Матушка Матвея, Гриши и их маленькой сестры Мариши, Диана Алексеевна, ушла в мир иной, за три года до этих событий. При жизни она никогда не заступалась за среднего сына, из-за страха перед мужем. Гриша не смог изгнать из памяти пряди её русых волос, рано появившуюся проседь и мамины глаза, которые напоминали два завядших каштана. Её глаза были полные печали, словно сердце матери разрывалось на части, а по щекам собирались политься горькие слёзы. Гриша тянул к ней ручки, но мать будто бы глядела сквозь него. Сколько мальчик себя помнил, она почти к нему не прикасалась и ни разу не обняла.

Диана Алексеевна происходила из родовитой семьи, но её жизнью распоряжалась лишь воля родителя. Молодая, прекрасная и невинная Диана, можно сказать, была продана князю Денисову собственным отцом. Андрей Георгиевич жену не любил, но находил её внешность достойной матери его будущего наследника.

Князь Денисов позволял жене видеться с Матюшей только по праздникам. Поэтому, когда их первенцу было плохо, когда мальчик в слезах звал маму, Дианы Алексеевны не было рядом. Матвей решил, что ничего для матери не значит, и возненавидел её.

Марину, их единственную дочь, о которой Диана столько мечтала, Андрей забрал из рук ослабленной супруги, сразу после родин, и отдал кормилице. Первые полгода жизни малышки, отец не позволял матери видеть дочь. Диане Алексеевне снились большие карие глаза доченьки, и её плачь каждую ночь. Когда всё же муж одобрил их общение в присутствии кормилицы, Мариша не узнала маму… Вскоре Диана сильно занемогла и до последнего дня не покидала спаленки, где князь держал обречённую взаперти.

* * *

Гриша любил ходить в школу и с удовольствием оставался после уроков на продлёнке. Там он не чувствовал себя не нужным и одиноким – рядом были друзья. Олег Волков и Федя Могилевский – единственные существа на Земле, которым он мог доверять как самому себе. Они дружили с первого класса и в школе всегда всё делали сообща, включая домашнюю работу. Тот из них, кто был по тому или иному предмету лучше, обязательно объяснял сложные вещи остальным, чтобы они тоже смогли разобраться.

Олега никто не заставлял оставаться на продлёнке, и если бы он захотел, их с Федей забрали бы по окончании уроков. Однако Волков настоял, чтобы в те дни, когда у него нет тренировок в спортивной секции, за ними приезжали после завершения работы группы продлённого дня. Светловолосый мальчуган лично договорился о таких условиях с Людмилой, которой Иван Николаевич Волков велел присматривать за старшим наследником и приёмышем, в котором предвидел преданного сторонника сына. Делал это Олег ради возможности подольше пообщаться с Гришей, но в этом товарищу никогда не признавался.

Не забывая о клятве, данной ещё в конце первого класса, Денисов и Волков стремились во всём друг друга превзойти. Могилевский же просто не желал от них отставать. Вся их конкуренция возникла, собственно, из-за того, что Гриша желал быть с Олегом на равных, когда Волкову нравилось оберегать лучшего друга как драгоценного младшего брата.

После школы Гриша оставался под надзором суровой няни, которая предпочитала забирать его чуть ли не в семь вечера, вынуждая мальчишку по завершении продлёнки ожидать её прихода возле раздевалки. Его няня, Ольга Захаровна, была высоченной накаченной тёткой срока пяти лет. Помимо совсем неженственной фигуры, она обладала мужеподобным лицом, из-за чего прислуга Денисовых за глаза называла её – «мужик в юбке». Сам же подопечный дал ей прозвище «Надзиратель», что по случайности совпало с прошлой должностью этой женщины.

«Надзиратель» не ведала жалости и сострадания; ей была чужда пощада и грели душу горести других. Но пуще всего Ольгу Захаровну забавляло отчаяние в людских глазах, неважно, взрослого или ребёнка. Вот только ей совсем не повезло с подопечным: ведь как бы с ним ни обращались, даже под тяжестью солёных детских слёз мальчишеский взор не знал той безысходности, что выдавали злосчастные взгляды приговорённых к смертной казни.

Впервые за несколько дней Грише удалось ускользнуть от злобной няни. Пусть он знал – рано или поздно будет пойман и наказан, – но стремился на кухню, надеясь застать там отца. Мальчик вознамерился упросить этого страшного человека позволить ему пойти на Ёлку, которая пройдёт в школе двадцать шестого декабря на пятом уроке. Пусть первые десять попыток закончились плачевно, Гриша не думал сдаваться.

