- Ну да. Нельзя делать того, чего нельзя. Конечно. Что ты! А хочешь делать. Тебе нельзя оставаться. Вот чего нельзя. Так вот, не бойся темноты, не бойся леса. Ничего не бойся.

- Я тебе сказала: не боюсь. А вот этого я тебе не сказала: если я и решусь пойти, ноги не пойдут. И не надо больше.

- Ха! Ноги. Потому и голова придумана, чтоб ногам дать порядок. Вот мы и пошутили. А теперь за дело. Все, значит. Отодвигаем парты. Давай...

- Андрей, нам и так тяжело. Зачем ты все это? - Она тоже настаивала. - Постой, - провела ладонью по его шее. - Повязка распустилась. Перевяжу.

- Ладно, ладно, перевязывай.

- А, ничего не видно. Постой.

Она осторожно разматывала то, что было бинтом. Потом ощупью обернула шею повязкой, ставшей жесткой от присохшей на ней крови.

- Мария, ты уйдешь отсюда. Это моя просьба. И приказ тоже.

Она слушала его, пугаясь и не понимая, как может он требовать от нее этого.

- Я не могу тебя оставить, Андрей. Пойми и ты. - Голос ее дрожал, она вся дрожала. - Свыше моих сил оставить тебя, пойми же.

- Не меня тебе жаль. - Андрей старался произнести это как можно злей. - Просто боишься без меня, вот и все. - Ему хотелось пробудить в ней чувство незаслуженной обиды, даже гнева...

- Андрей... - Слезы душили ее. Она прильнула щекой к его руке. Андрей... - беспомощно повторила. - Не нужно... Я все понимаю. И ты думаешь, что могу тебя оставить? Я умру с тобой.

- Послушай, Марийка, нет. Ты только пойми, хорошо? Ты не вправе умереть тогда, когда тебе хочется.

- Разве мне хочется умереть, Андрей? - Она вспомнила, как, подавленная смертью Саши, действительно больше не хотела жить. - Разве можно хотеть умереть? Я не хочу! Но если нет выхода, что же делать, Андрей?

- Нет, выход есть. Надо только попробовать. Понимаешь? Надо попробовать. Мы оба будем жить, вот увидишь. Но для этого тебе надо первой выбраться.

- Андрей, не уговаривай. Я не уйду.

- Ну пойми, одному мне потом легче будет выскочить отсюда. Ты ж рассудительная, Марийка. Я знал, что ты поймешь. Вот и хорошо. Мы сейчас приготовим дверь. Я дам очередь из одного проема, из другого, из третьего, из торцов. На короткие очереди, на совсем короткие, у меня хватит патронов. Вот и отвлеку немцев. Значит, так?

- Андрей, либо мы оба спасемся, либо оба останемся здесь. И не надо больше...

- Оба спасемся, оба... Во всяком случае, попробуем, чтоб оба. Но для этого ты должна выйти первой. И встретимся. Может, за линией фронта. Может, и в Москве. Важно вырваться... И добраться до леса. А там... Ну давай, ладно? Сейчас, наверное, середина ночи. Не будем терять времени, ладно? Немцы угомонились. Я переполошу их, огнем привлеку внимание к фасадной стороне, и в эти несколько минут, пока они разберутся, что к чему, ты должна проскочить через черный ход. Только б выбраться за школу. Это просто, если сумеешь. Надо только суметь. Ты сумеешь. И без страха чтоб. Очень важно не испугаться. По себе знаю. Так ладно, да? Вот и хорошо. Тихонечко отодвинем парты...

Он встал. Она тоже поднялась.

Она уже почти не слушала его, будто говорил кто-то другой, со стороны. Руки ее лежали на его плечах, она прижалась к нему, словно в этом и было спасение. Она чувствовала дыхание Андрея, порывистое, горячее. Уйти, оставить его здесь, на гибель, - она задохнулась, подумав об этом.

Подчеркнуто твердо сказала:

- Нет. - И качнула головой: - Нет!

Оба молчали.

Как принудить ее уйти, пока ночь? Как заставить сжать в себе все и направиться к двери в полной уверенности, что так надо? И вдруг появились слова, неожиданные для него самого, потому что подсказать их могло лишь сознание окончательной невозможности сломить упорство Марии.

