— Нет.

— Не ври мне, — совершенно неожиданно становясь злым, прошипел Уилл, — Как насчёт правды, доктор Лектер. Я заслуживаю правды, или до конца жизни должен был прожить в розовых очках?

— Заслуживаешь, — мягко ответил доктор, — Прости, это всегда нелегко.

— Давай я буду говорить, а точнее задавать вопросы, а ты мне будешь честно отвечать, — священник убрал бокал, облокотился на спинку своего кресла локтями и внимательно уставился на любовника, потянувшись в его сторону, — Ты любишь меня?

— До ужаса, милый, — сразу ответил Ганнибал, принимая такую же позу, — Люблю, это чистая правда.

— Зачем я тебе нужен?

— Затем же, зачем и я тебе. Чтобы не быть одним.

— Странная формулировка, — задумчиво ответил Грэм, – Хотя сегодня я видел до чего может довести одиночество. Так зачем, Ганнибал? Мне важно это понять.

— Уилл, прости меня, но это всё чтение книг и просмотр сериалов. Открывая хорошую книгу мы погружаемся в мысли героя, каждую мелочь, во всю цепочку маленьких моментов и решающих умозаключений, мы следим за его мышлением, как он терзается, теряет сон от тоски по кому-то, или не может есть, как осознаёт, что полюбил, что чужое спокойствие и чужая жизнь становится важнее, чем его собственная, и он приходит и говорит, я люблю тебя, и этим всё сказано. По крайней мере для меня, а я не кидаюсь такими словами направо и налево, как будто мне 17 лет, не говорю их каждому, кто попал ко мне в постель, до тебя я вообще их ни разу в жизни не произносил, а теперь у меня есть сразу два человека, ты и Эбби, которым я готов повторять их с утра до вечера. Что ты хочешь? Чтобы я читал тебе стихи, пел серенады, писал на асфальте признания и захлёбываясь рассказывал о каждой эмоции, которая бурлит во мне? Я люблю тебя, Уилл, и в этих словах заключено всё это, я верен им и просто делаю всё, что в моих силах, чтобы ты не сомневался в этом. Накормить, поддержать, убить за тебя, быть рядом, понять, делать тебя счастливым, дать тебе то, что ты хочешь, вот моё понятие любви, вот зачем ты мне нужен. Когда ты счастлив, счастлив и я.

— Ого, — ответил немного ошеломлённый Уилл, – Ты прав, мне не нужна эта вся сопливая ерунда, с шариками и пышными свадьбами, я лишь хочу…

— Я могу дать тебе и это, — перебил его Лектер, — Я давно бы попросил тебя об этом, любимый, я мечтаю узаконить наши отношения давно, ждал, пока ты покинешь свою обитель нравственности, и снова готов ждать или сделать, как ты захочешь, просто быть рядом, тихо расписаться или устроить шикарную свадьбу, всё что пожелаешь. Есть только одно, что я не могу сделать, это изменить своё прошлое, но готов быть таким, каким ты захочешь, в будущем.

— Погоди, не спеши, — растерялся Грэм, испуганный тем, куда зашёл разговор, – Сегодняшний день не подходит для таких разговоров.

— Любой день подходит, Уилл, — грустно сказал Ганнибал, — Сегодня ты мог умереть, я чуть разума от страха не лишился, когда вошёл в церковь. Моё прошлое, как я понял, привело этого ублюдка к самому дорогому, что у меня есть и я не оставлю тебя добровольно, не рассчитывай.

— Я справился с ним, не волнуйся, — ответил он покорённый откровенностью Лектера, выбрасывая из головы всё, что собирался сказать.

— Но как? — с азартом спросил доктор, — Что не перебираю в голове, понять не могу.

— Я его заговорил, — с лёгкой гордостью ответил Грэм, – Тем более он хотел убить тебя и угрожал Эбигейл, мне пришлось действовать решительно.

— Вот видишь, дорогой, и ты подтвердил мои слова, ты упомянул меня и Эбби, но не думал о том, что и ты сам мог умереть. Это самое главное в отношениях, если бы ты был мёртв, когда я зашёл, я бы не стал бороться за свою жизнь, даже ради Эбигейл. Я бы просто позволил застрелить себя не раздумывая.

— О, Ганнибал, — шепнул растроганный священник, прижимая руки к груди.

— Спрашивай, Уилл, – с волнением заговорил доктор, — Я не буду больше тебе врать. Никогда.

