Косыгин ещё и раз, и два, и три перечитывал бумажку. Вроде бы ничего нового тут нет – финансирование различных затей, от церквей до научных экспедиций, «по подписке» было в ходу ещё в царские времена – и, что интересно, неплохо работало. Да чего там царские времена – разве сейчас не предоплачивают так же точно печать книг и газет советские читатели? Но почему-то пока никто не додумался попробовать этот подход в других областях. Интересно? Ещё бы. Боязно? А как же! Это ведь приличные средства, которыми будет фактически распоряжаться какая-то невиданная распределённая структура. Возможны ли злоупотребления? Разумеется, возможны – где деньги, там и гешефтмахеры. Однако почему-то успокаивает тот факт, что программу предлагается реализовывать на первых порах через руководителей богатых и успешных колхозов. Взять вот хотя бы Геринга, который сейчас министром в Немецкой республике. Это же глыба! Умище! Мужик спиной чует, где найти деньги – и, что главное, где их не потерять. И ведь таких по стране пусть и не сотни, но они есть, и им такое дело доверить не страшно. Хотя бы в порядке эксперимента. Что, разве им не нужны маленькие ползучие грузовички, летучки для механиков и полеводов, да просто хорошие недорогие машины для премирования ударников? Да с руками оторвут! А если для этого ещё и не надо унижаться, оттаптывать пороги, слоняться по инстанциям, а надо просто перевести честно заработанные деньги и сколько-то подождать? Ого! А дай им возможность самим решать, что им нужно, чтобы лучше работать на земле и радовать людей? Поливальная машина на новых физических принципах? Телевизор со встроенной картофелекопалкой? Джинсовые трусы с подтяжками? Опять тишковская фразочка вспомнилась: «Любой каприз за ваши деньги»! И ну-ка, кто скажет, что это плохо?
С Гарбузовым всё равно придётся долго и мерзко ругаться – уж очень он не любит, когда какие-то деньги в стране проходят не через его руки. А всё же затея стоит хлопот. Авось, и наэкономим Петьке-выдумщику на цех для его роторно-муторных антимоний. Получится – заслужил.
Только бы выбрался.
Событие седьмое
Врач, осмотрев больного священника:
– Не вешайте носа, Ваше преподобие, скоро мы Вас поставим на колени.
– Я вам пятый раз русским языком объясняю: идут процедуры, и я вас не пущу! – ну, насчёт русского можно было бы и поспорить. Китаянка, уйгурка, джунгарка – одним словом, не совсем русская толстенная тётка небольшого роста (квадратик эдакий) говорила с жутким акцентом, проглатывая не только гласные, но и целые слога.
– Я только взглянуть…
– Ты невидь голый поп мужк? – и руки раскинула в дверном проёме.
– Как там Пётр Миронович?
– Ты жен? Нет, вон, жен в палт двойк. Ты кто?
– Я второй секретарь ЦК.
– Буд первый – продти. Второй ннет.
Фурцева заглянула через голову носителя великого и могучего, но увидела только закрашенное белой краской стекло двери.
– Пойду к главврачу, – сообщила она убийственную новость кирпичику и пошла искать того.
– Два таж! – донеслось в спину.
Спустилась на «два таж». Коридор с облупленным кое-где, крашеным в зелёный цвет полом привёл Екатерину Алексеевну к двери, на которой на двух языках было написано одно и то же: «Главный врач. Канат Серикович Тезекбаев».
– Лучше уж с немцами, – проворчала Фурцева и толкнула дверь.
– Женщина, вас стучать не учили? А если бы здесь был голый мужчина? Вы ведь в больнице, – пухлые щёчки, пухлые ручки, пухлый второй подбородок.
– Извините, доктор, злая. Кипит внутри всё. Я – Фурцева Екатерина Алексеевна, а меня ваша санитарка на чистом русском не пускает к Петру Мироновичу! – плюхнулась на стул перед снявшим очки пухленьким. Жарко. Как тут люди живут?
– Кровь хотите сдать? – сощурился, хотя куда уж дальше.
– Кровь? – Фурцева ругаться пришла.
– Ну да – во время селя пострадало больше сотни человек.
– Ну, нужно – берите. Что с Тишковым? – нет, верных ленинцев с дороги не сбить.
– Перелом ноги. Перелом ключицы. Вызвали по его просьбе доктора Илизарова из Кургана. Общее состояние – нормальное. Немного обезвожен. Сейчас прокапаем, подлечим. Не переживайте. Как вас? Товарищ Фурченко? – а глаза хитрые, азиатские. Знает же, как звать, и кто такая. Ещё недавно ведь членом Политбюро была.
