И опять, как и на станции Лазарев, те же проблемы со свежим воздухом, с дневным светом и особенно с противопожарной безопасностью.

Вскоре нас пригласили за стол. Поскольку бельгийцы заранее знали о времени нашего прилета к ним, все было уже готово. Кончился обед, а беседы продолжались за полночь. Бельгийцы с теплотой вспоминали об экипаже В. М. Перова, о его полетах по спасению их людей. Бестин рассказал о только что закончившемся походе в глубь материка, Дралкин – о плане научного похода на Южный полюс, о технических средствах для этой цели и программе работ во время похода. Бестин рассказал также, что снежно-фирно-ледяная толща под сооружениями станции около 400 м, а дальше внизу – морская вода. На вопрос о том, как действует на психику зимовщиков то обстоятельство, что станция расположена на плавучем льду, Ф. Бестин с улыбкой, без признаков беспокойства сострил, что «…если станцию оторвет от общей массы шельфового льда, то недалеко Кейптаун, всего 4000 км, как-нибудь доплывем…» Верфайлли здесь же сообщил, что они фиксируют незначительные горизонтальные перемещения шельфового льда, на котором находится станция. Вертикальных колебаний не отмечали. Бестин рассказал о горах Сёр-Роннане, где они только что работали, и пошутил, что теперь работают в горах смелее, зная, что русские в случае необходимости всегда выручат.

После интересных бесед бельгийские коллеги предложили нам немного поспать перед предстоящим полетом и любезно уступили свои каюты.

С рассветом мы покинули гостеприимных хозяев и взяли курс на станцию Сева. Предстоял перелет в 650 км.

Японцы приняли наш самолет на льду припая рядом со станцией. Поверхность посадочной полосы была неровная и, несмотря на большой опыт пилота, нам пришлось испытать несколько неприятных минут. Однако все обошлось благополучно. После посадки мы, вооружившись инструментом, вместе с хозяевами выровняли полосу, чтобы обеспечить спокойный взлет. На станции Сева мы пробыли сутки. Сам поселок расположен на коренных породах о. Онгуль в заливе Лютцов-Хольм. Для удобства сообщения между жилыми домами и служебными помещениями во время сильных снегопадов они соединены закрытыми проходами из плотной ткани, натянутой на каркас. Станция состояла из трех жилых щитовых домов и небольших вспомогательных построек.

Во время нашего визита на станции было 9 человек из 14. Пятеро во главе с начальником станции Мураямой находились в 350 км от станции в геологическом маршруте. Нас принимал и знакомил со станцией заместитель начальника станции метеоролог Сейно. Когда мы осматривали энергоблок, то обратили внимание на два рядом расположенных больших металлических бака правильной квадратной формы, которые были установлены на металлических сваях на высоте около 2 м над землей. Это были бани по японскому образцу. Баки перегорожены шелковой довольно прозрачной белой занавеской. У нас, естественно, возник вопрос – зачем два бака? С этим вопросом мы обратились к Сейно: Он ответил, что один бак предназначен для женщин. Но на станции же нет женщин, зачем же два бака? Сейно, не задумываясь, ответил: «Когда появится женщина, то для нее уже приготовлена баня». Предусмотрительно. При осмотре станции мы были свидетелями, как японцы даже здесь в Антарктиде верны своим традициям сохранять память и благодарность. Значительная часть средств, на которые содержалась японская антарктическая экспедиция, были пожертвованы населением. Это запечатлено на станции. На возвышенной части острова установлен большой медный котел, обложенный камнями, в котором аккуратно хранятся переплетенные книги. В них записаны имена и стоят личные подписи всех внесших вклад на организацию и содержание антарктической экспедиции. Каждый следующий год этот котел пополняется новыми книгами с именами тех, кто оказал материальную помощь.

Перед тем, как покинуть японскую станцию, мы уточнили порядок обмена данными наблюдений по ионосфере и договорились о регулярной прямой радиосвязи между Мирным и Сёвой.

