Я не спрашивала, остались ли в деревне жители. Не требовала немедленно идти в атаку, что спасло бы заложников, если таковые были, в чем тоже сомневалась. Понимала, бесполезно. Исхард, пусть и сочувствовал крестьянам, не собирался рисковать воинами северного клана ради людей. Как не отдал приказ отступить в прошлый штурм, когда маги крови заслонялись мирными жителями.

Он был по-своему прав. Но я не хотела принимать эту правду.

День за окном разгорался.

— Ложись, отдохни. Ближайшие часы работы для целительницы не появится, — значит, лорд все-таки догадывался, что за тревоги мешали мне сомкнуть глаза по ночам. — А за твоими больными — всеми — я так и быть присмотрю сам.

— Я не усну. Переволновалась. Давай лучше доиграем.

Исхард нахмурился, но настаивать не стал, снял доску со шкафа.

История, как игра благородных оказалась в деревенской глухомани, похоже, канет в неизвестность. Набор был гораздо проще, чем тот, которым мы с Галактией, Риком и Крисом развлекались в замке барона Красноземского. Не камень, дерево, к тому же изрядно потрепанное временем и небрежным обращением: доска от давнего падения треснула пополам, большую часть фигурок обгрызли крысы, три вообще отсутствовали — пришлось заменить их подручными материалами.

«Хлам» не отправился сразу в мусор только из-за того, что я не удержалась от искушения вспомнить «учителей». Партнер дотрагивался до фигурок с видимой брезгливостью: похоже, на следующий праздник я получу в подарок сделанное на заказ «поле», вряд ли уступающее тому, на котором мы провели партию с командором теней. По-моему, Исхард излишне зациклен на внешней красоте, и это порой напрягает. Мне доставало, если вещь выполняет свою функцию.

Потребовалось какое-то время, чтобы погрузиться в позицию, понять, что же я намеревалась вчера сделать. Эсса ответил, не глядя, словно сутками держал отложенную партию в уме.

— Солнце, ты не передумала?

Вопрос Исхард задавал почти каждый день. Уговорить жениха взять меня с собой на войну оказалось сложно (подозреваю даже, мне помогли), но, неожиданно, реально. Невольно задумаешься, если бы я проявила больше настойчивости в прошлые разговоры, вся эта опасная и постыдная затея с медальоном, вероятно, и не понадобилась бы. Но тогда сделанный выбор казался единственно надежным. Предрешенным судьбой. Роковым.

Это ведь Вестница всегда полагала, что цель оправдывает любые средства? С каких пор я стала думать также? Последний месяц я пугаю сама себя. Ровер прав, я потеряла ориентиры, но зелье бесчувствия тут не при чем.

— Мне будет спокойнее, если ты вернешься в безопасный Иньтэон.

— Нет. Прости.

Извинение запоздало и осталось не понято, но это не имело значения. Однажды я решусь рассказать Исхарду правду, но сейчас признание вины все испортило бы, ведь мне не известно, как отреагирует северный лорд. Возненавидит меня? Поймет, но отошлет прочь? Если бы я могла рассчитывать на его помощь, было бы проще. Но пример Лоретты и Мерика наглядно доказал, что я отвратительно разбираюсь в людях, а потому лучше не рисковать: цена, заплаченная за безопасность друга, и так была непомерно высокой. Пусть и необходимой.

Исхард пожертвовал коня, слона, съел провороненную мной пешку.

— Тебе мат, — спустя пару ходов объявил эсса.

Выиграть он не стремился, но я бы обиделась, если бы партнер решил поддаваться в открытую.

— Можно, я перехожу?

— Конечно.

Я переставила фигуры, подумала, посчитала. Вернулась еще дальше, к начальной позиции и проигнорировала пожертвованного коня.

В этот раз я более ответственно подошла к защите. Не допустила вражеского визиря на последнюю линию, отдав за это пару пешек. Рискнула перейти в контратаку. Но… пусть на доске и осталось больше фигур, финал снова оказался предсказуем и неутешителен.

— Можно еще?

Исхард кивнул, позволяя «ребенку» развлекаться.

