Нельзя сказать, что мой дед вовсе не оказывал влияния на сына. Джулиус разделял интерес отца к бизнесу, и его не останавливали вечные неудачи отца. Джулиус хотел улучшить условия жизни семьи. Он понимал, что зарплаты рабочего для этого недостаточно, и уговорил родителей переехать из Бренфорда в Нью-Йорк, где он мог бы начать собственное дело и заработать на продолжение образования. Его уговоры подействовали, и примерно в 1892 году, когда моему отцу было 19 лет, семья переехала.

Они поселились в нижнем Ист-Сайде среди множества новых эмигрантов, в основном русских и ирландцев, которые обосновались здесь, превратив район в гетто, настолько изолированное от остального мира, что их жизнь ничем не отличалась от жизни в покинутой ими Европе.

В поисках работы отец наткнулся на объявление, в котором говорилось, что аптеке в доме № 6 по Бауэри требуется продавец, говорящий по-итальянски. Когда он пришел наниматься, первый вопрос аптекаря был: «Когда ты научился говорить по-итальянски?»

«Я не говорю по-итальянски», – ответил отец. Хозяин готов был ему отказать – большинство клиентов аптеки не знали английского и говорили только по-итальянски. Отец очень нуждался в работе, и ему пришлось прибегнуть к трюку. «Через две недели, – сказал он аптекарю, – я буду говорить по-итальянски, и, если мои знания вас не удовлетворят, вы ничего не заплатите мне за работу».

Аптекарь согласился попробовать. Через две недели Джулиус говорил по-итальянски, к удовлетворению и удивлению аптекаря, который двадцать лет жил в Бауэри и смог запомнить только несколько итальянских слов.

Отец всегда был исключительно трудолюбив. Обладая незаурядным умом и изобретательностью, он быстро изучил аптекарское дело, получил диплом фармацевта и через несколько лет, собрав достаточно денег, купил у владельца аптеку. Одного из продавцов, работавших к тому времени на отца в аптеке, звали Джозеф Шенк. Однажды Джозеф с братом Ником предложили отцу вместе открыть сеть кинотеатров для демонстрации только что появившихся фильмов.

Отец отклонил это предложение, прежде всего потому, что к тому времени занялся оптовой продажей фармацевтических товаров и считал это дело надежнее фильмов. Ник и Джо Шенк открыли несколько кинотеатров и позднее, заработав огромные состояния, оба возглавили крупнейшие киностудии: Ник – «Метро Голдвин Майер», а Джо – «Твенти сенчури – Фокс».

Как видим, Джулиус не был одним из крупнейших деловых умов мира.

Однако он не совсем ошибался по поводу аптечного бизнеса. Работая фармацевтом, он понял, что крупные фирмы изготовляют стандартные лекарства из очень дешевого сырья и получают огромную прибыль от их продажи. Он решил продавать лекарства оптом по значительно более низким ценам. Для этого он купил заброшенный чердак в верхнем Ист-Сайде, превратил его в небольшую фармацевтическую фабрику и стал продавать ее продукцию в своей аптеке.

Заработав на этом деле, он купил еще несколько аптек, одну для себя на улице Ривингтон, в сердце гетто, и по одной для каждого сводного брата, Вильяма и Альфреда, сделав их партнерами и директорами аптек. Эта небольшая цепь магазинов стала называться «Аптеки Хаммеров».

Так молодой социалист постепенно превращался в начинающего капиталиста, думаю, ничуть не беспокоясь по поводу этого противоречия и, безусловно, ни на йоту не меняя политических убеждений. Наоборот, в годы жизни с родителями в нижнем Ист-Сайде его социалистические взгляды только укрепились.

Жизнь семьи в это время трудно было назвать безоблачной, ее раздирали политические противоречия. Бабушка Виктория к этому времени сама вступила в социалистическую рабочую партию и вместе с сыном ходила на собрания и демонстрации. Тем временем дед посещал собрания республиканской партии и стал ярым защитником американского образа жизни, бизнеса и демократии.

Влияние бабушки на отца не ограничивалось политическими взглядами. Она хотела, чтобы ее сын стал доктором, считая, что ему не подходит роль бизнесмена. Бабушка была умной женщиной, много читала, особенно классиков. Ей хотелось, чтобы ее сын продолжил образование и получил диплом врача. Когда доход от аптек и фармацевтического предприятия увеличился, отец почувствовал, что готов взять на себя дополнительную нагрузку, и поступил в медицинский колледж. Но прежде ему предстояло встретиться с моей матерью и стать моим отцом.