На рассвете 30 октября мы простились с зимовщиками Сёвы и вылетели на станцию Моусон. Сразу же после взлета бортрадист Старков связался по радио с Моусоном, откуда нам передали сводку погоды. У них предполагаются усиление ветра и сплошная облачность. Из-за сильного встречного ветра путевая скорость нашего самолета не превышала 175 км/ч, температура воздуха за бортом на высоте более 2000 м была —20 °C. Через 5 ч 15 мин мы сели на станции Моусон. Нас тепло встретил старый знакомый Дж. Бичервайзе со своими коллегами. Их прогноз об усилении ветра полностью оправдался. Коллектив станции Моусон поздравил нас с успешным завершением перелета По наиболее сложному и мало известному участку трассы.

За завтраком мы рассказали зимовщикам Моусона о своих впечатлениях о полете, а также новостях из Мирного, о которых мы регулярно имели информацию. Австралийцы поделились своими ближайшими планами. Поскольку на пути из Мирного на станцию Лазарев у нас уже была продолжительная семидневная остановка на станции Моусон, сейчас мы планировали пробыть на ней короткое время, пополнить запасы горючего и лететь в Мирный. Дж. Бичервайзе попросил нас сделать посадку на их станции Дейвис и провести некоторое время с небольшим коллективом этой станции, состоящим из восьми человек. Начальник станции Стейгер еще до нашего вылета из Мирного прислал нам приглашение посетить их станцию и сообщил о возможности посадки у них рядом со станцией на припае.

Распрощавшись с коллективом станции Моусон, мы вылетели в направлении станции Дейвис с намерением задержаться у них на сутки.

Пролетая залив Маккензи, расположенный на полпути между станциями Моусон – Дейвис, мы попали в сплошные облака и сильный встречный ветер. Наш самолет заметно сносило в сторону моря, путевая скорость не превышала 150 км/ч, приходилось часто включать антиобледенительную систему. Наш полет продлился более чем на 1 ч по сравнению с расчетным временем. Он был утомителен, особенно для Осипова и второго пилота Рогова. Пребывание на станции Дейвис дало нам возможность лучше познакомиться с зимовщиками этой станции.

Станция Дейвис расположена на западном берегу широкого полуострова, сложенного из коренных пород и свободного от оледенения. В центральной части этого полуострова имеется много глубоких озер, и некоторые из них никогда не замерзают. Поверхность отдельных озер ниже уровня моря до 60 м. Вода настолько прозрачна, что с борта самолета отчетливо видно дно при глубине 40 м.

Станция Дейвис очень компактная, домики такие же, как и на станции Моусон. В самом большом доме размещены кают-компания, кухня, библиотека, электростанция, ванная и все жилые комнаты. Из восьми человек персонала станции пятеро связаны с выполнением научной программы. Наблюдатели за погодой в совершенстве могут вести также аэрологические (радиозондовые) наблюдения, включая и работу с радиолокатором. Например, француз Клод – метеоролог-наблюдатель выполняет также биологические наблюдения и занимается изучением озер. Клод любезно согласился сопровождать нас в поездке на вездеходе «Фергюсон» к загадочным озерам, а управлять этим вездеходом было поручено инженеру-механику станции Нейману. Из беседы с Клодом мы узнали, что вода в озерах горько-соленая. Он наблюдал, как пингвин адели, зашедший в такое озеро, мгновенно выскакивал из него. В зимний период температура воды на поверхности озера, свободной от льда, достигает —13 °C.

Мы побывали у двух озер. Одно было покрыто тонким льдом, запорошенным 15-сантиметровым слоем снега, а другое, Клаблейк, было совершенно свободно ото льда, температура воды в нем оказалась равной – 4 °C, температура воздуха была – 5,8 °C. В другом озере температура воды —3,9 °C, воздуха —3,1 °C. Поверхность этого озера на 58 м ниже уровня моря.

Когда мы вернулись на станцию, нам сообщили, что погода в Мирном все еще плохая, и мы остались на вторые сутки на станции Дейвис.