— Да. Отведи её домой. А ты будь более ответственна, деточка! — пожурила Хадийя мою сестру, голова которой лежала на коленях.

Она бросила нам нашу одежду и выставила из шатра. Мы шли так быстро, как могли, сопровождаемые стражником, идущим за нами. Края розовой и фиолетовой ткани то и дело выглядывали из-под наших развевающихся одежд, каждый раз, когда мы переставляли ноги.

Когда мы пришли домой, Рахима снова согнулась и остатки вина, которое она выпила днём, потекли на землю. Я поспешно закидала всё песком.

— Что с тобой? Я знаю, что ты не пьяна, не ври мне.

— Я думаю, что во мне ребенок, — Рахима произнесла эти слова так тихо, что мне пришлось переспросить.

— Как это возможно?

Этого не должно было произойти. Нас учили тщательно следить за циклом и знать, когда мы могли зачать. Мы знали, что в такие дни, мы не должны были участвовать в смотринах и оставались со слугами. Это было единственное условие, при котором Король разрешал нам пропустить приезд жениха. И это работало. В большинстве случаев. Когда первая забеременевшая ахира рассказала обо всём своей прислужнице, это вызвало переполох во дворце, и её выгнали, как недостойную. Быть выброшенной вместе с ребёнком? Ни одна из ахир не хотела для себя такой участи. Поэтому ахиры учились не допускать этого.

— Я не знаю, — она вздохнула. — В этот раз все было по-другому. Я не смогла точно предсказать дату.

Я начала ходить по шатру кругами, пиная песок с каждым своим шагом. Я была расстроена; я была в ловушке. Было несложно решить вопрос беременности. В деревне был лекарь, которого раньше навещали мои сёстры, но я не могла отвести туда Рахиму, пока Сабра представляла угрозу, и я совершенно точно не могла попросить кого-то соврать ради меня.

— Как долго ты знаешь? — наконец спросила я, опустившись перед ней с кубком, в котором был тёплый чай.

Она облокотилась о ножку стола, её лицо было бледным.

— У меня не было крови на протяжении двух лун.

Как она могла так долго скрывать это от нас? Я схватилась за переносицу, пытаясь вспомнить, когда она впервые почувствовала себя плохо. Тогда никто из нас не обратил на это внимания.

— Как долго ты собиралась это скрывать? — спросила я умоляющим тоном. — Мы можем тебе помочь, тебе надо было нам рассказать.

— Я переживала.

Это не удивило меня, учитывая то, что произошло, когда меня наказали. Я потерла ей спину. Через некоторое время в шатер начали стекаться сёстры. Они покидали хиджабы и абайи в свои корзины и, бросая взволнованные взгляды на Рахиму, начали спрашивать об её самочувствии.

— Слишком много вина, — сказала я, в надежде, что у меня получится отвести Рахиму к лекарю раньше, чем слуги, её мать или наш отец раскроют её секрет.

Раздался полуночный горн, и мы начали ждать. Через некоторое время дверь шатра раскрылась и внутрь заглянула прислужница.

— Сабра.

Послышались громкие вздохи, а мы все обменялись удивлёнными взглядами. Сабра и сама выглядела ошарашено, а её брови даже слегка приподнялись. Её никто не выбирал уже год, и все полагали, что она никогда уже не будет с мухáми. От двадцатитрехлетия её отделяла всего лишь одна луна. От волнения Тави разразилась слезами, подбежала к Сабре и начала радостно обнимать ее.

Сабра терпеливо выслушала советы Тави, несмотря на то, что та была на шесть лет младше неё, после чего ушла готовиться к встрече с женихом.

Я воодушевленно схватила руку Рахимы.

— Сегодня, — прошептала я, благодаря Эйкаба за счастливое стечение обстоятельств.

Мы поднялись и начали доставать одежду прислуги из моей корзины. Я приготовилась к выходу, привязав соль к поясу. Жестами я показала Рахиме, чтобы она сделала то же самое, и когда она достала свою одежду ахиры, украшенную бусами и вышивкой, я поняла, что мы в засаде.

