- Войдите!

Внутренне возликовав, я заспешила внутрь. Тот же темный коридор, та же одинокая свеча, еле освещающая стены, покрытые бордовыми обоями. Никогда не думала, что окажусь здесь вновь.

Оказавшись в тепле, руки покрылись красными пятнами. Сейчас не помешал бы мой любимый лавандовый крем. Уже предчувствую как на коже появятся мелкие трещинки.

- Сюда! – нетерпеливо раздался скрипучий голос гадалки.

Я прошла в приоткрытую справа дверь, откуда лился слабый свет свечей. В комнате было множество пуфиков и разноцветных подушек. Полки заставлены портретами людей, вазами и горшками. В центре расположился круглый стол, за ним восседала женщина, которой на вид можно было дать как сорок, так и все шестьдесят лет.

Волосы цвета горького шоколада едва затронула седина. Лоб испещрен морщинами, а в уголках тонких губ залегли глубокие складки. Глаза горели словно два уголька. Живые, темные, завораживающие. Думаю, не ошибусь, если она владеет гипнозом.

- Садись.

Гадалка не отличалась церемонностью, и, бросив на меня один единственный взгляд, вернулась к картам, которые по всей видимости тасовала перед моим приходом.

- Порча, будущее? Зачем пришла? Или тебе любовного зелья надобно? Так тебе вроде и не нужно.

- Я пришла ни за тем, ни за другим. Вы меня не знаете…

Тут гадалка меня перебила:

- Я помню всех. И тебя тоже, Виктория.

Я так и застыла с открытым ртом.

- Вы меня узнали? Но как?!

- Я же сказала. Всех помню, - раздраженно повторила женщина, продолжая тасовать карты.

- Вынепонимаете, - затараторила я, вздохнула поглубже и попыталась успокоиться, - Вы не понимаете. При иных обстоятельствах я бы не удивилась вашей памяти. Но меня прокляли.

Я замолчала, наблюдая за реакцией гадалки. Женщина подняла на меня взгляд не выпуская карты из рук, продолжая раскладывать их на столе в непонятном порядке.

- Меня никто не узнает, - добавила я, решив, что гадалка ждет продолжения.

Она молчала, пока не закончила расклад. И только посмотрев на картинку последней карты, наконец произнесла:

- Проклятие Забвенья.

Неужели? Как будто бы я сама не догадалась до этого.

- Я и так это поняла, - бросила я в нетерпении, - Что мне делать?

- Ты не поняла, - веско сказала гадалка, - Это одно из древних проклятий. Самая высокая цена.

- Что это значит?

- Дорогого стоит, чтобы навести такое сильное проклятье. Кому же ты дорогу перешла, девочка? – женщина взглянула на меня по-новому. От ее слов мне стало не по себе.

- Какова цена?

- Одна душа.

Верно ли я расслышала? Душа? Не гора золота?

Заметив, что ее слова не произвели на меня должного впечатления, гадалка принялась объяснять:

- Душа – единственно ценное, что есть у человека. Золото можно заработать, накопить, украсть… Но душа у человека одна. Больше нет, - на всякий случай уточнила она.

Видя мое замешательство, женщина продолжила:

- Без души человек больше не сможет перерождаться. Его земной путь окончен. А в жизни он теряет способность к состраданию, любви, любому проявлению человечности.

В моем понимании, индивидуум, решивший навести проклятие на другого, уже лишен всякой человечности. И своему тайному врагу я ни капли не сочувствовала. Непонятно одно. Что я такого сделала этому человеку, что он решил расстаться с собственной душой? И кто мог попасть в подозреваемые? Подумаю об этом позже, а пока:

- Так что же мне делать?

- Ничем не могу помочь, - отрубила женщина.

Ее слова прозвучали словно приговор. Заметив, что она поднялась из-за стола, паника охватила мое сознание. Меня сейчас погонят, и я останусь совершенно одна, наедине со своей незавидной участью.

- Постойте! – воскликнула я, и вцепилась руками в стул. Но гадалка только молча прошла в соседнюю комнату. Через мгновение послышалось звяканье посуды.

Сердце охватила робкая надежда. Я очень рассчитывала на то, что мне предложат ужин. Что едят простые люди? Смею предположить, что мне подадут курицу, сыр…

- Вот, ешь.

Гадалка поставила передо мной миску с непонятной субстанцией, поверх которой плавало что-то такое же трудноопределимое.

