— Почему сейчас, Уилл? Что изменилось? Час назад я боялся, что ты покинешь меня навсегда, а ты, ты не перестаёшь меня удивлять.

— Не уверен, что смогу объяснить, — ответил Грэм, целуя его руки в ответ, — Там в церкви, я так испугался, что не увижу тебя больше, что когда ты пришёл, я не мог на тебя смотреть, боялся, что ты исчезнешь. Не знаю откуда такие мысли, но убив Тобиаса, я понял, что я не судья. Не хочу брать на себя функции бога, осуждать, наказывать или решать кто чего достоин, а кто нет. Я просто знал, что должен его убить, чтобы он не добрался до тебя, я не мог представить свой мир, если ты будешь в нём отсутствовать, поэтому не испугался и выжил сам. Прости, мои слова бессвязны, но я знаю, что ты, как всегда сможешь понять, что я пытаюсь тебе сказать. Так что там с моим вопросом?

— Уильям Грэм, мой самый любимый энцефалитный клещик, пробиравшийся ко мне в самое сердце, — прорвало, наконец, и Ганнибала, — Ты выжил не поэтому, дорогой, просто ты суперчеловек. Когда я остаюсь один, я перебираю все моменты нашей жизни и каждый раз восхищаюсь твоей смелости. Ты притащил меня раненого к себе, я вспоминаю, как грубил тебе и запугивал, а ты стоял на своём, как стена, и заставлял всё делать по своему. Куча мыслей и куча воспоминаний, каждый миг проведённый с тобой, это подарок судьбы. У меня столько мыслей, но давай оставим их на всю оставшуюся жизнь и будем учиться ими делиться друг с другом. Согласен ли я? Конечно да!!! Тысячу раз да! Сейчас я хочу только одного. — голос доктора дрогнул и он съехал на пол к Уиллу, обнимая и зарываясь носом у него в волосах. — Хочу сидеть так с тобой на полу до конца жизни и греться от тебя, как от солнышка.

— Это ты моё солнышко, — совсем разсопливился Грэм, — Значит договорились. Хочу уже скорее свою брачную ночь и медовый месяц.

— Да хоть завтра, — шмыгнул носом расчувствовавшийся Лектер, прижимаясь сильнее, — Я уже и так весь твой.

— Ты что там нос об меня вытираешь? — весело хихикнул Уилл, выбираясь из объятий, — Пойду проверю Эбби, и пошли спать, ну или не спать, но в кровать точно. Я так устал, что еле стою на ногах, а завтра куча дел. Меня вызвали на весь день в ФБР, а тебе придётся заняться похоронами Скалли. Давай вставай, маньяк недоделанный, и знаешь, я бы ещё поел, как-то неактивно поужинал, а твоя лазанья была просто превосходна.

— Сам такой же, — хмыкнул в ответ доктор, поднимаясь на ноги, — Иди проверь, а я разогрею поесть.

Уилл Грэм встал на ноги и пошёл в спальню, но у дверей остановился и посмотрел на такого же застывшего доктора. Помявшись немного он всё-таки кинулся к любимому на шею, возвращая друг другу чувство близости, и вытесняя страх одиночества, которое так отчётливо пережили они сегодня, страстными объятиями и поцелуями. И чем дольше они стояли, тем сложнее было расстаться, но Лектер сам подтолкнул любимого к дверям, желая скорее накормить его и пробраться в спальню. Грэм послушно отошёл, но как потерянный так и стоял около доктора, не желая выпускать его из поля зрения и Ганнибал послушно отвёл его на кухню, усадил на стул, разогрел недоеденный ужин и сел рядом, не выпуская его руки из своей. Священник уплетал лазанью, тискал любимую ладошку, счастливо улыбался и щурился, как довольный котёнок, радуясь, что доктор по прежнему понимет его без слов.

— Я люблю тебя, Ганнибал.

— И я люблю тебя, Уилл.

ЭПИЛОГ.