У нас был только один комплект одежды прислуги, который, прежде чем попасть ко мне, передавался от ахиры к ахире, когда они убегали из дворца. Эта одежда появилась здесь задолго до меня, и я не знала, где можно достать ещё. Я вскользь подумала о портных, родителях маленькой девочки, жившей по соседству, но я не хотела, чтобы они рисковали, помогая мне. Могла ли я пойти к матери Рахимы? Я не очень хорошо её знала. Что если она расскажет обо всём слугам?

Я совершенно точно не смогла бы отправить Рахиму к лекарю одну? И я также не знала, что ему придется сделать с Рахимой, поэтому я сомневалась, что могла сходить к нему от её имени.

— Стоп, — сказала я своей сестре, которая закрыла лицо руками. — Тебя не должны в этом видеть.

Я прижала руку к голове, подумывая о том, что имело смысл попросить помощи у моей матери. У неё были друзья среди слуг — Амира и Яра — может быть они помогут мне?

— Подожди здесь, — сказала я Рахиме, которая потягивала чай.

Я поспешила на кухню, молясь о том, что смогу найти кого-то из женщин там.

На кухне осталось немного народу, так как ужин моего отца и все развлечения заканчивались на закате дня. Практически все костры, кроме одного пустовали. Я приблизилась к человеку в плаще.

— Не могли бы вы мне помочь?

Человек повернулся ко мне, он оказался мужчиной.

— Чего ты хочешь?

Он начал набрасывать песок на горячие угли.

— Я ищу Яру или Амиру.

Он кивнул.

— Яра живет через три дома отсюда.

Я поблагодарила его и поспешила найти её. Несмотря на сумерки, её дом был открыт, внутри было очень мало вещей. Я увидела её и трёх других слуг, сидящих за невысоким столом. Они ели и тихонько разговаривали.

— Яра? — осторожно спросила я.

Женщина поднялась с земли.

— Что случилось?

Она вела себя очень осторожно, пока я не сказала ей, кто я.

— Эмель! Заходи, раздели с нами ужин.

Она взяла меня за руку и повела внутрь.

— Нет, я не могу.

Я отпрянула и объяснила ей, что мне нужна абайя и хиджаб, как те, что были на мне. Я не сказала, зачем, а она не спрашивала. Она подошла к веревке, натянутой через всю стену, и сняла единственные две вещи, которые висели на ней.

— У тебя есть ещё? — спросила я, беря у неё одежду, которая пахла костром кухни.

Она покачала головой.

— Нет, но, похоже, тебе очень надо.

Я представила, как она будет сидеть весь день на солнце без этой одежды, и пообещала отдать все назад ночью. После этого я вернулась за Рахимой.

Переодевшись в слуг, мы вышли из шатра. Я повернулась к одному из стражников. Он не был мне знаком, и он был очень юн — вероятно, один из тех, кто прибыл из другого поселения. Я посмотрела на другого мужчину и с облегчением вздохнула. Это был наш постоянный стражник, стоявший на карауле ночью.

Мне редко случалось разговаривать с ним, но он не раз возвращал мне мой кожаный мешок по вечерам.

— Моя сестра очень больна, — прошептала я ему, понимая, что после захода солнца у нас оставалось мало времени. — Нам надо найти лекаря. Я только прошу тебя вывести нас из дворца. Мы вернемся сами.

Он посмотрел себе на ноги и сказал:

— Нам приказано держать всех детей Короля дома, если мы не получим от него других указаний.

Детей. Он был ненамного старше меня.

— Я хорошо тебе заплачу. Две горсти, так как нас двое. И я добавлю ещё после возвращения, чтобы ты никому ничего не рассказал.

Он сглотнул.

Всё сжалось у меня внутри. Мне не хотелось жертвовать так много соли, зная, что лекарь потребует крупную сумму, но был очень большой риск, что он откажется.

Последовала долгая пауза, после чего он сказал:

— Ладно.

Я положила свою плату в его открытый мешок с монетами. Его глаза жадно проследили за тем, как соль перешла в его собственность. После этого он вывел нас из дворца.

Взяв руку Рахимы в свою, я повела её по узким деревенским переулкам и по петляющим улицам. Оранжевые сумерки проникали во всё вокруг и заставляли костры сверкать тёплым огнем, назло вечерней прохладе. Рахима была в восторге, её любопытство тормозило нас каждый раз, когда мы поворачивали на новую улицу.