– Ладно, доктор. Извините за бесцеремонное вторжение. Ничья. Можно мне повидать Петра Мироновича? – сдулась. – И стакан водички, а то тоже будет обезвоживание.
– Конечно. У меня обход через десять минут. Возьму вас с собой. Всех пострадавших посмотрим.
– А может, его нужно самолётом в Кремлёвскую больницу? – жадно выхлебала поданный стакан с тёплой водой из графина. Гадость. И пахнет больницей. Хлорку, что ли, сыплют вёдрами в воду эту?
– Ваше право. Не советую. Илизаров сюда, Тишков туда – так и не встретятся.
– Смешной вы. И нянечка с чисто русским языком – смешная.
– Бувинур – медсестра.
– Пойдёмте уже! – вскочила со стула Фурцева.
– Конечно. Обход в одиннадцать. Через восемь минут и пойдём.
– Р-р-р…
Событие восьмое
Девушка у врача.
– Доктор, вы можете сделать мне ноги от ушей?
– Можно попробовать. Пришить вам уши к ягодицам?
Болеть хорошо. Лежишь себе весь белый (в бинтах же!) на белой простынке, и белой простынкой же укрыт. Хорошо – не с головой. Люди в белых халатах вокруг тебя ходють. В белые журналы чего-то там пишуть. Посмотрють в белый потолок и попишуть. Ещё белое полотенце на голове. Мокрое. Холодное. Вместо аспирина – ну ладно, вместе с аспирином.
Болеть хорошо. Больным быть плохо. На Пётра целый бульдозер рухнул. Одна лепёшка осталась бы, не оттащи они помост. А так пустяком отделался: раздроблена кость – как тут правильно? В правой голени? На правой голени? Кирдык ноге. Даже ампутировать предлагали чуть ниже колена.
– Хрен вам, дорогие товарищи доктора, за воротник, и крапивы в штаны. Лечите. Чего нужно? Антибиотики из-за границы? Сейчас самолёт пошлём. Чего ещё? Стоп! Можно пригласить на консультацию доктора Илизарова. Кто такой? Куда звонить? Плохо-то как всё. А! Вот! Министром спорта в немецкой республике – Брумель. Он вас с ним свяжет. Туда тоже самолёт, и телефон мне, чтобы за границу звонить.
Первым дозвонился до Бика.
– Марсель привет.
– О, Петья, живой! Мне радио сказаль – пропаль совсем. Все новостьи – враки.
– Чуть побитый. Марсель, я пошлю самолёт в Париж. Купи много хороших и дорогих антибиотиков, и кондиционеров штук тридцать. Тепло тут в больнице.
– Корошо. Что ещё, говорий! – забубнили, прикрыв рукой трубку.
– Потом всё. Как у тёзки дела? – в прошлый раз звонил, малыш простыл. Испанка ходит по Европе, скоро и до СССР доберётся. Много людей умрёт. Нужно чего-то придумать.
– Уже лучше. О, Петья, Шик завоньял.
– Чего? Одеколон выпустил? – голова как ватой набита. Температура. Воспаление идёт.
– Ньет. Завоньял. Издохнит.
– Умер? Так он вроде давно умер.
– Ти плохой рускознай! – смеётся там.
– Знаток русского.
– Да. Знатьек тоже плохой. Фирма Шик объявил о банкротстве. Сдохлый.
– А ты?
– Я не сдохлый, – опять ржёт. Голова раскалывается.
– Так чего делать будешь? Покупаем?
– Фига им с маслём, – прямо воочию видно, как крутит фигу свою здоровенную.
– Хотели же забрать себе их заводы.
– Да, часть возьмём. А всякий туалетный вода, одеколон и духи – не берьём.
– Подожди. Я плохой рускознай, а ты плохой бизнесзнай. Смотри. У нас есть Мишель.
– Нет. У тебья Лия, у менья Мишель.
– Хорошо. У тебья. Тьфу. У тебя есть Мишель. Отелло тут выискался! Итак. У тебя – Дездемона. Вот чёрт! Температура. У тебя – Мишель. Ещё есть Керту Дирир. Есть Джанетта, есть эта чертовка Сиомара Леаль, есть Маша. Если их фото выставить на духах, и назвать одеколоны и духи их именами, и магазин сделать специализированный – со шмотками от, них с косметикой и духами, то можно кучу денег заработать. Обязательно бери весь Шик, и ещё поузнавай там про парфюмерные и косметические заводы. В США сейчас могут быть банкроты. Людям не до помад.