Игра напоминала жизнь. Каждый раз я точно также возвращалась в прошлое, чтобы сделать иной ход и, если повезет, нет, не выиграть, свести партию с Серой Госпожой вничью. Правда, вселенная выдавала мне всего одну попытку, но даже возможность без конца возвращаться к пройденной развилке не гарантировала успех.

Спустя полчаса Исхарду наскучило наблюдать за моими мучениями.

— Бесполезно, Солнце. Что бы ни делала, ты тут уже проиграла.

Значит, ошибка допущена раньше? Я смирилась и стала расставлять фигуры. Потянувшись за одной, откатившейся поодаль, неожиданно потеряла равновесие и едва не смахнула доску на пол.

— Сыграем еще раз?

— Если поклянешься потом лечь в постель, — неохотно согласился северный лорд, бескомпромиссно оборвал все отговорки до того, как я их высказала. — Дела подождут. Ты будешь спать. И точка!

Поражение было скорым, разгромным и бескомпромиссным: похоже, у терпения Исхарда все-таки есть границы, и бесконечно потакать пустым, хоть бы и моим капризам он не намеревался.

Несмотря на слипающиеся глаза, я еще долго ворочалась, думая о по-прежнему спящем даре, заблокированном то ли столкновением с «мечом» в Подковке, то ли проведенным леди Иньлэрт ритуалом. Опасный, непредсказуемый, капризный, он тем не менее давал шанс! Я и не представляла, насколько привыкла, что есть возможность исправить любую, даже критическую ошибку до тех пор, пока этой возможности не лишилась.

Пророчество Мараны служило весьма своеобразной заменой. Знать будущее… знать, что есть ужасные вещи, которые я не могу изменить при всем желании — это жестоко, это убивает… меня почти убило. Но зато предвидение освобождает от ошибок слепого выбора. Компенсирует ли одно другое — я до сих пор не решила.

Разбаловалась ты, наследница силы Древних! Спасать настоящее, глядеть в будущее — люди живут, не имея и простейшей, доступной каждому птенцу с рождения магии. А тебе и дар не тот, и ответственность велика! Будь благодарна за то, что получила!

Но если бы мне разрешили выбирать, из тех сил, которыми владеют четыре sei-ar лиаро, я все же предпочла бы свой последний шанс.

Успокаивало одно: если принять, что мой «хранитель» и «проклятие» Юнаэтры связаны, у Вестницы, надеюсь, тоже сейчас скованы руки.

С этой мыслью я и упала в серую сонную муть.

***

Меня разбудили голоса в соседней комнате.

Несколько минут я сонно ворочалась, зарываясь носом в подушку и натягивая одеяло до затылка, не желая отпускать ускользающую дрему, потом, примирившись, проснулась окончательно: говорящие старались соблюдать тишину, но иногда не сдерживались.

— Вы… уверены?

В вопросе Исхарда, неумело скрываясь за привычным ледяным спокойствием, смешалось столько эмоций, что было трудно выделить отдельные оттенки: замешательство, злость, сомнения.

— Его заметили в деревне? Вы уверены?

— Я могу основываться лишь на слухи и чужое описание, поэтому не берусь утверждать точно. Простите, эсса.

Исхард неприятно молчал, что-то обдумывая. Я с неожиданной ясностью представила, как северный командор хмурится, трет пальцем складку между бровей — тяжелую, угрюмую, точно занимающие его мысли.

Звякнуло, похоже, на стол уронили чашку либо… зеркальце. Эсса собирался ментально связаться с кем-то, но передумал?

— Атакуем немедленно. Пленных не брать. Убивайте всех, даже если сдадутся. Довольно бесполезной возни!

Я плотнее завернулась в одеяло, понимая, что мое вмешательство ничего не изменит, только приведет к ненужному спору. Исхард бывал разным: заботливым и предупредительным со мной и семьей, здравомыслящим и обстоятельным на советах клана… безжалостным с врагами. Военное время диктовало свои законы, и в поступках воина, по крайней мере, было рациональное зерно, в отличие от моих милосердных порывов и желания спасти всех, и врагов тоже. Воин и целитель, мы следовали разными путями, и когда я сталкивалась с «темной» стороной друга, мне становилось неприятно и… страшно.

— Южная эсса не обрадуется, — неуверенно напомнил алый.