- В конце концов, - Андрей гладил Марию по голове, только голова ее была покорна, она лежала у него на груди и слушалась его рук, - в конце концов, собой можешь распоряжаться как хочешь. Твое дело. Но ты распоряжаешься и мной. И мне на гибель. Пойми, пойми, пойми, одному выбраться отсюда легче, чем двоим. Одному легче, чем двоим. Пойми, пойми... Будь же рассудительной. Все! Ты уходишь...

- Андрей! - Руки Марии бессильно соскользнули с его плеч, колени подогнулись, и она рухнула на пол.

6

Осталось только... Самое трудное, самое невозможное осталось. Осталось переступить порог.

Парты отодвинуты от двери. Сняты запоры.

Андрей молча обнял Марию. Она не шелохнулась. Даже не дышала. Стояла прямая, холодная, безжизненная, и Андрей испугался: в таком состоянии нельзя выходить.

- Возьми себя в руки. Марийка. И все будет как надо. Верь. Первые минуты всегда страшно. А потом привыкнешь, и все будет хорошо. Увидишь...

Она продолжала молчать.

Он еще что-то сказал. Она отчетливо слышала его голос, но не поняла, что он сказал. Она закрыла руками лицо, будто мог Андрей видеть ее глаза, полные слез. Годы, которые прожила она, ничего, оказывается, не оставили в ее памяти, только эта и та, минувшая, ночь, все в них запомнилось, каждая секунда. И вот эта особенно.

- Ну, Марийка...

Она откинула голову назад, как бы для того, чтоб лучше рассмотреть Андрея. Но что можно увидеть в темной тесноте ночи.

- Марийка... - Голос Андрея глухой, стиснутый.

Она взяла его руку, медленно провела ею по своим щекам, глазам, губам. Еще раз... "Вот так бы умереть. Вместе. И не уходить отсюда". И сказала:

- Вот так бы умереть. Вместе. И не уходить отсюда.

Крепко прижалась к Андрею, словно это должно было успокоить ее, внушить ей мужество. Она ощутила на щеках упавшие на них колючие капли, и поняла: Андрей плакал. Мало осталось ей быть здесь, и слезы эти не успеют просохнуть. Андрей рывком чуть отодвинулся от ее лица, наверное, подумал: когда в руках автомат, не плачут.

- Марийка... Ну вот... Так сложилось в нашей с тобой жизни... И ничего не поделать. - Андрей говорил задыхаясь.

Он подумал: умирают дважды, один раз вот так, как это скоро произойдет с ним, другой раз - в памяти остающихся.

Все. Конец. Все. Все. Совсем все. Помедлил секунду и впился в ее губы.

- Иди... - Он услышал, голос ему не подчинялся. - Как только открою огонь, подожди минуты три и - давай...

- Андрей... Андрей... - Что-то важное, очень важное должна была сказать, и это выпало из памяти. - Андрей... - Что же должна была сказать? Вот что! Вспомнила: - Еще один магазин, Данилы, там, у торцового проема. Найди. Магазин... Полный... Андрей...

- Спасибо. Посветлеет, подберу. Полный магазин - большое дело. Спасибо, Марийка. Открываю огонь, так? Три минуты выжидаешь и уходишь, так?..

Быстрым шагом пошел к пулемету.

Минуты три, пока его огонь соберет немцев на фасадной стороне, она еще будет тут, рядом, а потом... "Потом уйдет навсегда. Исчезнет так же просто, как и возникла предо мной. Как прожить эти три минуты?" Этого, наверное, никто не знает... И его вдруг охватило желание повернуться, крикнуть: "Оставайся!"

Он приник к пулемету, с силой нажал на гашетку. Короткая очередь ударила в ночь. Еще. Не волноваться. Не волноваться. Менять позицию. Покатил пулемет в седьмой класс "Б". Выстрел. Выстрел. Левый проем. Очередь... Левый торец. Очередь... Очередь... Учительская. Очередь... Правый проем. Правый торец. Очередь... Не волноваться. Вот так. Очередь...

Мария долго смотрела в темноту, смотрела в сторону, где стрелял Андрей. Правый проем. Правый торец... Уже минута прошла, не меньше. Еще две минуты, подольше б, подольше б тянулись эти две оставшиеся минуты... После, там, за дверью, пустота, ни радости, ни жизни, ничего. Ей показалось, что услышала:

- Иди...

Она сделала шаг, подождала секунду, еще полшага.

- Прощай...

Она медленно обернулась, словно для того, чтоб увидеть мертвых, лежавших в коридоре, в классах. Совсем тихо произнесла:

- Прощайте все...

И неслышно выскользнула за дверь.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

1