- Что это? – наморщив нос, брезгливо поинтересовалась я.

- Куриная похлебка с сухарями.

Звучит не менее отвратительно чем выглядит. Но вслух я этого конечно не произнесла. А то еще чего доброго, заберет обратно.

Я осторожно взяла ложку, стараясь не сильно рассматривать ее на свет, чтобы не оскорбить хозяйку. И, также осторожно, погрузила в миску, подхватив несколько сухарей. Стараясь не дышать, я съела одну ложку. Меня охватило странное противоречивое чувство. С одной стороны, это была самая ужасная еда, какую я только ела в своей жизни. А с другой, она была самой лучшей. Потому что за целый день у меня во рту не было и крошки.

Пока я орудовала ложкой в миске, старательно избегая некоторых подозрительных кусочков, меня не отпускало ощущение, что я забыла что-то важное.

- И все-таки, почему, несмотря на проклятие, вы меня помните?

После того, как гадалка принесла мне ужин, она достала холщевый мешок с травами, и начала их перебирать, перевязывая одинаковые цветки бечевкой.

- У меня в роду сильные ведьмы, поэтому мое сознание не затуманено проклятием.

- В таком случае, почему вы отказываете мне в помощи?

- Потому что это древнее мощное колдовство. Я такого не практикую.

Мне перехотелось есть. И жить тоже.

- Но я могу дать направление к тому, кто практикует.

- Так не молчите же! – вырвалось у меня.

- За определенную плату.

- Я заплачу вам любую сумму, когда проклятие будет снято. Я старшая дочь герцога, у моего отца…

Гадалка перебила меня, подняв руку:

- Заплатить надо сейчас.

- Но у меня нет ни денег, ни драгоценностей.

- Так пойди и найди.

- Где? – непонимающе спросила я.

- А мне почем знать? Твоя забота. С таким то лицом, у тебя с этим проблем не возникнет.

- Как совесть позволяет вам наживаться на чужом горе? – возмутившись наглости женщины, воскликнула я.

- Неблагодарная девчонка! Я уже многим тебе помогла, и даже накормила!

Ужин и помощь были крайне сомнительного качества, но я промолчала, не желая, чтобы вдобавок к моей проблеме, на меня еще и порчу навели.

- Все! Ты мне надоела. Ступай прочь и без денег не возвращайся.

В течение всего дня, я только и делала, что терпела унижения. И я не позволю какой-то гадалке обращаться со мной подобным образом. Я поднялась из-за стола, чтобы взглянуть на нее сверху вниз, и холодно произнесла:

- Благодарю за ужин. Ваша цена?

Женщина посмотрела на меня, прищурив глаза.

- Сто фунтов.

- Вы их получите.

Сто фунтов?! Мне было известно, что жалованье наших слуг начиналось от шестидесяти фунтов в год. Целый год! И где же мне раздобыть столько денег?

Я уже было повернулась, чтобы покинуть комнату с гордой прямой осанкой, как:

- Стой. На, возьми.

Гадалка протягивала мне какую-то огромную на вид тряпку.

- Еще не хватало, чтобы ты замерзла и умерла. Плакали тогда мои деньги.

Гордость кричала развернуться и уйти. Но здравомыслие тонко намекнуло гордости помалкивать.

- Благодарю, - уже чуть теплее ответила я, и взяла из рук гадалки тряпку, обернувшейся плащом.

Оказавшись на улице, холодный пронизывающий ветер полоснул меня по лицу тысячей иголок. Я поспешила укутаться в плащ как можно плотнее.

Пережив этот день и все свалившиеся на меня беды, я надеялась, что попав к гадалке, я избавлюсь от этого злосчастного проклятия. Вернусь домой, где все кругом будут охать и ахать, где же пропадала их драгоценная Виктория. Меня уложат в постель с грелкой, накормят горячим вкусным обедом, и я забудусь долгим крепким сном. А на утро все случившиеся будет казаться обычным кошмаром… Ну не совсем обычным. Впечатлений на всю оставшуюся жизнь хватит.

А на деле, я стою одна посреди незнакомой темной улицы, продрогшая от холода, и мое положение стало еще хуже, чем было до прихода сюда. Хотя куда уж могло быть хуже. И, несмотря на «роскошный» ужин, я так и не утолила чувство голода. И мне даже не предложили ночлег!