Хотя ФБР и не было уверено на сто процентов, что Тобиас Бадж и есть Чесапикский Потрошитель, но довольно много улик указывало именно на это. Его интерес к делу, то что он крутился недалеко от следователей и профайлера, ведущих это дело, куски человеческого мяса, оставшихся в холодильнике и целые сборники заметок о самом себе. Газетные вырезки, фотографии, копии дел, которые он обманным путём смог выудить у следствия, и показания священника, почти всё подтверждало их теорию. Зная норов Потрошителя, все газеты напечатали о его глупой смерти, провоцируя на ответные действия, но их не последовало, как и прекратились и сами преступления. Непонятно было только одно, кто же ранил его тогда в оранжереи, и зачем он пришёл убить священника, но психологи смогли это обьяснить. Одиночество толкнуло его на поиски собеседника, а игра с ФБР в любовные валентинки, разгоняла его скуку, где он был самим собой и своим поклонником. Жажда любви и поклонения толкнула его на этот шаг, а сердобольный священник, смог заговорить его и дать отпор. Многие сомневались в этой версии, кто-то искал его логово, но признаков жизни Потрошитель так больше и не подал. Аминь, падла, так тебе и надо.

Эбигейл, удочерённая семьёй Лектеров, смогла пережить кошмар, через который ей пришлось пройти. Родители залюбили её до потери памяти о страшном прошлом, и к пяти годам, она уже не отставала в развитии от своих сверстников и свободно общалась. Но музыка так и осталась её самовыражением, и девочка легко научилась играть, посветив этому свою жизнь. Ей многое пришлось объяснять о безграничном доверии ко всем подряд, и родители тряслись над ней, как над хрустальной вазой, передавая лично в руки учителям и педагогам, старясь не оставлять одну, и так и вели по жизни, пока не передали в руки мужа, который прошёл через зверский тест от папы Ганнибала и через всевидящее око папы Уилла. Фотографии Скалли у неё не было, даже воспоминаний не осталось о матери, но отцы не бередили эти воспоминания, заменив их свежими и яркими радостями настоящего детства. Почти все были уверены, что она родная дочь Грэма, потрясающее сходство, одинаковые глаза, железобетонная выдержка и ледяное спокойствие, так что сама Эбигейл часто просила сознаться Уилла, в том, что он её настоящий отец, и со временем эта версия стала единственной и самой верной, спорить было бессмысленно, а с такой упрямой девочкой, тем более.

А наши влюблённые поженились быстрее, чем рассчитывали. Ганнибал поднялся на уши все знакомства, и через неделю их расписали в самом обычном ЗАГСе, или как там у них называется это место, от венчания в церкви Уилл отказался, но Лектер не удержался и всё-таки собрал небольшой приём, сообщив повод, лишь когда все уже пришли. Ну не смог он отказаться от наслаждения, посмотреть на всех тех, кто обхаживал его и подбивал к нему клинья, и даже специально созвал именно таких гостей. Вытянутые лица некоторых дам, включая Алану, ещё долго радовали его гаденькую душонку и он не заметил того, что подметили все остальные. Что грозного и сильного доктора Лектера, который вёл себя, как хозяин жизни, крепко накрепко схватила за самое сердце ручка миленького бывшего священника, который одним взмахом ресниц, мог руководить этим зазнавшимся всезнайкой и заставить замолчать, лёгким прикосновением руки.

Рассказы про смерть перестали быть двигателем их секса, но Уилл знал, как приручить дракона. Чем покорнее был в постели Грэм, помогая своему доктору наслаждаться чувством власти, тем зависимее от него становился и сам Ганнибал. Почти всегда истерзанный, закусанный и затраханный Уилл, практически вынуждал носить его за это на руках, повелевая маленькой ладошкой своим тиранозавром, смотря на мужа, как на божество, насыщая его целиком, своим преклонением и любовью, и купался в ответной любви. Наверное, это и есть самые правильные семейные отношения, которым нам бы можно было у них поучиться.

Ганнибал ни разу не приревновал своего мужа, и к лучшему я думаю, но однажды он столкнулся с ревностью Уилла, которая чуть не стоила им брака. Они всё больше делились своими переживаниями и чувствами от странности начала их отношений, и смогли разобраться с маниакальным желанием обнюхивать своего мужа у Лектера, который сейчас перестал это делать с таким старанием. Тот самый запах адреналина при мысли об убийстве, что так привлёк доктора на первых исповедях, и заставлял Ганнибала подсознательно искать этот аромат, но он никак не мог его вспомнить, потому что Уилл бесконечно пах сексом, сбивая доктора с верного пути. Сейчас они научились общаться словами и глазами, и для подтверждения любви не обязательно было задействовать нос, достаточно было просто спросить. О чём это я, ах да, о ревности.