— Я и так всё знаю, Ганнибал. Чтобы доказать агентам ФБР, что я знаю, кто такой Чесапикский Потрошитель, я рассказал им подробности, которые известны только им и самому маньяку, а эти интересные факты, я узнал от одного полоумного прихожанина, который в течении полугода рассказывал мне их на исповедях, — начал свой рассказ Грэм, не сводя глаз с Лектера, — Но тайна исповеди, как и врачебная, я должен был молчать, и ничего не мог сделать. Даже когда узнал, что от скуки, Потрошитель решил поиграть с ФБР в любовную переписку, являясь и самим подражателем тоже. Печальная история, что-то я вспомнил из новостей, что-то узнал на исповедях, что-то рассказал мне сам Потрошитель. Хоть это и неправильно, я рад что он погиб. Я думаю мир станет лучше и чище после смерти самого ужасного психопата по имени Чесапикский Потрошитель, который страдал от одиночества и не знал, чем себя занять.

— Туда ему и дорога, — дрогнувшим голосом ответил Лектер, впервые почувствовав настоящее облегчение, что Уилл открыл последнюю дверь к его душе, и не убежал в ужасе, – Не будем его оплакивать.

Они в тишине снова потянулись к своим бокалам и не чокаясь выпили вино до дна, провожая Потрошителя в царство мёртвых. Вдруг, священник начал внимательно осматриваться по сторонам и остановившись на докторе, разглядывал его, как впервые в жизни. Его взгляд упал на часы Ганнибала.

— Сколько они стоят? — спросил Грэм, прикасаясь кончиками пальцев в циферблату.

— Часы? — удивился доктор, — Что-то около двухсот тысяч долларов. А что? Хочешь такие же?

— Сколько? — обалдел Уилл, испуганно убрав руку, – Нет, не хочу конечно, я что, совсем прибитый. Ты очень богат, Ганнибал?

— Достаточно, — растерянно ответил Лектер, ничего не понимая, — А что?

— У тебя теперь семья, безработный муж и маленькая дочь, — ответил Грэм, неожиданно смутившись, — У меня нет профессии и я не знаю, какую работу искать, да я за всю жизнь ни разу и не искал работу, что теперь делать ума не приложу.

— Безработный? — эхом повторил доктор, не веря своим ушам.

— Бог дал мне всё, что мне нужно. Я нашёл тебя, нашёл Эбигейл, понял, что как бы мне не казалось, я не хочу убивать своего отца, пусть живёт дальше, меня это не касается. Я хочу выйти замуж за тебя, удочерить Эбби, дать ей всё, что она захочет, и ноги моей в церкви больше не будет. Что скажешь? Или мне преклонить колено?

Ганнибал беспомощно хлопал глазами, не пытаясь скрыть своё охренение от слов любимого и удивлённо приоткрыл рот, к такому его бедное испуганное сердечко не было готово, и он так и сидел застывший, как памятник, моргая и почти не дыша. Понаблюдав за ним пару минут, Уилл обречённо вздохнул, поднялся с кресла и встал на одно колено.

— Ганнибал Лектер, согласен ли ты… — начал бубнить Грэм, но встрепенулся, — У тебя есть второе имя?

Доктор по прежнему молчал, оставаясь неподвижным, и Уилл вынужден был ущипнуть его за ногу, чтобы убедиться, что он в сознании.

— Нет, — воскликнул Лектер, вздрогнув от боли и растирая ногу.

— Не согласен? — испугался бывший священник.

— Нет второго имени, — поспешно ответил Ганнибал, он наконец-то ожил и лицо само по себе растянулось в глупой улыбке, делая его похожим на довольного крокодила.

— Хорошо, — успокоился Грэм и продолжил, — Ганнибал Лектер. Согласен ли ты стать моим любимым мужем, делить все горести и радости, болезни и счастье, и всё, что там полагается. Прости Ганни, я не готовился, у меня нет кольца, но я завтра же сбегаю и подарю тебе самое красивое и необычное кольцо, которое смогу найти. Растить нашу дочку, наполняя её жизнь нашим вниманием и заботой. Что там ещё? Блин. Ты как всегда был прав, подбирать слова оказывается не просто, да и не нужно. Действительно, надо говорить только самое главное, но понимать, какой смысл ты в это вкладываешь. Так вот тебе самые главные слова, без ненужной сахарной пудры. Ганнибал. Я люблю тебя. Люблю больше жизни. Хочу прожить с тобой до конца своих дней. Ты согласен выйти за меня?

Хоть доктор и был убийцей, шинковал людей, также просто, как и свои салаты, но в данный момент он почувствовал себя принцессой, которая хотела насладиться каждой секундой и каждым словом волшебного принца, который стоял перед ним на коленях, и розовая няша захватила его внутренний мир так, что он чуть не ляпнул, спасибо, я подумаю, чтобы вынудить воздыхателя, повторить это ещё раз. Но Лектер не был разнеженной феей, секундное помешательство прошло и он наклонился к Грэму, взял и поцеловал его руки, и спросил;