Девушки с луноподобными лицами

круглые сутки проводят за спицами,

чтобы под струями бешеных вод

до исступленья водить хоровод.

Чтобы угрюмо в орешнике прятаться,

если надумает кто-нибудь свататься.

Так получается дело одно:

пялиться, не отрываясь, в окно.

Январь-92.

* * * * *

От самой своей колыбели,

которую не отделить,

смелели они и робели

и не уставали любить.

У края пасхального солнца,

мечтая ступать по росе,

на красного молотобойца

они не похожи совсем.

И там, где порывы высоки

и полная чаша сия,

порхали душевные строки,

простые до небытия.

За грустные эти напевы,

Господь, сохрани и спаси.

Бывают красивые девы

у матери нашей Руси.

Апрель, май-92.

* * * * *

Насколько будет беспощадна

игра невидимой руки?

Я провожу тебя, и ладно.

Ведь мы с тобою земляки.

Так на изящество Шопена

не ляжет грязная пята.

Но бледно-розовая пена

уже сползает изо рта.

Июнь-92.

* * * * *

По-над белой дорогой, где светел и юн

собирательный образ героев поэм,

прозвучали аккорды эоловых струн.

И растаял в пустынной дали Вифлеем.

И сокрыла Голгофу завеса дождя,

разъярённое небо – от падшего ниц.

И того, кто готов упоительно ждать

появления умных доверчивых лиц.

Потому в полнолуние мне невтерпёж

уберечься от огненной лавы в аду.

И тогда не судьба напороться на нож

в соловьино-густом Гефсиманском саду.

Июль-92.

* * * * *

За то, что вы меня печалите,

и наказуема вина,

позвольте выкинуть из памяти

недорогие имена.

Других балуя или милуя,

предполагая алогизм,

порою искренне насилует

не очень искренняя жизнь.

И по своим законам тянется,

и не кончается теперь,

поскольку преданные пьяницы

не выставляются за дверь.

И так не хочется повеситься

и даже выпрыгнуть в окно,

пока со мною вместе бесится

в бокале терпкое вино.

Август-92.

* * * * *

Время я упрячу снова,

ты его схоронишь просто.

Я не стану Казановой,

ты не будешь Коза Нострой.

На ковре из мокрых листьев,

зацепив когтями икры,

мы едва услышим выстрел,

из глазищ пуская искры.

Апрель-94.

* * * * *

Напрасно сон в ночи ныряет,

плодя соцветья сладких мук,

и та, кто мне не доверяет,

кичится тяжестью заслуг.

Как водолаз, влюблённый в сушу,

и как хирург, открыв меня,

она заглядывает в душу,

впуская сыворотку дня.

Апрель-94.

* * * * *

На земные просторы

наползает луна.

На бескрайние горы

и озёра без дна.

Злополучная сваха,

замешала в одно

колокольчики страха

и тюльпанов вино.

Разрывая дорожку,

сокровенной длины,

собирайте в лукошко

серебристые сны.

Апрель-94.

* * * * *

Присцилла Лейн-Пресли гремела посудой,

пуская словечки сквозь кухонный пар,

который осеннее утро остудит

помимо растущих присцилловых чар.

Кому-то с картохою соли полпуда,

кому – в небоскрёбе дано угадать

Присциллу Лейн-Пресли, звезду Голливуда,

и шапки-ушанки при этом кидать.

Пора бы отречься от праздного люда,

ведь каждое действо имеет антракт.

Присцилла Лейн-Пресли гремела посудой,

ногой отбивая три четверти такт.

Октябрь-94.

* * * * *

Нету слова по-французски.

Нету слова по-английски.

Пойте, пьяные тунгуски,

где глаголят аферистки.

И, вибрируя телами,

наступавшие на пятки

пропадут за зеркалами,

помутневшими на святки.

И опять ворвётся ветер,

и опять отбросят пяльцы,

ковыряя на паркете

свои чувства, словно пальцы.

Ноябрь, декабрь-94.

* * * * *

Ты – Санчо, я – Панса. И хватит об этом.

Не надо стучать по кларнету кастетом.

Прилипшая к памяти музыка ночи

волнует не шибко, тревожит не очень.

Пускай серебрится! Пускай пузырится!

И катится до фараона гробницы!

Но где бы голодная выпь ни кричала -

всё будет, как прежде, всё станет сначала.

Декабрь-94.

* * * * *

Есть женщины, ради которых…

Есть женщины, возле которых…

Есть женщины, мимо которых…

но нету таких, чтобы враз!

устроить могли бы заторы

на автомобильных просторах,

ныряя в атласные шторы

не завтра, а прямо сейчас.

Май-95.

* * * * *

Она в руках держала флейту

и, прячась за картон,

смыкала градус Фаренгейта

и полутон.

Под скрипы старой дверцы шкапа

варганила с листа,

что молью съеденная шляпа,

как её мечта.

Что килограмм румяных яблок,

сплошь из папье-маше,

её выкручивает набок

и делает “туше”.

А взор разменивать понуро

на паутину чердака?

Она – заблудшая натура,

случайная пока.

Но не к сеньоре или донне,

через поля – луга,

на раскалённые ладони

ходила к ней пурга.

Июль-96.

* * * * *

Внебрачная ночь холодна и долга,

хотя ни при чём вековые снега,

и всякого из настоящих Дега

зимою альпийские манят луга.

О как же скучает, кто рано остыл!

кто числился в списке, однако не жил,

а в небо подняться охоту отбил

орёл, клекотавший у свежих могил.

Август-95.

* * * * *

Года усыхают в минуты,

а также – в короткие дни,

имея черты почему-то