— Иду уже, мать, опять читала мне технику безопасности.
— Ха-ха, заботливая у тебя мать, — это была усмешка.
— И не говори, иногда это даже бесит…
— Кстати, ты принес то, что я просил?
— Ну конечно, я же говорил, что отдам.
То было моим последним разговором с матерью, перед тем, как я попал под грузовик.
Если бы я только знал… Никогда бы не сказал такие вещи о своей матери. Такой обыденный разговор вдруг стал последним. В груди щемит, а к горлу подползал противный ком. Если бы я только уделял ей больше внимания. Ей, отцу… Я ведь так много не успел им сказать.
И снова толпа. Ненавистная мною. Люди, которые лишь жалуются. Приплетая меня ко всем бедам в этом мире. Они! Они все!
— Я! — тут же крикнули мои губы.
На удивление вся толпа остановилась. Большая часть из них притихла. Ждут пока не скажу?
— Давай, говори, — им не меньше моего, было интересно, что же я такое скажу. Я собиралась отмолчаться, но раз уж такое дело.
Открой свое сердце. Распали в нем огонь и этим огнём спали все к пеплу и пепел сжечь!
Если они — море. То моя злоба — океан. Я покажу им. Раз они того хотят. Я выскажу всё! Так, чтобы и сомнений не осталось! Раз умирать, то с таким размахом!
— Вы не люди!
Возмущение возросло. Уже на этом моменте, мне хотели высказать свое мнение.
До меня долетали только их предметы. Несколько все же попали. Сукины дети… Все то через что я прошел… Я так старался, пытался выжить… Цеплялся за каждую найденную возможность. Какой бы та не была, как бы я себя не чувствовал. Прохладное дыхание смерти никогда не покидало меня. Говорят, смертнику легче жить, он может пойти на риск, ему нечего терять. Правда все это давит. Каждый божий день, ты просыпаешься, и не знаешь, доживешь ли к следующему. Абсурд! Фарс!
Я здесь потому что слишком мало ставил на кон жизнь?! Да пошли вы все!
— Вы скот! Бесчеловечные подобии людей! Я правильно делал! Сжигал вас как заразу! Все здесь, каждый в этом городе… Нет каждый в этом прогнившем мире! Я убью каждого из вас! Уничтожу этими руками! Заставлю умолять о прощении, но я не прощу вас. Как вы не простили меня, как обрекли меня на страдания! Я УНИЧТОЖУ ВЕСЬ ЭТОТ МИР!!!
Мне не полегчало. Казалось, только увеличил свою злобу. Как я думал, они воспримут мою речь смешками. Рассмеются от того, кто и в каком положении это сказал. Это ведь все бред, просто слова поехавшего на смертной казни. Я ошибался.
— Ты Зло! — противно выкрикнула, дама в безвкусном платье. Её окрик, был слышен всем. Её волнение, и страх, неверие в мои последние слова передались вместе с этим жалким криком. До какой же степени она меня боялась?
И ведь не только она.
Толпа смотрела на меня со страхом. Женщины прикрывали одной рукой рот, а второй закрывали детям глаза. Мужчины хмуро супились, старики сурово приоткрывали свои морщинистые глаза.
Не прошло и минуты, как толпа взорвалась ещё большими криками ненависти. Словно кто-то открывал кран, из которого бурным потоком, с нарастающей силой текли реки страха.
— Это твои последние слова? — капитан стражи, стоял вместе с факелом. А подо мной уже собрали костёр.
— У меня к тебе вопрос, — стадо больше меня не услышит, поэтому я захотел спросить его.
— Задавай, — безразлично, тот пожал плечами.
Ха, у меня есть вопрос. Я думал меня пошлют в пешее эротическое… И что спросить? Меня могут помиловать? Как выжить? Что лучше всего сделать?
Столько вопросов, на которые мне не ответят нормально. Есть один, который я хотел бы задать. На него мне точно ответят правдиво.
— Как призвать систему?
Он посмотрел на меня из своего закрытого шлема. Выдержал паузу, но все же ответил.
— Стахарло.
После чего подпалил сено. Мне осталось жить где-то минут десять.
— Стахарло!
Какое припизженное слово. Неудивительно что я его не запомнил, как бы не пытался. Да и на что мне там смотреть? На то, какой я лох? Уж извольте, я шестнадцать лет как-то жил без этой хуйни, так и проживу без неё. Но все же… хотелось мне в последний раз заглянуть туда.
