Влад обомлел, лишившись дара речи… Благо, в темноте не было заметно, как он смущён. Уж чего-чего, но такого от своего беспутного друга он точно не ожидал! Однако как ни был Владислав поражён, но страстные слова прекрасного «ангела»-искусителя полились сладким мёдом в его уши, а его робкие ласки бросили молодого Валериуса в жар несмотря на всё его благочестие… И «святой» не устоял перед обольщающим его грешным «ангелом»: все христианские принципы вылетели из головы княжеского сына, будто их там никогда и не было…
Темнота, окружавшая двоих друзей в шатре, раскрепостила Владислава. Как в опьянении принц придвинулся ближе к другу и коснулся ладонью обнажённой груди Гэбриэла. Кожа красавца-рыцаря была такой нежной, гладкой и прохладной, а вот его прерывистое дыхание, касавшееся лица Влада, опаляло принца пламенем. Такой контраст не мог оставить равнодушным даже самого бесстрастного воина. Это напомнило Владиславу о войне, на которой они сейчас находились, — холодные гладкие мечи и огонь пушек, которые обрекали на смерть их врагов. А друг, похоже, обрекал на смерть его самого.
Гэбриэл понимал стеснение и нерешительность своего возлюбленного, которые тот всё ещё не мог вполне преодолеть, поэтому, не вынеся паузы, решил взять всё в свои руки: юноша резко накинул руки на плечи любимого и привлёк его к себе, а затем, обхватив ладонями его щёки, дрожа от возбуждения, прильнул к губам Влада. Черноволосый красавец и не думал противиться действиям прекрасного рыцаря — сын Валериуса Старшего, принц и рыцарь Ордена Дракона, наплевал на всю свою набожность и сознание того, что то, чем он сейчас занимался со своим лучшим другом, было содомским грехом, и охотно позволил ему поцеловать себя.
Казалось, сердце юного рыцаря выпрыгнет из его груди, когда, наконец, его мечта исполнилась и он почувствовал своими губами столь вожделенные им губы любимого. Гэбриэл подумал, что умрёт от наслаждения, ощущая какие они мягкие и нежные, вдыхая аромат дыхания возлюбленного. Весь дрожа от испытываемого им блаженства, пьянея от наслаждения, он нежно провёл кончиком языка по этим сладким губам и, не встретив и намёка на сопротивление, чуть надавил на них, умоляя впустить его внутрь…
Неведомое доселе прекрасному принцу, дурманящее разум и воспламеняющее кровь, удовольствие огнём побежало по каждой его жилке в тот момент, когда его губ коснулись губы кудрявого красавца. Раньше он и представить себе не мог, как приятны эти греховные плотские ласки и какое наслаждение могут подарить ему губы его лучшего друга. Гэбриэлу, трепещущему в ожидании реакции любимого на его желание проникнуть ему языком в рот, недолго пришлось ждать — губы Влада податливо разомкнулись, давая ему вход.
Гэбриэлу показалось, что он потеряет сознание от этой сладости, когда его язык погрузился в жаркий, бархатистый, сочный рот Владислава. Юноша сладостно застонал, утопая в почти невыносимом блаженстве. Княжеский сын ответил ему таким же сладким стоном, задрожав с ног до головы в тот миг, когда Гэбриэл ввёл свой горячий, мягкий язык ему в рот и стал страстно ласкать его им. Юный рыцарь, в отличие от ратной брани, был неопытен в делах «брани» любовной, но его чувство направляло его, подсказывая, что делать и как доставить удовольствие любимому.