Новогодние Ёлки в «Летописи Знаний» обходились родителям в хорошую монету. Князь Денисов был настолько богат, что для него эта цена была схожа с покупкой порции эскимо. Андрей Георгиевич не хотел пускать среднего отпрыска на праздник из принципа.

Младшая дочь Андрея, пятилетняя Марина, боялась отца как огня и никогда ни о чём его не просила. Глава семьи относился к ней получше, чем к Грише: она была сыта, опрятна, наряжалась в красивые платьица, но чрезмерная строгость со стороны отца и хмурой кормилицы, которая в основном и занималась воспитанием маленькой княжны, сделала девочку молчаливым запуганным существом.

Прошлым летом Гриша брал Марину с собой, когда сбежал из дома и почти четыре недели гостил в особняке Волковых. Воспользовавшись тем, что Андрей Георгиевич улетел с Матвеем на море, Гриша сумел привести план побега в действие.

В гостях девочка также всего боялась, пока не услышала волшебную мелодию, которую исполнял на фортепьяно Евгений, младший сын Ивана Николаевича Волкова. Игра этого одарённого ребёнка показалась Марине особенной. Женя обладал непростым характером, но рядом с ней ему хотелось быть хорошим. Музыка в его исполнении помогла Марине поверить в чудеса и придала уверенности, ещё девочке очень нравилось под неё танцевать. Тем не менее, когда отец и старший брат вернулись из заграницы и первый с огромным скандалом, проклиная Волковых, вернул младших детей домой, кормилица быстро превратила Марину в робкое создание.

На самом деле Гришу не особо волновала Новогодняя Ёлка, и мальчик совсем не горел желанием проводить лишнее время в компании классной руководительницы и одноклассников, которые вечно смотрели на него, как на монстра. Но Олегу очень хотелось с ним там побывать. Зная нрав Денисова, юный Волков пригрозил – если тот не придёт, объявить ему бойкот на двести лет и найти нового лучшего друга. Поэтому Гриша так настырно старался добиться у отца одобрения, невзирая на прошлые неудачи.

* * *

Грише повезло, он смог застать отца на светлой кухне, выполненной в стиле барокко, за чашкой зелёного чая, который тот предпочитал пить без сахара. Но не успел мальчишка сделать и пару шагов от двери, как услышал грозный голос Андрея Георгиевича:

– Ступай в свою комнату.

Андрей замер у стола – солидный джентльмен, одетый в вязаную кофту, застёгнутую на четыре пуговицы из пяти, благодаря чему возможно было рассмотреть ворот аккуратной сорочки; отглаженные брюки и туфли из натуральной кожи. Когда-то бравое, лицо теперь покрылось морщинами, казалось крайне утомлённым, и сложно было не заметить страшных синяков под карими глазами. Короткой тёмно-русой шевелюрой, усами и бородой почти овладела седина. Седеть Андрей начал в двадцать девять, когда врачи сомневались, что новорождённый Матвей дотянет до следующего утра. Потом был срок не больше семи дней, а после месяц, год… Однако, как Денисов-старший многократно заявлял, за всю жизнь он лишь раз был счастлив по-настоящему – когда услышал первое слово своего бесценного малыша – «папа».

Теперь же, в сорок восемь, Андрею Георгиевичу смело давали пятьдесят семь, а иногда и все пятьдесят девять.

Гриша пропустил родительский наказ мимо ушей и, остановившись на безопасном расстоянии от отца, направил на него настойчивый взгляд детских глаз, в которых отражалась отвага.

– Тебе не велено сюда заходить! – Андрей Георгиевич повысил и без того суровый тон.

Сколько Гриша себя помнил, по приказу хозяина в этом доме ему запрещали не только есть за общим столом, но и вообще появляться на кухне. По выходным он питался в чулане под надзором Ольги Захаровны; ребёнка кормили дважды в сутки тарелкой каши на воде и никогда не давали добавки. По будням мальчик получал возможность завтракать и обедать в школе. Андрей Георгиевич ни за что бы не стал оплачивать ненавистному чаду школьное питание, но было одно обстоятельство, заставившее мужчину пойти на это. Федя Могилевский делился с Гришей едой, а юный Волков отдавал лучшему другу всю порцию и даже хотел уговорить Людмилу, чтобы она в следующем месяце заплатила за всех троих. Такого унижения князь Денисов терпеть не стал и с тех пор регулярно оплачивал школьное питание среднему отпрыску, но взамен по будням запретил под страхом увольнения давать тому даже крошку хлеба на территории особняка.