— В чемпионате точно за год ничего особо значимого достичь не сможем. Нужно войти в семёрку в нашей группе — значит, с гарантией остаться в Высшей лиге. Ну, если в группе сильнейших восьмыми-десятыми станем, и то неплохо. А вот побороться за Кубок СССР, специалисты говорят, вполне возможно. Якушин меня просветил, что большая часть клубов «вышки» в этом году сосредоточится на чемпионате из-за новой дебильной системы — четыре ведь команды целых выбывает. Так что в 1/16 мы поступим наоборот: пошлём самый сильный состав. Ну, а дальше уже ваше участие в тренировочном и воспитательном процессе даст свои плоды, и «Кайрат» всех будет рвать, как тузик грелку.

— Смеётесь, Пётр Миронович! Что можно сделать из слабого состава с прибавкой бывших пьяниц за месяц, ну, пусть даже за два?

А что им сказать? Что знает, в отличие от аксакалов, кто такой Лобановский и чего достигнет? Что знает, кто такой Кубильяс? Что в этом году, конечно, опоздал, но в следующем определённую селекционную работу проведёт? С их же и участием.

— Не все это плюшки. «Кайрат» буквально к середине сезона получит лучшую в стране тренировочную базу — она уже строится. Там будет два поля — одно обычное, просто огороженное рабицей, а второе — для игры пять на пять, или даже шесть на шесть. С подогревом газона зимой, с пластиковой крышей. Стены тоже сделаем из оргстекла, и туда снизу будет дополнительно заканчиваться тёплый воздух, но помещение получится не закрытым — под крышей останется зазор, да и сами стены не сплошные, так что воздух будет легко обновляться естественным путём. Кроме того, там будет бассейн под открытым небом с подогреваемой зимой водой. Соорудим и манеж — в сильные холода можно и там заниматься.

— Вот это правильно, — не выдержал Аркадьев сыпящихся плюшек. Нельзя зиму проводить в помещении — когда футболист бегает по дереву или бетону, то в ногах работает совсем другая группа мышц, чем когда он тренируется на газоне.

— Так мне ваш Хитрый Михей и сказал. Продолжу: там же будет построено общежитие на сто человек, а ещё — гостиница на пятьдесят двухместных номеров. Будет медицинская часть, тренажёрный зал. Сейчас специально нанятый моим другом бароном Биком специалист скупает по всей Европе тренажёры для ОФП.

Теперь на следующий год. Вы ведь все бывали на «Ацтеке»? Нет? Ну, расскажите, Борис Андреевич, соратникам. Построим на нашем стадионе такие же стены и крышу, или как это называется — потолок, что ли? Над зрителями, чтоб дождик их не мочил. Всё ж и у нас по осени бывает. Да и снегом поле меньше будет заносить.

— Подождытэ, Пётр Мыроныч, вы что, собыраытес слэдующэй зымой тут готовыться к сэзону? — Жордания тоже встал и в окно выглянул — нет, и он весны нэ увыдэл.

— Конечно. Прекрасные условия создадим — сухое тёплое поле.

— Нэт. Это ущэрбная практыка, — Андро Дмитриевич оглядел старичков, ища поддержки — те дружно затрясли головами. Паркинсон! Что поделать.

— Нужны спарынг-партнэры. Сыльные. И нужно нэ вариться в собствэнном соку — европэйскые команды, или южноамырыканскые. Нужно ездыт на турныры зымой, — и от избытка чувств захрустел «Гулливэром».

— Южноамырыканскые? — Пётр тоже захрустел. — Разорите вы меня нахрен. Ладно! Только не Южную предложу, а Центральную. Мексика устроит? Там у меня гостиница и пансионат выкуплены. Построим рядом поле для тренировок. Спарринг-партнёров найдем, организуем там что-то типа кубка Либертадорес, то есть, четыре их лучшие команды с континента и четыре из Европы — «Наполи» и «Аяксы» всякие, да пару наших. Понятно, «Кайрат», и позовём ещё кого из грандов. «Спартак»?

— И вы сможете это устроить? А что такое «Либертадорес»? — захрустел и Аркадьев.

— Турнир клубный, — мать вашу, Родину нашу, а с какого года этот кубок-то был? Раз спрашивают, то ещё точно не начали проводить. Вот так попаданцы и палятся — лезут не в своё дело, где полные профаны. Оправдание только одно: хотели ведь как лучше.

