Оставалась только хрупкая надежда на Берта Марнея, ведь он тоже боролся за спасение собственной шкуры.

Горячие губы молодой метиски прикоснулись к его коже, и сразу все мысли Малко исчезли в темноте. Ее нежный рот возбуждал лучше, чем местный напиток "буа-кошон"... Хотя она и заметила, что он проснулся, она продолжала молча ласкать его, нежно и неустанно. Затем она скользнула под него, спрятав голову на его плече.

Он еще не притронулся к ней, а она уже двигалась все быстрее и быстрее. Он услышал ее короткое прерывистое дыхание и сам возбудился. Тогда он обнял ее за спину, чтобы она еще крепче прижалась к нему.

Она вздрогнула, как кошка, которую неожиданно погладили. Ее страстные движения возобновились, но уже по-другому: теперь Малко слышал ее мерное, ровное дыхание. Затем она с новой силой принялась ласкать его. Он старался сдерживаться, но почувствовал, что чуда не произойдет. Из-за него. Зловещие призраки, которые сдерживали Симону, еще не совсем рассеялись.

Он покорился ей. Симона шептала ласковые слова на креольском, затем замерла, как пораженная громом.

Гораздо позже, засыпая, он ощутил на своей шее ее слезы, там, где лежала голова Симоны.

Малко первым покинул виллу. Вместе с Симоной он составил план, как снова избежать слежки тонтон-макутов. Для молодой женщины это представляло определенный риск, но она настояла на своей помощи. Он не мог отказаться: слишком велики были ставки.

Все зависело от того, где поставили машину те, кто следил за ним.

Он сразу заметил их серую машину: она находилась чуть выше, при въезде в незанятую виллу. Сразу же повернувшись, он позвал:

- Симона.

Он сел в свою "мазду" и подождал, пока Симона сядет в свою машину, зеленый "маверик". Они тронулись одновременно, их разделяло меньше метра. Тонтон-макуты потратили несколько секунд, чтобы кинуться вдогонку. Малко и Симона специально ехали очень осторожно. После ее виллы дорога поворачивала, затем сужалась: здесь не могли разъехаться две машины.

Малко слегка погудел. Симона выключила зажигание, ее машина резко остановилась, как будто наткнувшись на препятствие. Макуты, следовавшие за ней, чуть не столкнулись с "мавериком". А Малко тем временем прибавил скорость. Шофер макутов еще не успел выйти из своей машины, а он был уже в самом низу дороги, затем он свернул налево, к Петионвилю, переключил на вторую передачу и прибавил газ.

Симона снова поехала, проехала три метра и остановилась. На этот раз бампер машины макутов ударил "маверик" в зад. Один из макутов, высунув голову, направил на Симону кольт с коротким стволом.

- Проезжай, сука, - закричал он.

И он выстрелил в откос.

Симона Энш посчитала в уме до десяти, включила мотор и медленно тронулась. Малко опережал преследователей на пятьсот метров.

Малко ехал на полной скорости по дороге, петлявшей между убогими хижинами Ла Салин. Извилистую дорогу он проехал меньше, чем за десять минут. До логова Берта Марнея оставалось сто метров. Было десять минут десятого. Он старался не думать о том, что макуты могут сделать с Симоной Энш.

Вдруг из-за землянки выскочили худые мальчишки, преследуя кошку с торчащими ребрами. Оказавшись между машиной Малко и преследователями, она повернулась, шерсть у нее была взъерошена, глаза вытаращены. Один из мальчишек смог быстро набросить ей на шею петлю, резко дернув за нее. Кошка отчаянно замяукала, ее трясло, она открыла пасть и выпустила когти.

Парень еще раз дернул, чтобы задушить животное. Кошка подпрыгнула в последний раз и больше не двигалась. Таща свою жертву, мальчишка, страшно довольный, удалился. Гаитянин постарше, худой, как смерть, "лысый, позвал его, протягивая несколько купюр. В Ла Салин кошка стоила до двух долларов. Это был единственный вид мяса, который они знали.

Ощущая тошноту, Малко остановился перед "диспансером". Лишь бы Берт Марней сдержал слово... Он постучал и вошел.

Голова Берта Марнея лежала на железном блюде, глаза были открыты. Из шеи вытекла струя крови, оба зуба исчезли. Малко еле сдержал рвоту. Гул в его голове был похож на гул круживших вокруг головы больших зеленых мух.

Преодолевая тошноту, он заставил себя подойти ближе и заметил еще одну страшную деталь: рядом с головой, на краю блюда, лежал маленький темный предмет длиной в шесть-семь сантиметров. Малко потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что перед ним человеческий язык.

Язык Берта Марнея.

Казнь свершилась.

Значит, американец разыскал Габриеля Жакмеля.

Малко обошел стойку. За ней в луже крови лежало тело. Шея была начисто перерезана мачете, как у теленка. На теле не было других ран, Берт Марней умирал в сознании. А, может быть, ему сперва вырвали язык...

Бедняга Марней, он не заслужил такой страшной кончины. Спотыкаясь от ужаса, Малко вышел из "диспансера". После тошнотворного запаха смерти и крови вонь Ла Салин показалась ему благоуханием. Он взглянул на деревянную хижину, в которой Берт Марней пытался сколотить состояние. Малко чувствовал себя частично ответственным за эту смерть, но время для сантиментов было выбрано неудачно.

Он сел в "мазду". Оставалось только с помощью Симоны Энш попытаться тайно покинуть эту страну.

Симона Энш исчезла.

Малко в тоске пятый раз обошел все комнаты крохотного домика. Они договорились, что она будет его ждать здесь.

Зеленый "маверик" молодой женщины стоял на стоянке. Это означало одно: в ярости макуты увезли ее с собой.

Эта страшная догадка не сразу дошла до Малко. И тогда его охватила слепая ярость. Это было единственное, что могло его вывести из себя.

Сев в "мазду", он резко тронулся с места.

Охранник вернулся с визитной карточкой Малко, сделав ему знак следовать за ним.

- Мадам Мирбале скоро примет вас.

В огромном коридоре Дворца не было ни души. Встревоженный и напряженный, Малко шел за лейтенантом в военной форме. Они зашли в маленький кабинет, уже знакомый Малко.

Амур Мирбале выглядела очень элегантно в шелковых брюках и такой же тунике. Она сидела в кресле, скрестив ноги. Она повернула к Малко бесстрастное лицо. Ее глаза были до сих пор распухшими, под ними висели тяжелые мешки. Ее пальцы непрестанно двигались, играя со связкой ключей.