Рыдания сотрясали меня с каждой новой мыслью.

— Эмель, перестань! — резко сказала моя мать.

Она крепко схватила меня за запястья, слишком крепко.

Слёзы все подступали, а её ногти всё глубже врезались мне в кожу. Я постаралась успокоиться и посмотрела в её дикие глаза.

— Ты ахира Короля! Ты ведёшь себя недостойно. Многие девушки, которые делают то же, что и ты, не имеют крыши над головой и им нечего есть. Подними голову, Эмель. Никто здесь тебя не пожалеет.

Она резко взмахнула рукой, жестом обведя пространство вокруг нас.

— Не забывай, что как бы загнанно ты себя не чувствовала, ты можешь это контролировать.

Она постучала пальцами по моей груди.

И пока моя мать говорила, я заметила, что под маской её гнева был страх. Она хотела, чтобы я уехала. Она хотела, чтобы я была в безопасности. Она хотела развеять все мои фантазии и не дать мне отвлечься. Знала ли она, что я мечтаю о настоящей любви в мире, отличном от моего? Она хотела, чтобы я вышла замуж за кого-то влиятельного, кто мог защитить меня, за кого-то, кому она могла доверять.

Она была права. Лавина эмоций начала отступать и вскоре от них ничего не осталось.

Я была ахирой. И у меня была одна цель: постель, замужество и сильный и преданный союзник для моего отца. Только так я могла защитить свою семью, и даже Саалима, от алтамаруков. Я начала делать глубокие вдохи, а моя мать промокнула мне щёки, испугавшись, что мои мысли могли унести меня в другое место. Эти нереальные мечты о свободе, о жизни без ограничений — это была не моя жизнь, и эта жизнь никогда не могла стать моей.

— Прости меня, — сказала я.

Мать нежно поцеловала меня в лоб, а затем заключила в крепкие объятия. Её знакомый запах ударил мне в нос. Я подумала о том, как спокойно мне было в её объятиях, а потом я подумала про Саалима.

— Сделай, что надо сделать, и стань свободной, — прошептала она мне на ухо. — Я люблю тебя очень, очень сильно. Не забудь, что всё, что я делала, я делала для тебя, твоих сестёр и твоих братьев.

Наконец заговорил стражник:

— Он ожидает.

Мы прервали объятия, и я последовала за стражником. Но что-то показалось мне необычным, странным. Я обернулась. Моя мать всё ещё стояла там и смотрела мне вслед. Её щеки были мокрыми. Она грустно улыбнулась, подняла руку и проговорила одними губами:

— Прощай.

— Пойдём, — сказал стражник.

Я помахала своей матери и последовала за стражником из зала, беспокойство перемешалось с алкоголем у меня в желудке. Мне надо было сделать так, чтобы моя семья мной гордилась. В эту ночь я намеревалась выйти замуж, поэтому я напрочь отказалась от своего желания другой жизни в пользу отца. Пусть оно развеется словно пепел на ветру. Не говоря ни слова, я повесила медальон матери себе на шею.

Когда мы проходили по узкому коридору, всё вокруг неожиданно смолкло, ткань застыла. Воздух перестал двигаться. И если бы я не смотрела на стражника, идущего впереди меня, я бы врезалась прямо ему в спину. Он замер на месте, словно камень.

Боги, не сейчас.

— Прости, я задержался, — сказал Саалим непринужденно. — Хотя ещё не поздно. Я всё ещё могу изменить его решение.

Я задержала взгляд на стражнике. Я не хотела поворачиваться и смотреть на Саалима. У меня была цель, и я намеревалась добиться её. Я не могла позволить страсти и призрачной мечте помешать мне. Желание свободы было слишком сложным и неизведанным. Что мог сделать для меня Саалим? Чем могли закончиться наши отношения? Любви было недостаточно. Тем более, когда она была запретной. Мне надо было выбирать более простые решения, судьбу, в которой я была уверена: то есть — спину стражника, который вёл меня в постель к жениху.

— Не сегодня, Саалим.

Он ничего не сказал, но в его молчании я почувствовала замешательство.

Пошатываясь, я медленно повернулась к нему.

— Я должна это сделать. Я должна защитить свою семью, — мои слова прозвучали резко.

— Мы уже говорили об этом, Эмель. В тебе говорят заблуждения твоего отца. Твоя семья защищена и без твоей помощи… я защищаю её. Тебе не надо этого делать.

