Вот мы им и устроим.

Экскурсию с отработкой на Землю.

Заблокируем память, приглушим способности, поставим печать на сущность божественную».

— «И отправим Землю лечить, — вновь хмыкнул за его спиной Стрег. — Да, там их таланты будут востребованы. И куда»?

— «А кого куда — ответил брату Сивер. — Кого на Восток, кого на Запад. А Южного отправим искать брата. Северного тоже куда-то на Землю занесло. Чувствовал я что-то знакомое несколько раз. Пусть ищет. Как найдет, да прощение заработает — так и вернется к ним и память, и способности, и все прочее. А мы пока здесь поработаем. Посмотрим, подправим, кое-что доработаем. И Сашу с Гришкой поднатаскаем. А там, глядишь, на них и перекинем ответственность за Элейнлиль».

Стрег только хмыкнул.

Он-то знал, что Гришка точно может на себя ответственность взвалить. А вот Саша…. Тут бабка надвое сказала. Ага, та самая, Мать их. Старуха Азгей, гуляющая по Мирам с цыганским табором.

Энгельберт плавал в тумане. Нет, не в том, о котором пишут в разных умных книгах о Божественном Начале. Там, говорят, туман розовый, похожий на облака сладкой сахарной ваты.

В этом тумане не было ни облаков, ни радостного света, ни пения райских птиц.

Даже Ангелы на арфах и лирах не бренчали.

В принципе, здесь не было ничего, кроме самого принца Энгельберта. Вернее — его сознания.

Как будто вышел он из своего тела, воспарил, и плавает теперь, озираясь в недоумении: куда это его занесло, бедного и всего из себя несчастного. А главное — зачем….

Его тело, погруженное в некую вязкую субстанцию, находилось сейчас далеко внизу, а Душа, привязанная к физическому телу серебристой нитью, парила в сизом тумане, сквозь который то и дело проскакивали ветвистые синие молнии, от чего Энгельберту становилось…. Щекотно ему становилось всякий раз, когда очередная молния вспыхивала в миллиметре от него.

Странное это было ощущение. Словно бы он, Энгельберт, был одновременно в двух местах.

Там, внизу, измученное болью тело находилось в ожидании исцеления, а Душа…. Душа выглядывала сквозь истончавшуюся пелену тумана, стремясь рассмотреть хоть что-нибудь.

Выглядывала и практически ничего не видела. Кроме бескрайних, неоглядных вечнозеленых лесов.

Еще виделись ему странные создания, сливающиеся на мгновение с зеленью листвы.

— Наверное, это и были древние Дивнорожденные — отстраненно думает принц. Или это его Душа думает?

Так это или нет — он не знает, может только догадываться. Хотя…. Постепенно изображение ускоряется, и вот уже принц видит, как пролетают столетья, демонстрируя эволюционный ряд.

Чаще всего ему показывают одного эльфа, который из странного существа становится все более и более человекообразным. Вроде как вырастает из крошечной точки до вполне себе рослого и прекрасного.

А рядом с ним всегда — дракон. Сначала едва видимая ящерка размером с ладошку ребенка. Затем — громадная крылатая зверюга, умеющая дышать огнем, прикрывающая своими крыльями от непогоды и броней своего тела — от вражеских стрел.

А в последних кадрах — только эльф. Такой, как он сам. То есть, это и есть — он сам. Принц Энгельберт Азалийский. Одинокий и никому особо не нужный.

А дракона, который мог бы стать его щитом и жилеткой для слез, а так же его вторым «я» — нет. Не родился. Потому что не родились другие драконы. Потому что, начиная с какого-то периода, драконы и вовсе уже не рождаются. Потому что не могут рождаться, оторванные от Истоков Древнего Леса.

— «Так вот почему все так, — всплывает в мозгу отстраненная мысль. — Драконы — они»…

Додумать не получается, потому что Душа внезапно делает рывок, переносясь в Огненные горы. В странное место, укрытое от нескромных взглядов густыми ветвями странных оранжево-красных деревьев. Как-будто в том месте вечное царство Осени.

Душа принца медленно и нерешительно пробирается внутрь. А там, уютно свернувшись под легким покрывалом, спит Саша. Светлые волосы рассыпались по подушке, тени длинных темных ресниц опахалами лежат на щеках, легкий румянец будто светится, а розовые губы чуть приоткрыты — будто ждут нежного поцелуя.