— «Либертадорес»… Нет, не слышал. Какой-нибудь мелкий, видимо. «Либертадорес» — это, думается мне, «освободители» по-испански. Венесуэла, наверное — любят там громкие названия всякой ерунде давать, — Аркадьев, покивал своим мыслям, — Венесуэла, точно. Слово-то знакомое, вот вспомнить не могу… ну да ладно. И вы всё это сможете устроить?

— Чего не сделаешь добрым словом, и даже добрым словом и пистолетом — то легко можно сделать призом в полмиллиона долларов.

— Да-а, — присвистнули все трое.

— Этого мало, — бросил свистеть Жордания. — Зыма дылынная, одын турныр на несколько днэй ничэго нэ рэшит. Нужно хотя бы три, четыры таких.

— Ого. Четыре турнира по полмиллиона долларов, — вновь засвистел Карцев.

— Ну, это жирно будет. А что, если провести ещё Кубок СЭВ? Пригласить чемпионов всех соцстран. А после него — Кубок Варшавского договора, туда позвать лучшие армейские команды. Ну, а «Кайрат» будет вне конкурса, — почесал репу попаданец.

— Вот это перспектива! Даже про болячки свои уже забыл, — расплылся в улыбке Карцев. — Уже хочется бежать ребят готовить.

— Нет, товарищи аксакалы-саксаулы. Никуда, никого готовить вы сейчас не побежите. Сейчас вас отвезут в Киикпайское ущелье — это недалеко от Алма-Аты. Там у нас реабилитационный центр и санаторий. Недельку над вами доктора поколдуют, потом решение вынесут — оставлять вас дальше лечиться, или на свободу с чистой совестью.

— А «Кайрат»?

— «Кайрат» сейчас улетит на выездное турне. Вот вернётся, и начнёте его дрессировать.

Интермеццо третье

Решили мужики в деревне баню построить, но не могут договориться, какой пол в ней делать. Одни говорят: из струганых досок, чтоб в босые ноги заноз не загнать. Другие: из неструганых досок, а то босыми ногами по струганому скользко ходить… Никак не договорятся — пошли к парторгу. Парторг подумал и решил:

— Доски стругать, но класть струганой стороной вниз.

— Эс ист кальт. Ди Зонне шайнт нихт. Эс регнет.

— Чого? Ты, Карл Иваныч, кинь цю дурацкую привычку по-немецки матюкаться. Я зараз почну украинською садити. Алим вон по-казахски. Та ще бесида получится, — Шанойло зябко передёрнул плечами. Такое ощущение, что там, на небе, чего-то перепутали. Сегодня уже шестнадцатое апреля, уже абрикосы должны отцвести — а на улице холодина, снег толком не растаял, и то снежинки пролетают, то вот, как сегодня, моросный холоднючий дождик. Они, конечно за своим любимым столом под навесом собрались. Сами и сделали в позапрошлом году — упросили на фабрике выдать им на субботник два листа оцинкованного железа. Не дали бы, но замдиректора Миллер Готлиб Рейнгольдович живёт вон в соседнем доме, и иногда составляет компанию заядлым доминошникам. Так что почесал кадык, помял ухо, подёргал себя за нос и, поправив пальцем на переносице очки, молвил: «Субботник ведь. Опять же, не для себя, для города — ну, пусть для двора. А, ладно, спишу на благоустройство. Только вы это, как следует присобачьте-то. Не дай бог кто решит ноги приделать — потом замучаешься объяснительные писать».

— Да я как акын: что вижу, то и говоррю. Холодно. Солнца нет. Дождик идёт.

— Так бы и казав. А то — регнет якийсь. Думал, рыгать тоби тянет — так вроде всё ж гарно! Ты давай, кажи про парторга, — Опанас Олегович хитро улыбнулся и перемешал костяшки. — Миллер придёт?

— Обещал. Ну хоррошо. Готлиб Рейнгольдович и ррасказал. Сидели они сегодня на совещании у дирректора. Прроблема ведь: фрранцузы наррисовались, хотят пять тысяч гитарр на прробу — но обязательно высшего класса, из яблони. Где столько доски взять сухой? А заказ хорроший, упускать жаль. Они обещают ррасчитаться частично деньгами, а частично детской одеждой. Ну, наши и загоррелись.

Прриехали министр лесопромышленности Никифорров, прредседатель Госкомлесхоза Джакипов. Был ещё Канат Исаевич Байбаев, ну, главный технолог наш — Алимка знает. И паррторг, конечно. Сидят, ррешают, где столько сухой доски взять… Тут без стука дверрь отворяется в кабинете дирректора, и входит огрромный мужик. Под два метрра, и в плечах не обхватишь. Поздорровался и говоррит: