Ни не могла злиться на Карна ни за что, хотя пыталась. Он будто не понимал! И какая она ему любимая?! Они теперь даже не друзья! Или он понимал? Хочет, чтобы она столкнулась с несправедливостью и обозлилась на всех? Но ведь понятно, что он просто подставил ее — к обычной девушке не подошел бы Ист благословить посох или «посвататься». «Не хочешь дружить со мной — сделаю так, что никто больше дружить с тобой не будет?» Нет, это слишком по-детски. Он хочет дружить или не хочет? Может быть, поговорить? Но что сказать?

Ни забралась на стул с ногами и обняла колени. Несмотря на правило о невмешательстве, ненароком оброненное «невеста» из уст Гнилого Лова пугало. Вряд ли она со своим хлипким подобием Источника сможет когда-нибудь всерьез противостоять Исту. Даже после всех выпитых укрепляющих зелий.

***

Ближе к вечеру из общины принесли официальное требование сдать пояс старшего адепта.

Ни сжала сероватый бланк с оттиском перстня Главы, но все же взяла себя в руки, вернула бумаги, развязала пояс и протянула его прикрывающему от вони зоны Изоляции нос адепту. Ишь какой неженка. А ей здесь еще работать и работать. Думает, ей приятно быть здесь? Еще и пояс забирают, обидно так-то…

Позорище, но что делать? Распоясанными ходили только дети и элькрины неопределенного статуса — преступники, изгнанники, опустившиеся. Что ж, девушке с руной Иста на посохе это подходило как нельзя лучше. Интересно, Карн понимал, что с ней так поступят? Ни сжала кулаки, бессильно провожая взглядом удалявшихся с ее поясом адептов.

Темнело. Другие стали собираться и уходить внутрь временно оборудованного пункта. Ни не хотелось идти за этими странными ребятами, и она осталась сидеть снаружи, очищая все новых и новых искаженных. Обидно до слез. Она столько училась, так старалась, а ее сначала до нормальных экзаменов не допустили, а потом и вовсе лишили пояса. «Интересно, Иркрин придет? Хотя сейчас он сильно занят, еще и я добавила проблем. И вообще, ему лучше отдыхать больше, он и так болен».

Ни просидела до глубокой ночи, пока не начала клевать носом и не уснула, уронив голову на грудь. Иркрин так и не пришел.

Пробуждение оказалось неприятным — от жуткого холода перед рассветом. Закутавшись поплотнее в плащ, Ни побрела в пункт. Все еще спали. Она села за стол в углу зала и достала из сумки сосуд с волшебным огнем. Слабенький, конечно, но согреет немного. Ни поставила на него чайник и протянула руки к огню.

Обычно стабильный климат Эрва, напоминающий постоянное нежаркое лето, изменился. Хотя днем солнце по-прежнему прогревало ослабленный мир, ночи стали заметно холоднее. Если раньше просторных плащей поверх традиционных одеяний было достаточно, чтобы более-менее комфортно пережить ночь, то теперь точно нужно что-то потеплее. Возможно, в болезни Иркрина виноват не только яд, но холодные ночи ослабшего мира — он возвращался довольно поздно. В междумирье всегда было не тепло и не холодно, поэтому дома одежда носила скорее формальную роль. Но в Эрве все иначе. «Вот бы я могла согреть Иркрина этой холодной ночью! Вместе теплее. Но толку мечтать, когда в теле яд?»

Ни налила чай, обняла кружку ладонями и отхлебнула. Приятное тепло распространилось по телу. Ставшая привычной ноющая боль в желудке смягчилась. Ни вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего утра, и достала из сумки питательный плод. Она срезала плотную шкуру, посыпала специями и откусила. Сладко и остро, хочется подольше насладиться вкусом, но нужно глотать, пока не сгнило. Съев половину фрукта, Ни поняла, что больше специй в нее не влезет, завернула остатки и убрала обратно.

Горько. Еда невкусная. Живот болит. Любимый далеко, а если близко, то даже поцеловать нельзя. Распоясали. На мерзкую очистку отправили. На глаза навернулись слезы, и Ни шмыгнула носом. Но-но, еще расплакаться не хватало! Не маленькая уже! Ни убрала сосуд с огнем в сумку и закуталась плотнее в плащ. Клонило в сон. Она оперлась на посох и уснула.

