Дверь закрывается. Юнаэтра переламывает стрелу…
На место встречи мы с Крисом пришли первыми.
Пока ждали, я непроизвольно оглядывалась по сторонам, удивляясь неестественной безмятежности и спокойствию алых. Драконы, разбившись на кучки, чесали языками, травя байки и истории, поили лошадей, перекусывали сами, осматривали оружие, дремали, урывая редкие в последнее время минуты отдыха. Две целительницы о чем-то горячо спорили перед входом в лазарет (надо бы навестить Йорка, узнать о самочувствии, да и вдруг егерь подкинет какую-нибудь ценную информацию). От дальних палаток ветер принес звуки гитары, кто-то затянул песню.
Картина ленивой пасторали. Глядя на нее трудно было поверить, что все способно рухнуть в один миг. Что завтра нас ждет бой, из которого кто-то уже никогда не вернется. Может быть, Серая Госпожа заберет краснолицего кашевара с большим носом, сердито помешивающего похлебку в котле — по такой-то жаре его хмурый вид не удивителен. Может, белобрысого парня, разлегшегося у коновязи и жующего соломинку. Угловатую женщину с боевым топором, хрипло смеющуюся над шуткой громилы-приятеля. Или тех двух по-мальчишечьи стриженых девчонок, совсем птенцов.
Девчонок?
Я внимательнее пригляделась к щуплым фигурам. Выругалась от неожиданности. Сойка и Павайка? Какого Хаоса они тут делают?! Я ошиблась, и птенец все-таки связан со старшей сестрой? Скорее, если вспомнить подслушанный разговор, поставлю на то, что они ждут Исхарда. Если бы не неожиданная смена планов, северный лорд должен был присоединиться к войску перед самым штурмом, но я рада, что он опоздал.
Интересно, а леди Иньлэрт знает, чем занимается ее дочь? Какая разница! О чем я вообще думаю! Детям не место на поле боя! Сейчас поймаю кого-нибудь из алых и попрошу отправить девочек обратно в Иньтэон.
Внутренний голос ехидно напомнил, что чуть больше года назад я была таким же сбежавшим из дома птенцом и вряд ли бы обрадовалась, если меня вернули обратно. Судьба снова позволила мне взглянуть на однажды пройденную ситуацию с другой стороны? Пожалуй, несправедливо мешать Павайке набивать шишки, но и лезть в пекло не позволю. Нужно выяснить, к какому отряду они относятся, и отправить его завтра в тыл, скажем, в охранение госпиталя. Хотя вряд ли жаждущие приключений и подвигов девочки оценят мою заботу.
— Вы желали меня видеть, эсса?
Отвлекшись на птенцов, я не заметила, откуда появился тень. Впервые я встретилась с учителем Криса лицом к лицу, а не мельком разминулась в коридорах родового поместья Благословенного Дола, а потому наконец-то смогла рассмотреть. Ростом дракон был с меня, худосочный. Одет по-походному, тускло, удобно и неброско, сообразно условиям, но почему-то сразу хотелось нарядить его в дорогие тряпки, точно куклу. Волосы легкомысленно растрепаны. Смазливое лицо не портил даже шрам через правый глаз, наоборот, придавал особый шарм.
Такая порода вечных мальчишек пользуется успехом у богатых матрон не первой свежести и наивных девиц. Они отлично умеют добиваться чужой благосклонности, пуская в ход любые средства — подарки, ухаживания и лесть. С ними не бывает скучно, они могут по знакомству достать приглашение на каждое значимое мероприятие, умеют часами вешать лапшу на уши и лить воду на случайные темы. Это идеальный вариант, чтобы весело провести время, но рассчитывать на что-то серьезное опасно: однажды подобный тип, вопреки всем елейным обещаниям, просто и без предупреждения исчезнет.
Впрочем, это верно по отношению к людским жиголо. Тень же, видимо, использует удобный образ дамского угодника в своих целях. Ждать от него «побега» не стоит — сестре уж точно.
Дракон склонил голову набок и приподнял бровь, словно спрашивая: «И как? Хорош?» Крис дернул меня за рукав, и я опомнилась: нечего понапрасну терять время и привлекать лишнее внимание — это не нужно ни мне, ни когтю сестры.
— Я хочу вас попросить…
— Попросить предать Альтэссу? — пользуясь моей заминкой, перебил алый, насмешливо искривляя уголки губ.
— Извините? — не поняла я.