Мои родители встретились воскресным днем 1897 года, на организованном социалистической партией пикнике в одном из парков Бруклина или Бронкса, которые тогда были предместьями. Отцу было 23 года, а девушка, которую он встретил, сказала, что ей 21 год. В действительности в то время ей было по меньшей мере 24. Всю жизнь, и даже в старости, когда большинство людей не прочь похвалиться возрастом, моя мать скрывала свои года и всегда называла цифру на несколько лет меньше действительной. После первого замужества ее называли Розой Лифшиц, позже и до конца дней ее стали звать мамой Розой.

Первый муж Розы был гораздо старше ее и умер от инфаркта, оставив ее бедной вдовой с трехлетним сыном Гарри. Она работала швеей на фабрике готового платья в нижнем Ист-Сайде и на свою скудную зарплату содержала не только себя и ребенка, но также мать, в 1890 году эмигрировавшую из Витебска, младшую сестру Сади и младших братьев Вилли и Эдди, которые тоже иногда подрабатывали, если им удавалось найти работу.

Моя мать Роза никогда особенно не интересовалась политикой. Я думаю, в тот день она пошла на пикник социалистической партии, чтобы за небольшие деньги вырваться из давящей атмосферы нижнего Ист-Сайда и, может быть, найти подходящего мужа. В моем отце ее привлекли не его политические взгляды, а внешность и очарование, самоуверенность и храбрость – качества, которыми она сама обладала в избытке.

Родители поженились в 1897 году и поселились в упомянутой выше крошечной квартирке без горячей воды в доме 406 по Черри-стрит. А вскоре появился и я.

Отец назвал меня Армандом в честь Арманда Дюваля, романтического героя из романа Дюма «Дама с камелиями», по крайней мере так он говорил. Нетрудно догадаться, что при этом он также имел в виду символ социалистической рабочей партии – серп и молот (hammer – «молот» (англ.), имя «Арманд» созвучно английскому «arm» – рукоять, в т. ч. «рукоять серпа» – Прим. ред.)

Самое большое удовольствие я получал от того, что мое имя постоянно ассоциировали с названием питьевой соды, которая продавалась по всей Америке. Примерно в 1950 году под влиянием момента я решил купить фирму, выпускающую эту соду, – «Арм энд Хаммер бейкинг соудэ». В то время мы с братом Гарри занимались производством виски и других алкогольных напитков.

В шутку я начертил эмблему с серпом и молотом на своей яхте. Когда бы яхта ни появлялась в американских водах, меня непременно спрашивали: «Вы, должно быть, король питьевой соды». Мне порядком надоело отрицать свою связь с этой фирмой, и Гарри предложил ее купить, с тем чтобы на эти вопросы я мог ответить: «Да, вы совершенно правы». Гарри занялся этим вопросом, но вернулся с новостями, которые стерли улыбки с наших лиц. Фирма «Арм энд Хаммер бейкинг соудэ» была частью компании «Черч энд Дуайт» и принадлежала одной семье, которая основала ее в 1836 году. Теперь ею руководили два брата, приятных старичка лет семидесяти. Содержалась она в отличном состоянии. Братья были слегка удивлены и совсем не в восторге от того, что кому-то пришла мысль забрать у них фирму. Они резко ответили Гарри, что фирма не продается. В любом случае наш интерес к этому делу значительно уменьшился – по расчетам Гарри, сделка могла обойтись нам по меньшей мере в 40 миллионов долларов, немного больше, чем мы готовы были платить за каприз. При такой цене, решил я, дешевле считаться королем питьевой соды задаром.

Однако позже, по странному стечению обстоятельств, что так часто случается в деловом мире, моя фирма «Оксидентал» стала одним из крупнейших держателей акций компании «Черч энд Дуайт». Это произошло в результате покупки в Алабаме завода по производству карбоната натрия, что не имело никакого отношения к соде. «Черч энд Дуайт» была основным потребителем продукции этого завода, поэтому фирма «Оксидентал» организовала с «Черч энд Дуайт» совместное предприятие «Арманд продактс компани», а я был избран членом правления директоров компании «Черч энд Дуайт». Братьев уже нет в живых, но членам семьи и руководству фирмы принадлежит больше пятидесяти процентов ее акций, в то время как «Оксидентал» владеет только пятью процентами акций «Черч энд Дуайт», зато ей принадлежит пятидесятипроцентная доля в совместном предприятии «Арманд продактс».