Ты сказал мне прямо в лицо «остыл».

Наблюдали звёзды и небеса

За моим пыланием с высоты.

Покосившись, дерево у окна

Разглядеть пыталось две тени спин.

Ты сказал, проститься пора бы нам.

Мол, хочу пожить без тебя, один.

Рассветало, плотный густой туман

Укрывал седеющий старый дом.

Ты сказал, что «дальше теперь сама».

Мол, забудь, забудь всё, что было до.

Я горела так… я горела, как

Самолёт, упавший среди полей.

Я считала каждый твой твёрдый шаг

До проклятых чёрных внизу дверей.

Я горела так… как беда и боль.

Я в огне становилась каменной.

Я горела так, как горит любовь –

Только небу заметным пламенем.

Гром

Что ты хочешь узнать о мире моём?

Я тебе расскажу что хочешь.

У меня внутри уже годы гром,

Не стихающий даже ночью.

Я хожу к врачу и сдаю свой гром

В белой баночке с красной крышкой.

Врач разводит руки и шёпотом

Говорит: «Ничего не слышу».

Я кладу свой гром, раскопав в земле

Ему яму. Гремит, грохочет.

Я домой крадусь, заметая след…

Гром внутри меня ещё громче.

Я кричу «умолкни!!» ему, ревя,

Я бегу, не зная сама, куда.

Гром гремит, меня по кусочкам рвя.

Не ходи за мной, я твоя беда.

Не утихнет он, не замолкнет он!

Я ему во всём потакаю…

У меня внутри уже годы гром.

Ну зачем я тебе такая?

Я бы

Я бы стала вторыми глазами,

Я бы землю собой заслонила,

Чтобы небо своими слезами

Твои волосы не намочило.

Я бы ночью тебя укрывала,

В одеяло себя бы зашила,

Или сразу в три одеяла,

Только чтобы тепло тебе было.

Я врослась бы в твои перчатки,

Чтобы пальцев твоих касаться,

За тобой бы шла без оглядки

Хоть в жару, хоть в минус 120.

Я бы молнию приручила,

С ураганами бы сдружилась.

Я бы мир собой заслонила,

Чтоб с тобой ничего не случилось.

Я б разрушила все преграды,

Не жалела б ни сна ни сил,

Если б было тебе это надо,

Если б только ты попросил.

У меня есть дедушка

У меня есть дедушка. Время полседьмого,

Виноградом стелется август 90-х.

Запах соли в пении светлячка ночного,

Вся Кубань купается в землях плодоносных.

У меня есть дедушка. Сети распускает

В волнах, рыбой скользкою море говорит.

У меня есть дедушка. Он меня купает,

Лечит от простуды, третью ночь не спит.

У меня есть дедушка. Мне сегодня восемь.

Третий класс – не шутки. Время повзрослеть.

Шестьдесят вторая дедушкина осень

Чаще просит деда сесть и посидеть.

У меня есть дедушка. От костров на город

Часто наступает вакуумный дым.

Думала, что дедушка будет вечно молод –

Он к моим пятнадцати стал совсем седым.

У меня есть дедушка. Год его не вижу.

По моим московским без пяти полно́чь.

Деда просит жить меня хоть немного ближе,

Чтобы, если «что вдруг», я пришла помочь.

У меня есть дедушка. Мне сегодня тридцать.

На работе снова дел невпроворот.

Над Москвой под вечер синий дым клубится,

Дедушке звонила в прошлый Новый год.

У меня есть дедушка. С ним бы на рыбалку!

От озёр остались валуны-болота.

Вечно было времени мне на деда жалко!

У меня есть дедушка. Только лишь на фото.

Вызволить

Всё в дыму твоего образа,

Как тебя из меня вызволить.

Напрягаю глаза до́слеза,

Чтобы видеть тебя издали.

Мои руки всегда дрожные

При тебе, как при злом мытаре.

Что задумал, скажи, Боже мой,

Когда встречу для нас вытворил?

Даже камень мне мять – легче бы,

Пусть от боли сведёт пальцы.

Я с тобой не могу рядом быть

Без возможности прикасаться.

Твои губы – цветам гра́дами.

Но целую тебя мысленно.

Поливаешь меня взглядами,

Не даёшь до конца высохнуть.

Как тебя из меня вызволить?

Что за чудо ты, за невидаль?

Мои чувства совсем вызрели,

До плодов, поместить некуда.

Как тебя из меня вызволить!

Как молчать и куда выкричать!

Как не видеть тебя издали!

Как мне всё это, бл*, выключить!

Свесив ножки

Я сложила патроны в зелёную шапку,

Белый флаг подняла, чтоб тебя не мучить.

Вот сижу и смотрю на тебя украдкой,

Ты сидишь и ломаешь четвёртую ручку.

На столе лежат книги, о чём-то шепчут,

И зелёный цветок сидит, свесив ножки.

Я бы здесь просидела, наверное, вечность,

Но нельзя. Ну тогда посижу немножко.

Что ни утро – я словно в военной роте,

Что ни вечер – меня ты штурмуешь взглядом.

А сейчас я сижу от тебя напротив,

И слабеет в секунду твоя осада.

За окном улыбается тёплый вечер,

С каждой фразой – мой флаг сантиметром выше.

Я бы здесь просидела, наверное, вечность.

Но я медленно встала и тихо вышла.

Я не могу на тебя смотреть

Сентябрь на листья осыпет медь.

И будет солнце вставать позже.

А я не могу на тебя смотреть,

И не смотреть не могу – тоже.

Такая странная ерунда,

Ты снишься к осени мне чаще.

Смотри, как в речке блестит вода.

Смотри, как день золотит чащи.

Смотри, как дети бегут к ручью.

Смотри, прощается как лето.

Смотри, как кто-то меня, ничью,

К себе заберёт, пока ты чей-то.

Мне мягкой стала земли твердь.

И каждый похож на тебя прохожий.

И я не могу на людей смотреть.

И не смотреть не могу – тоже.

Кучеряшка

Море волнуется – раз.

Где-то трещат костры и вой

Пса – по коже скользит мурашкой.

В том месте прозвали его Горой,

Её (ей назло) – Кучеряшкой.

Ему не стра́шен лягушек взор,

Руками змею не боишься? – Взялся.

Горою гордился тогда весь двор,

И втайне – немного боялся.

Гора завсегдатай был местных драк,

С рогаткой, пальто нараспашку,

Но самый известный в деревне смельчак

Застыл, увидав Кучеряшку.

Море волнуется – два.

Со временем стали короче дни,

Кудряшка – длинноволосей.

Всё так же Горой его звали они,

Зимою сменилась осень.

Всё так же его громкий свист и «Эй!»,

И взгляд с каждым днём – прему́дрей,

Всё так же, а может, ещё сильней

Робел, когда видел кудри.

«К доске, Горовой!.. (Тишина) Горовой!» –

Учитель глядит с вопросом.

Увы, прерывая мечтанья о той,