И я посмотрел. Оценил свой царский вклад в это неблагодарное дело и закрыл окошко. "Система охуела".
Небо. Ах, прекрасное небо. Не чистое, не девственно чистое, а грязное. Словно художник пытался сделать его как можно более тёмным. Такое небо, как никогда отражало мою суть. Мои душевные муки. Правда в том, что такой вид не отражает моих взглядов на все это.
"Пусть все горит".
Голова опустилась вниз. Дым, от которого глаза начали слезиться, затуманил мне глаза. Подул ветер, от которого мне не было холодно. А ведь должно быть.
"Ради таких людей я себя изводил?"
Медленно, с прекрасного неба начали падать снежинки.
Толпа ликует, а природа плачет. Только делает она это в своей манере, доступной только ей. Такого рёва людей я никогда не слышал.
"Из-за них, я убивался?"
Первая снежинка, упала мне на нос. И в ту же секунду, огонь подо мной словно взбесился. Из небольшого костра, он начал доставать к ноге. Прожгло болью. Будто бы задело не только ногу, но и все тело. Я не могу забрать её назад. Отдернуть, как мне кричит вся нервная система.
Я закричал. Мне больно.
Огонь продолжал распространятся по всему телу. Он не щадил ничего. Нигде не уменьшалась его сила, интенсивность. Беспощадная казнь. Моим палачом выступал обезличенный огонь.
Мне кричали о возмездии. Выходит, это огонь возмездия? За все мои грехи, мне воздастся. Это пламя, которое подпитывается мыслями и чувствами других. Он не грел, а обжигал, вызывая лишь боль.
Кричи! Агония моя будет длиться вечность.
Мама! Папа! Я хочу жить!
Мой путь закончится тут. Вот так. Без хорошей концовки. Лишь я, народ, огонь и снег.
Когда голос был посажен, а я все ещё жив, случилось странное. Меня не спасли, нет, я ощущал, что продолжаю гореть. Давно обугленный я, мог видеть. Не так, как обычно. Мне виделись не люди, скорее силуэты. А в центре каждого, был огонек. Небольшой, но оттого не менее страшный.
Не огоньки же привлекали мой взор. Я видел ту, кого позабыл. В море, меж людей, была она. Её, особо четко видел я.
Она не сводила с меня глаз, своего фарфорового личика. Кукла, которая не проявляет ничего. Ни злости, ни жалости ни ненависти.
Она просила меня убить её. А я не хотел. Кричал на неё, умолял заткнуться.
И теперь, её холодный как снег лик, озарился улыбкой. Невинной улыбкой. Она что-то прошептала и истаяла, как снег на огне.
И это. Это остановило мое сердце.
Её беспощадная улыбка, заставляла себя ненавидеть. Я ожидал чего угодно, но не мирную, удовлетворенную улыбку на моей казни. Руки тянулись к её шее, убить, как она того просит. Улыбка, которая вытянула из меня все обиды, весь океан. Голова больше не болит. Как в прочем и все тело. Там больше нечему болеть.
"УБИТЬ!".
Последняя мысль, которая сопровождалась последним рыком убитого.
Моя последняя воля.
Перед моими глазами родные. Они широко улыбаются, и причину этого они и сами не знают. Почему люди улыбаются? Это приятно, улыбка приносит теплое чувство, заставляет позабыть о многом неприятном. Улыбаться, даже когда праздник не твой, здорово.
Мама, папа, тётя, дядя, всё. Они рады, когда остальные так же рады.
Мама держит торт, отец телефон.
— Загадай желание.
Желание, которое я загадал… никто о нем не должен знать, ведь тогда, оно пропадет впустую.
И пока я скрываю желание в глубине души, мне оставалось только исполнить последнюю часть ритуала…
Давай. Подуй и эти огоньки потухнут, исполняя твое желание. Затуши их, ты же можешь, я знаю.
Своей силой, своим сердцем, своим океаном, я вдохнул, наполнил грудь воздухом, который после, выпустил и весь "огонь" вокруг, все огоньки, которые находились в людских сердцах, все они должны потухнуть.
Праздник. Торт и свечи. Я точно знаю, я успел задуть их все. Все до единой.