Его Душа даже делает движение, словно собираясь одарить Сашу поцелуем, но ей навстречу поднимается грозная тень. Внутренняя сущность не спит, охраняя слабую человеческую девушку от ненужных гостей.

— «Разве бывает призрачное рычание? — удивляется Душа, когда ее сдувает в сторону. — И как теперь быть? Мне же надо поговорить. Прощения попросить…. Как бы это объяснить-то…. Я же ничего такого не хотел…. А как к ней обращаться-то? Саша — человек, а ее дракон кто»?

Девушка на пышном ложе из сухой травы слегка поворачивается, открывая длинную стройную ногу до середины бедра.

Тело принца реагирует однозначно, а Душа испуганно отшатывается еще дальше — тень дракона угрожающе раскрывает крылья.

— «Все бы тебе, принц, на чужих леди заглядываться, — слышит он насмешливые слова. — Сам же от нас отказался, а теперь ручонки тянешь. Иди, охоться в другом месте. Тут и без тебя тесно».

Мощный порыв теплого ветра в секунду выталкивает Душу из грота. Тень дракона плывет следом.

Располагается на валуне, удобно расположенном у самого входа в пещеру. Хлопает призрачной лапой по камню — дескать, присаживайся….

Принц опускается на нагретый камень — его тепло он ощущает явственно, будто и впрямь устроился на солнцепеке. Хотя какой солнцепек в горах?!

— «Ты же понимаешь, что Саша — моя? — спрашивает он, все еще настороженно косится принц на тень дракона. — Я сам ее выбрал, и никакой бог мне в этом не указ».

— «Ты еще приплети сюда, что стал ее первым и пока еще единственным мужчиной, — фыркает Тень призрачным пламенем из ноздрей. — В случае с нами такие вещи не играют никакой роли. Мне ли не знать, что нам просто хотелось отвертеться от пророчества. Не получилось»….

— «То есть, Саша не хотела становиться моей женой? — не верит принц. — Не может быть. Все леди, которых я знал до встречи с Сашей, просто мечтали об этом».

— «А с какого перепугу ты решил, что предел наших мечтаний замужество? Пусть и с особой королевской крови? Почему вы, мужики, так уж уверены, что мы не можем мечтать о чем-то еще? Не спорю, в вашем мире, может, оно так и есть. Впрочем, у нас тоже мужики все никак из роли Хозяина и Повелителя не выйдут».

— «Это ты о чем сейчас?» — насторожился принц, чувствуя, что его кто-то принялся тормошить. Не то лечение закончилось, и пора в тело возвращаться, не то еще что-то.

— Да все о том же, — вновь расфыркалась Тень. — Хотят и рыбку съесть, и на елку влезть, и не оцарапаться. Наверное, это у вас на подкорке записано: женщина должна домом, детьми и мужем заниматься. Больше ей ничего в жизни не нужно. Много ли ваши леди этим занимаются? Для дома у них слуги есть. Для детей няньки-кормилицы — гувернантки всякие. Для мужей — любовницы. Ты ведь с чего-то потащил эту свою фаворитку в кабинет».

— Она сама пришла! — обиженно воскликнул принц, понимая, что убедить Тень ему не удастся. Хотя фаворитка действительно сама пришла. И с поцелуями сама полезла, и в штаны к нему. Все сама. — Сама! Я не хотел!»

— Бедный-несчастный! — скорчила жалостливую рожицу Тень. — Все сама, все сама, ты и отбиться не сумел. Еще скажи, что она сама ручкой холеной тебя направляла, а ты сопротивлялся изо всех сил…. Да что с тобой об этом говорить! Если уж ума не хватило по-мужски себя повести. Выкинуть даму из кабинета, с женой побеседовать. Покаяться. Рассказать все честно, прощения попросить. Саша добрая, она бы простила. А ты что сделал? Вопить принялся, что чудовище тебе в жены подсунули… Вот Отец Ветров и устроил вам развод. Ты свободен, почти уже здоров. Можешь возвращаться во дворец и устраивать игрища хоть с десятком фавориток, никто тебе и слова не скажет».

Принц хотел было возмутиться. Хотел воскликнуть, что не нужны ему десяток фавориток. Что он хочет с Сашей быть, что это он от растерянности лишнего наговорил. Хотел….