***

Ни проснулась от шума, наполнившего пункт. Вокруг завтракали и переговаривались адепты разных общин. Хотя места совсем немного, стол Ни был пуст, его будто бы не замечали, присоединялись к другим совершенно переполненным. Хотелось спать. Желудок побаливал, пожалуй, стоило отложить завтрак. Ни поставила чайник на огонь и стала сонно наблюдать за другими.

Сестрицы Архи с безупречной осанкой в молочно-белом завтракали тихо. Парни в темно-сером напротив галдели за своими столами. Интересно, почему в общине Архи в основном девушки? Чем занимаются мужчины? Неужели сидят дома, как женщины в общине Кона? Ни пригляделась и заметила, что мужчины среди служителей в молочно-белом все же есть, хоть и немного. Может быть, община Архи просто привлекает девушек? И среди служителей Кона Ни с удивлением обнаружила несколько женщин. Форма мужская, но все же по очертаниям фигуры пол очевиден. Они сидели за отдельным столом, и парни не садились к ним. Выглядят смелыми и далеко не «домашними» — шрамы, татуировки, коротко остриженные волосы…

Ни увидела на нескольких цепи с запрещенными амулетами, подобными тому, что был на одиноком адепте вчера, и нахмурилась. Даже не скрывают, что носят мерзость, изготовленную из тел и душ живых! Хотя если подумать, распоясанная с руной самого Иста на посохе выглядит не лучше. Эх, она, конечно, хотела поменьше выделяться, но не таким же способом!

Адепты Кона временами косились на нее, но не подходили. Хотя у Ни не забрали одеяния общины, ее положение оставалось неустойчивым и зыбким. Без пояса было непривычно холодно, под платье будто поддувало, и Ни зябко куталась.

«Я ведь не сделала ничего плохого. Ко мне просто подошел Лов и благословил посох. Они так не любят меня, но что я им или вообще хоть кому-нибудь сделала плохого? Руку тому парню, что за нос схватил, повредила случайно, и то вылечила сразу же. За испорченные вещи заплатила. А больше ничего и не делала такого». Ни вдруг захотелось сделать что-нибудь плохое на самом деле, но она отогнала эти мысли. Все боятся и ненавидят Иста, это нормально. Не трогают и хорошо.

Ни размотала ткань с лица и выпила чаю. В желудке стало полегче, но есть все же не хотелось. Надо идти работать. Она завязала лицо снова и направилась к выходу.

Из-за стола встал здоровый детина и преградил дорогу. Ни внутренне сжалась, но все же вопросительно подняла на него глаза. О Ловы! Один из тех, что выглядели особенно опасно — с явно запрещенным амулетом на шее, откинутым капюшоном плаща, открывавшим бритую голову, и угрожающего вида татуировки на лице. Он был выше больше чем на голову, и капюшон немного съехал, пришлось придержать рукой.

— Гнилушка, тебе не кажется недопустимым приходить сюда? Здесь живут и едят нормальные элькрины. Есть невозможно, когда ты здесь.

Ни робко кивнула, проигнорировав провокацию, и попыталась пройти.

— Тебя не учили слушать старших? — спросил он.

Она вежливо ответила:

— Прошу позволения вернуться к работе, старший.

— Мы еще не закончили разговор. Разве такой гнилушке, как ты, не место с искаженными? Как старший здесь запрещаю тебе возвращаться в пункт.

Ни загнала подальше возражения, что ночью холодно, что он как старший обязан разместить ее в пункте, и вежливо ответила:

— Поняла. Позволь вернуться к работе.

— Для начала тебе нужно понести наказание за то, что ты сюда пришла.

Вокруг начала собираться заинтересованная толпа. Ни покосилась на недоступную дверь, отделенную детиной, и со вздохом ответила, не желая провоцировать конфликт:

— Что мне нужно сделать?

— Лично извиниться перед каждым присутствующим здесь.

— Извините, — равнодушно сказала ему Ни и хотела перейти к следующему, но ее остановили за плечо.

— Тебя еще и извиняться надо учить, бестолковая? На колени и поклон.

Оценив свои силы, Ни не стала спорить, опустилась на колени и поклонилась.

— Теперь целуй ноги.

«Это уже слишком!» Внутренне закипев, Ни сдвинула защитную ткань с лица и наклонилась к массивным ботинкам, подышав на них. Серое пятно начало расползаться по коже, но владелец этого не видел.