– Я расскажу тебе все, что ты захочешь знать о моей стране, – сказал он, – но при условии, что ты скажешь мне, почему не уберешься отсюда. Или я неправильно истолковал сказанное раньше?

– Нет, и это справедливо. – Она нерешительно улыбнулась и перекинула через плечо конский хвост, чтобы рассеянно поиграть с ним, пропуская золотистые пряди волос между пальцами. Ей хотелось задать так много вопросов, что она не знала, с чего начать.

И она могла бы рассказать ему о себе, а почему бы и нет? Ее отец вернется только через несколько часов. Он уехал на рыбалку. А этот человек, неожиданно ворвавшийся в ее маленький, предсказуемый мир, был неотразим. Что плохого в том, чтобы поговорить с ним? Она так давно ни с кем не откровенничала, с тех пор как ушел ее брат. Навсегда.

Столько лет просто делала то, что должна была делать, не суетясь, держа свое одиночество при себе. Почему бы не открыться сейчас этому незнакомцу?

Лука не звонил ни отцу, ни кому-либо еще в течение трех дней. А когда наконец это сделал, сообщил, что решил продлить отпуск. Его не будет по меньшей мере еще неделю.

Отец был немного удивлен, но горячо поддержал сына.

– Отдыхай столько времени, сколько хочешь, Лука, – сказал он. – Ты работаешь слишком много. Тебе тридцать четыре года, и следует больше отдыхать, иначе не успеешь оглянуться, как у тебя случится сердечный приступ. Стресс убивает. Эти виноградины продолжат расти и оборудование продолжит работать, пока ты не решишь возвратиться.

Его отец был в основном равнодушен к делам. Он передал бразды правления разросшейся семейной империей сыну и посвятил свою жизнь женитьбам и разводам с неподходящими женщинами. Четырьмя, по последним подсчетам, хотя, к счастью, на этом фронте последние два года все было спокойно.

Лука понимал, что это ненадолго. Он любил отца, но слишком хорошо его знал, чтобы справедливо считать отсутствие у того неподходящих связей краткой передышкой, после которой все пойдет по-старому.

Он взглянул на часы. Потом на вид, открывающийся перед ним из кафе на набережной, где он сидел, поджидая Корделию.

Зрелище было живописным. Голубая вода, лодки, покачивающиеся на легких волнах, люди, неторопливо пересекающие дорогу, не опасаясь угодить под проезжающую машину.

Это было очень далеко от модного приморского поселка, где его дом стоял в престижном месте на холме с видом на пристань, усеянную дорогими яхтами и прогулочными катерами, принадлежавшими преуспевающим людям, которые стекались в рестораны, отмеченные звездами «Мишлен», шикарные пабы и причудливые чайные. Тот особняк был последним связующим звеном с его матерью, дорогим подарком его отца, сделанным давным-давно, когда он надел ей на руку обручальное кольцо и привел к дому в том самом месте, где она выросла и могла поддерживать связь со своими друзьями и немногочисленной семьей, которую покинула. Его старик уже тогда все делал со вкусом.

Этот дом соединил для Луки любовь и потерю, вплетенные во все происходящее в его жизни, и, когда решил взять тайм-аут, сбежал к нему, предназначенному именно для такого случая. Своевременное напоминание о том, что не бывает любви без потерь.

Он прогнал бессмысленные думы.

Как сказала ему Корделия, когда показывала окрестности несколько дней назад, это была рабочая рыбацкая деревня. Забредали сюда летом и случайные туристы в поисках более аутентичного корнуоллского опыта, но преобладали местные жители, большинство из которых были в той или иной степени вовлечены в рыболовный бизнес.

Что же касается Корделии, то Лука обнаружил, что она обладала многими талантами. Большую часть времени проводила, помогая отцу управлять его маленьким бизнесом.

Занималась бумагами, а летом присматривала за арендой двух из его лодок дальше по побережью, у одного из самых популярных приморских городков.

Жизнь ее текла размеренно.