— Долг каждого воина клана — защита его Повелителей, — пояснил коготь Харатэль. — Если я, видя, что эссе угрожает опасность, не вмешаюсь, это будет преступное нарушение воли Солнцеликой.
Похоже, он придерживается тех же взглядов, что и эсса Ровер. Что и любой дракон. Странно было бы ожидать чего-то иного.
— Извините, — повторила. — Тогда могу я хотя бы рассчитывать, что наш разговор останется между нами?
— Не спешите, леди Ланкарра, — Фервинг задумчиво крутил в пальцах то ли монету неизвестного мне номинала, то ли медальон. — Знаете, какую самую большую ошибку может совершить каратель? — дракон выдержал паузу и сам же ответил. — Не рассчитать силу связи между собой и тем, на кого охотится. Слишком слабо — и «поводок» порвется, вынуждая заново брать след. Слишком сильно — и убийца начнет понимать жертву, догадываться, какие причины толкнули ее за границы дозволенного Заветом. Понимание же в свою очередь рождает сочувствие. На этом спотыкаются многие молодые каратели, и эсса Исланд не стал исключением.
Дракон с недоброй усмешкой стиснул монету в кулаке. Когда он снова разжал пальцы, она исчезла.
— Зачем вы мне все это рассказали?
— Долг каждого воина клана — защита его Повелителей, — повторил Фервинг, игнорируя вопрос. — Но прямого приказа оберегать вас Солнцеликая мне не давала, поэтому если эсса велит сосредоточиться на безопасности Демона льда, даже в ущерб своей собственной, мне придется подчиниться, — дракон посмотрел мне в глаза и легкомысленно пожал плечами. — Как-то так.
Теперь я, похоже, знаю, у кого Кристофер научился язвить и переиначивать распоряжения.
Жизнь за жизнь — неизбежная цена…
«Мой дар разрушает все, чего коснется, — так сказала Вестница. — Еще до рождения от меня отреклась семья. Лучшая подруга до сих пор называет чудовищем. Мужчина, с которым я надеялась разделить небо, должен был однажды предать нас».
Юнаэтра полагала, что ее магия смерти забрала у нее все. Возможно, Странница-по-страницам-чужих-историй права, и я по-прежнему ничего не понимаю, но дело не во врожденных талантах. Мы сами выбираем спасти или убить, и дар равно может оказаться проклятием, а проклятие — даром. Только кузнец решает, что он будет ковать — мечи или орала. Травница, ведающая свойства растений, способна как исцелять раны, так и варить яды.
Мой дар тоже забрал у меня семью и друга. Я вряд ли когда-нибудь смогу назвать лорда Харэнара отцом, да и восточный дракон, подозреваю, интересуется мной не как дочерью, скорее, успешным этапом тысячелетнего эксперимента. За смерти Алика и Ситкары мне не расплатиться никогда.
Но верно и обратное: мой дар спас мою семью и моих друзей. Харатэль, Крис, Галактия — все они умерли бы, откажись я сыграть в рулетку с судьбой.
Мы делаем выбор сами.
Извечный Хаос, N’eari, один из четырех Творцов, вылепивших из грубой заготовки прекрасный в своем многообразие мир, пращур крылатого народа, стал нашей погибелью. Создатель наигрался в создание и решился его уничтожить? Нет. Просто потерял интерес к дальнейшей судьбе наскучившей погремушки, возжелал устремиться к новым открытиям и горизонтам и внезапно обнаружил, что скован незримыми цепями со своим творением. Бессмертный N’eariнастолько сильно увлекся, так слился с минутной прихотью, что теперь разрушить эту связь безболезненно не получится. К сожалению всех.
Должны ли родители вечно нести ответственность за детей? Имеет ли творение право на жизнь и силы своего творца? А если поставить вопрос по-другому? Должен ли кто-то жертвовать свободой ради благополучия мимолетного увлечения, случайной забавы? Narai, Itron и Terron посчитали, что да. N’eari решил иначе.
Каждый сам определяет меру ответственности. Каждый защищает свои интересы: жизнь, свободу, спокойствие совести.
Каждый — и родители, и дети — решает сам.
Должны ли дети оправдывать ожидания родителей? Воплощать их нереализованные амбиции? Что может быть страшнее, чем каждое утро открывать глаза с ощущением, ты не ты, марионетка, живущая не своей жизнью? Брат Йорка сбежал, едва осознал, что может не следовать матушкиному «как лучше», а решать сам.