Словно умирающий от жажды к спасительному роднику, Гэбриэл жадно приник к устам Владислава, всё глубже впиваясь в его сладкий, ароматный рот, чтобы сполна насладиться его вкусом и бархатистой нежностью, обвивая своим языком язык черноволосого красавца и посасывая его, не переставая стонать от наслаждения и восторга, заставляя любимого терять голову и хмелеть от этих страстных ласк, как от вина… Влад и не представлял, что может быть так хорошо… Он страстно ответил на ласки своего грешного «ангела», с таким же пылом целуя его и лаская его язык своим. В то время как руки прекрасного рыцаря смело скользнули к забранным волосам Владислава, выпуская их на свободу и позволяя тяжёлой волне блестящего, гладкого чёрного шёлка накрыть мускулистые плечи принца, рассыпавшись по его горячей коже прохладными ручьями. С огромным трудом оторвавшись от сладкого рта любимого, Гэбриэл от одного наслаждения перешёл к следующему (как давно он мечтал об этом!), зарывшись пылающим лицом в густые волосы Владислава, целуя и гладя длинные пряди и упиваясь их ароматом, прохладой и мягкостью; после чего вновь жадно припал к нежным устам возлюбленного. Изящные пальцы принца в свою очередь попали в неволю к прекрасным каштановым локонам любовника, запутавшись в них и желая остаться в плену душистых, атласных кудрей навсегда…
Влад и Гэбриэл заключили друг друга в страстные объятия. Их сильные руки, стройные, длинные ноги переплелись между собой, сплетая воедино совершенные, атлетические тела. Гэбриэл млел от счастья, целуясь и ласкаясь со своим прекрасным Владиславом, касаясь его пылающей гладкой кожи своей, чувствуя, как её приятно щекочет мягкий шёлк великолепных волос принца: блаженство, испытываемое им от наконец-то достигнутой близости с его черноволосым красавцем многократно превосходило его самые горячие фантазии, самое пылкое воображение. Грешный «ангел» был на небесах!.. Руки юноши жадно скользили по мускулистым плечам, широкой спине, тонкой талии, узким бёдрам великолепного тела Влада. Принц находился в таком же жарком исследовании столь же прекрасного тела своего юного «ангела». Тесно прижимаясь, смыкая стройные бёдра, два восхитительных тела стали тереться друг о друга в каком-то эротичном танце, чувствуя эрекцию друг друга, в то время как уста любовников были слиты в сладостном поцелуе. Владислав и Гэбриэл, в упоении сплетающие свои языки в опьяняющей ласке, покусывая друг другу губы и постанывая от наслаждения, ненасытно исследовали сочные, сладкие рты друг друга, добираясь до самых дальних уголков. Каждый упивался вкусом другого, стараясь проникнуть языком как можно глубже в рот партнёра. Юноши едва ли не забывали, что надо изредка дышать.
Разум Владислава окончательно помутился. Его оглушал барабанный бой — кровь пульсировала в его голове. Княжеский сын пылал огнём желания. И он знал, что то же самое происходит с Гэбриэлом. Наконец, сумев оторваться от сладостного поцелуя, Влад повалил друга на постель и оседлал его.
— Боишься? — тяжело дыша от возбуждения, с трудом спросил молодой Валериус, с любовью оглядев партнёра сверху.
— Тебя? — усмехнулся Гэбриэл, нежно проведя ладонью по щеке Влада, а затем скользнув ею по волосам любимого, пропуская их сквозь пальцы. Дыхание юного «ангела» тоже совершенно сбилось, каштановые локоны разметались по подушке. — Я люблю тебя и боюсь только быть отвергнутым тобой, возлюбленный мой командир.
Удовлетворившись ответом, Владислав начал ласкать обнажённую грудь друга. Соски его затвердели от возбуждения, и Влад уделил им особое внимание, слегка помассировав пальцами. Гэбриэл застонал от удовольствия, выгибаясь под руками любимого. Владислав склонился вниз, поцеловав друга в лоб, затем начал спускаться ниже, нежно касаясь губами его щёк, губ, шеи, груди, живота. В то время как длинные прохладные волосы принца, в свою очередь, независимо от стараний их хозяина, нежно гладили горячее и трепещущее тело юного рыцаря, даря тому дополнительное наслаждение и вызывая мурашки удовольствия. Однако когда молодой Валериус уже хотел приступить к самому интимному месту, Гэбриэл его опередил.
— Не так-то быстро, ваше высокопревосходительство, — улыбнулся молодой рыцарь, опрокинув княжеского сына на спину одним рывком. Для верности он навалился на друга и прижал его руки к кровати.
— Что-то не так? — удивлённо произнёс Владислав, рассматривая лицо любовника в темноте. — Я думал, тебе понравилось.
— «Понравилось» — не то слово, любовь моя: твои ласки — блаженство… Одно небо знает, с каким трудом мне удалось их прервать, — склонившись к уху Влада, чувственно прошептал Гэбриэл, нежно гладя возлюбленного по волосам. — Но теперь моя очередь доставить тебе удовольствие. Надеюсь, ты не против.
— Я получаю удовольствие даже просто касаясь тебя… — принц запнулся на последнем слове, потому что его друг решил проявить всю свою дерзость, начав стягивать с него штаны. Влад приподнялся на локтях, желая его остановить, но тут же лёг обратно, почувствовав себя крайне неловко, увидев собственный обнажённый член. Но Гэбриэла это, похоже, мало волновало.