– Папа зависит от меня, – сказала она ему. – Я не хожу с ним на траулере, но почти все остальное делаю. Конечно, при необходимости сумею помочь ему и в море, если кто-то из парней уйдет, но лучше мне оставаться на берегу. Отец безнадежен, когда дело доходит до чего-либо связанного с заполнением форм или документов, и ничего не смыслит в компьютерах.

Лука увидел ее раньше, чем она его. Корделия была великолепна. Длинные ноги, грациозная походка, волосы, как всегда собранные сзади. Она излучала жизненную силу и здоровье.

Он удивлялся, как ему удалось держать руки при себе последние три дня, притом что нестерпимо хотелось прикоснуться к ней. Проведя весь день в одиночестве, он был буквально на грани, но и на этот раз не осмелился переступить черту. Присущая ей невинность держала его на расстоянии. Впервые в жизни он не представлял, как женщина среагирует, если он попытается к ней притронуться. Влепит пощечину? Вышвырнет его из дому? Бросится в его объятия и станет умолять о близости? Он понятия не имел, и неуверенность парализовывала.

Он помахал Корделии, когда она заметила его, и девушка улыбнулась в ответ.

На секунду Лука почувствовал укол вины. Он много рассказывал ей о своей стране, но дипломатично обходил детали.

То, что Лука околачивался на побережье, навело Корделию на мысль, что в данный момент у него нет работы, и он не разубедил ее в этом. Зачем? Он скоро уедет, и грех не использовать редкий шанс быть тем, кем он хотел быть.

– Я принесла нам еды для пикника. – Корделия поставила корзинку на стол.

Было жарко. Стоял прекрасный летний день. И это местечко выглядело совершенным в погожие дни, как никакое иное. Ярко-голубое небо, бирюзовая вода, свежий запах океана и мягкий плеск воды, бьющейся о борта рыбацких лодок.

Корделия прикрыла глаза от яркого света и посмотрела на него. Луке пришлось купить еще кое-что из одежды. На нем были шорты цвета хаки, мокасины и белая футболка. Он выглядел великолепно. Такой экзотичный, совсем из другого мира.

– И я внес свой вклад, хотя и скромный.

Лука протянул руку к тряпичной сумке, лежащей на земле, и Корделия, заглянув внутрь, увидела две бутылки пива и шампанское.

– Ух ты.

– Если ты собираешься что-то сделать, то не делай вполсилы.

– Но шампанское… Оно, должно быть, стоит целое состояние.

– Не в моих правилах беспокоиться о цене.

– Мне это нравится, – призналась она, когда они направились к тому месту, где их ждала лодка, стоявшая на якоре у самой пристани.

– Что же?

– То, что ты такой беззаботный, – сказала Корделия, скользя по нему взглядом и упиваясь гармоничной красотой его лица.

– Не думаю, что кто-то раньше называл меня беззаботным, – честно признался Лука. – По правде сказать, это не то определение, которое я когда-либо использовал бы для себя.

– А почему бы и нет? – Она взглянула на него, улыбнулась и стала готовить лодку.

Лука с восхищением наблюдал за спокойной деловитостью Корделии. На ней были обрезанные джинсы и полосатая футболка, под которой почти не удавалось разглядеть ее груди. Волосы она заплела в одну длинную косу, которая ниспадала по спине, отчего ее позвоночник напоминал веревку.

Она ловко отвязала канат от швартовочной тумбы.

– Ты пока здесь, – сказала она, удерживая лодку на плаву, и ловко запрыгнула на борт движением, отработанным до автоматизма. – Ты никуда не торопишься. Решил притормозить? Так много людей этого не делает, хотя, я думаю, напрасно. Так вот, если действительно собрался притормозить, то это идеальное место и идеальное время, учитывая, через что тебе пришлось пройти.

Корделия наблюдала, как Лука, так же как и она, уверенно шагнул на палубу. Когда он предложил плыть на лодке, она тут же согласилась, потому что доверяла его опыту, хотя это противоречило всему, на чем была воспитана.

– Все считают себя большими знатоками, когда дело касается лодок, – внушал отец и ей, и ее брату с самого детства. – Не доверяйте любому, у кого есть дроссель, руль, румпель или двигатель, если они не могут предъявить капитанскую лицензию. Это может оказаться смертельно опасным.