— Заблуждения? А что насчёт наших отношений? Разве это не просто сон? Какой выбор правильный, Саалим? — мои слова прозвучали слишком резко, и под воздействием алкоголя я метнула их в него, словно мечи.

— Сон? Для меня всё иначе, — мягко сказал он, шагнув в мою сторону. — Правильный выбор это тот, который кажется правильным для тебя.

Его слова в точности повторяли слова моей матери.

Я показала себе за спину, где меня ждал жених.

— Это кажется мне правильным.

Вдруг к нему пришло понимание, и джинн, который был таким уверенным, и который не сомневался во мне, превратился в побитого, жалкого раба, которого я наблюдала в тот день, когда выпустила его из сосуда. Я — нож, он — деревянный брусок.

— Прошу тебя, не сегодня, — он сжал руки. — Я не могу видеть, как ты уходишь. Не с ним, — он застонал. — Не отдавай ему свое тело. Я могу дать тебе другого жениха, или следующего, если ты этого пожелаешь. Но не этого. Кого угодно, только не его.

Я не слушала, я не слышала его. Арак шумел у меня в ушах. Бурак сдавил мне грудь.

— Ты сказал, что наблюдал за мной все эти годы. Разве ты не видел этого раньше? Разве никто меня раньше не выбирал, Саалим? Я не могу отказать своему единственному жениху.

Расстояние между нами сократилось, он упал на колени, его плечи подались вперёд, а лицо исказилось в отчаянной мольбе. Он схватил мои руки, поднёс к своим губам и нежно поцеловал мою ладонь, щекоча мою кожу грубыми волосками своей бороды. Он тихо заговорил, смотря куда-то сквозь меня и видя то, чего я не могла видеть. Я могла чувствовать жар, исходящий от его лица, и его дыхание на своей ладони.

— Он монстр, Эмель. Его грязные взгляды и отвратительные руки на тебе… — он ещё сильнее сжал мои руки и перешёл на шепот. — Твои пальцы на его коже, твои губы на его губах. Я этого не вынесу. Это не для тебя.

Его янтарные глаза сверкали, но в них была тяжелая темнота, знакомая темнота. Чувство вины.

Не понимая, я высвободила свои руки.

— Ты не можешь об этом думать, — я почти задыхалась. — Это сведёт тебя с ума! Я ахира, Саалим. У меня есть обязательства.

Он выглядел так, словно я дала ему пощечину.

Я уставилась на него, расстроившись из-за того, как он всё усложнил и, разозлившись на себя из-за того, что я была верна ему даже больше, чем своей семье, хотя знала его так недолго. Он относился ко мне лучше, чем многие, но я всё равно не могла выбрать его. С ним я не смогла бы жить той жизнью, которую желала. Мы не могли быть вместе. Моя закипающая ярость начала переливаться через край. Моя мать была права. Саалим был фантазией, неправдой. Я была дочерью Соляного Короля — это была моя реальность.

— Я не могу выбрать тебя, — сказала я. — Потому что тогда мне придётся снова вернуться в тот затхлый шатер к своим сёстрам, и так будет продолжаться день за днём. Неужели я должна буду отказывать каждому мухами, пока меня не выбросят на улицу, как скоро выбросят Сабру? А что если тебя заберут алтамаруки, или ты достанешься кому-то ещё? Ты исчезнешь, как и Ашик, а я останусь здесь, — я яростно жестикулировала, бросая ему под ноги слова, в которые мне не хотелось верить. — Ты джинн. А я ахира. Наши жизни в руках моего отца или того, кто станет нашим хозяином. Между нами ничего не может быть. У нас нет будущего.

Мы уставились друг на друга, наши груди вздымались от боли, гнева и бешено стучащих сердец.

— Уходи, Саалим, — сказала я ровным голосом, надеясь, что боль, которую доставили мои слова, потопит желание, которое я испытывала только к нему.

Боги, пусть он почувствует только то, что я отвергаю его. Так будет лучше.

Он бросил на меня последний затухающий взгляд, после чего опустил его на землю.

— Как пожелаешь.

После этих слов он исчез.

В коридоре стало неожиданно холодно, и я содрогнулась. Воздух вокруг снова пришёл в движение, и звуки ночного дворца окутали меня. Я быстро повернулась к стражнику, который продолжал идти вперёд, ни о чём не подозревая. Я последовала за ним к своему мухáми.