствуют глаза. То, что можно считать мной, как и эта Гавань, находится ещё глубже под землёй. К тому же, если вы захотите применить данный прибор и там, я не смогу регулировать процессы в Гавани.

Она одновременно говорила с ними и управляла всем комплексом. Виктор задумался и посмотрел на Винсенто исподлобья.

– Прошу прощения, детектив, – обратилась к ним синтетическая оболочка, – я редко общаюсь с людьми вне работы. Я могла бы предложить вам выпить, но, как вижу, вы уже освоились.

– Редко общаетесь с людьми, но хорошо общаетесь с Ану, – хриплый голос Виктора тут же вернул разговор на место, хотя и не имел вопросительного оттенка.

Или имел? Виктор достал сигарету и закурил.

– Да, я была вынуждена с ним общаться.

Оболочка ЧиКью пододвинула Виктору пепельницу.

– Вынуждены, – уточнил Виктор.

– Да.

Винсенто молча делал пометки в блокноте.

– И о чём же вы вынуждены с ним общаться? – сделал уточнение Виктор.

– Я хочу оказать максимальное содействие вашему расследованию, поэтому вынуждена пояснить, как происходит то, что вы называете общением. Я и Ану являемся искусственными управляющими Гавани и Сектета соответственно. Наша основная деятельность заключается в оптимизации всех процессов на вверенном нам участке. Например, при составлении графиков вылетов я учитываю не только погодные условия, но и график вывоза мусора. То, что вы можете расценивать как общение, является просто обменом информацией об этих процессах.

– Согласно отчётам, вы общались с Ану перед тем, как пропала связь, – игнорируя пояснения ЧиКью, Виктор снова озвучил всем известную информацию.

– Да. Все логи переданы управлению полицией.

– Мг, – задумчиво поджал губы Виктор, покачивая головой.

– Борис Батаглия, ваш директор, предполагает, что в вашем общении было что-то ещё… – спросил Винсенто.

ЧиКью перевела взгляд на него.

– Какого вида что-то?

Виктор покашлял, привлекая внимание Винсенто, и помахал ему под столом ладонью, так чтобы ЧиКью не видела, призывая его не вмешиваться.

– В этом нет необходимости, господин детектив, – внезапно прервал его действие голос ЧиКью, – если вам необходимо общаться с напарником, вы можете попросить меня отключиться на время. Я понимаю важность расследования.

– Нет, всё в порядке, – покашляв, сказал Виктор. – Та-ак… Батаглия ведь не ошибся. Есть кое-что ещё между вами с Ану.

Это опять не было ни вопросом, ни утверждением. Не понимая тактики Виктора, Винсенто всё же решил положиться на его опыт и не вмешиваться.

– Борис… – впервые задумалась ЧиКью, – человек старой закалки. Иногда он ищет вещи, которых заведомо не существует. Теоретически общение, наподобие общения между двумя людьми, между двумя искусственными разумами нашего с Ану уровня невозможно.

– Почему? – влез Винсенто, чувствуя, что Виктор готов идти дальше, опустив детали.

Детали скрывают мелочи, на которых зачастую строится суть самих вещей.

– Вашей квалификации будет недостаточно, чтобы понять, – моментально отрезала ЧиКью.