Вот тебе и повезло! Она ведь уже в институт поступила, чтобы от одноклассников не отстать! И после года в Америке мечтала сдать экзамены за первый курс! А тут…

– Да не расстраивайся ты так, – будто прочитав её мысли, сказал Керри. – Маленькая школа – это значит все друг друга знают, значит проблем меньше. Энджел вон всё нравится!

Не успел он упомянуть имя дочери, как входная дверь с шумом распахнулась и на пороге появилось знакомое улыбающееся лицо.

– Привет! – радостно воскликнула Энджел. – А мы уж думали, ты никогда не проснёшься!

– Привет, – улыбнулась Ирина в ответ.

– А мы тут немного поговорили о нашей жизни в Бьютт-Фолсе, – вставил Керри. – Похоже, Ирина осваивается с языком и мужской тембр голоса уже перестаёт быть для неё проблемой.

– Правда? – равнодушно бросила Грэйс. – Рада слышать. Если ты голодна, Ирина, то всегда можешь сделать себе сэндвич с арахисовой пастой или разогреть остатки еды от ужина, – говорила она без смены интонации, без остановки, направляясь, судя по всему, в ванную.

– Спасибо, я не хочу есть, – сказала Ирина.

– Ну, тогда пошли немного поболтаем, – позвала в свою комнату Энджел.

Ирина с любопытством направилась за своей новой сестрой.

Захлопнув дверь, новоиспечённая сестрёнка плюхнулась на кровать прямо в спортивном костюме и кроссовках. Ирина с удивлением смотрела на её действия, стараясь выглядеть не слишком шокированной.

– Садись, – указала та на кровать, будто и не заметив смущения гостьи.

Чувствуя себя неловко, Ирина всё же присела рядом – ведь всё равно сесть больше было некуда.

– Как я рада, что теперь нас будет двое, – затрещала Энджел счастливым голоском.

Судя по всему, она была очень жизнерадостным человеком, и улыбка сопровождала её постоянно, в отличие от Грэйс, которая, как успела заметить Ирина, улыбалась крайне редко.

– Знаешь, в нашей семье довольно странные правила. Папа наверняка тебе уже о них рассказал: и про телевизор, и про музыку, и про дискотеки… Но теперь я надеюсь, что с твоим приездом они хоть немного смягчат свои требования.

– Не смягчат, – поспешила разочаровать её Ирина. – Керри первым делом рассказал именно об этих правилах и чётко дал понять, что их выполнение он будет требовать и от меня.

– Правда? – расстроилась Энджел. – А я-то надеялась… Хоть на музыку… Надо же тебе изучать американскую жизнь. Культуру. Ну, ладно, посмотрим. Кстати, о музыке. Тебе нравится «Битлз»?

Вопрос прозвучал неожиданно. Это была одна из немногих музыкальных групп, название которой Ирина хорошо знала. Да и не только название. В школе они даже учили наизусть несколько песен на уроках английского. Поэтому заслышав знакомое слово, Ирина испытала почти что ликование.

– Да, очень, – воскликнула она с необыкновенным оживлением.

– Неужели? Здорово! С нами по соседству живёт Эйприл. Она будет учиться с тобой в одном классе. И она просто помешана на «Битлз»! Завтра зайдём к ней в гости! Она будет рада встретиться с фанаткой своей обожаемой группы.

Они поболтали ещё с полчаса. Потом в комнату заглянул Керри и сказал, что пора ложиться.

Ирина снова оказалась в своей комнатёнке. Мысли роем кружили в её голове. Спать не хотелось. То и дело перед глазами вспыхивали образы, слышались слова то Керри, то Энджел. Впечатлений было через край.

«Религиозная семья, – думала Ирина. – Но не до такой же степени, чтобы запрещать детям смотреть телевизор? Или что, у них в Америке один разврат показывают?»

Она вспомнила родное телевидение. Фильмы, которые так любила, передачи… И тут её словно обожгло: Тальков!

Несколько месяцев назад она случайно зашла в зал, когда по телевизору показывали концерт. Взглянув на экран, она уже не смогла оторваться. Мужчина лет тридцати пел: «Чистые пруды – застенчивые ивы, как девчонки, смолкли у воды…»

Его глаза, полные невыразимой глубины и разрывающей боли, словно открывали дверь в другую реальность. Это был Игорь Тальков.

Ирина впервые услышала это имя, но сразу поняла, что теперь не забудет его никогда.

Позже она спрашивала о нём родных, знакомых, но известен он был мало.

Через какое-то время по центральному телевидению показали ещё одну песню в его исполнении – «Летний дождь». Магия повторилась.

И вот когда у Ирины оставался последний день перед отъездом в Штаты, она нашла в Москве музыкальный ларёк и попросила кассету Талькова. Она сказала, что ей нужен альбом с песней «Летний дождь». Продавец поставила кассету в магнитофон, и Ирина услышала знакомую мелодию. Эту кассету она купила и взяла с собой в Америку, чтобы вспоминать о России, слушать русскую речь в исполнении полюбившегося голоса. Теперь же, внезапно вспомнив, что не выложила её из чемодана, отыскала небольшой свёрток среди оставшихся вещей и бережно достала кассету.

«Не поломалась!» – успокоилась девушка.

На кассете была фотография Игоря Талькова. Он стоял перед окном и смотрел на дождь.

Глядя на фотографию, Ирина вдруг вспомнила глаза отца – понимающие, но всегда таящие невысказанную грусть. Ей стало теплее. Будто родные руки крепко прижали её к себе – совсем как в далёком детстве.

Ирина не помнила, в какой момент её глаза закрылись и она снова провалилась в сон. Возможно, воспоминание о дорогом её сердцу человеке успокоило взбудораженное воображение и позволило уснуть.

Когда она открыла глаза, из окошка радостно лились солнечные лучи. Почему-то хотелось петь и танцевать! Остатки волнений и сомнений испарились под ярким солнечным потоком.

Радостно напевая, Ирина побежала в ванную.

За завтраком все увидели, что она в хорошем настроении и тоже, словно преобразились. Каждый сказал Ирине что-то приятное, Керри и вовсе был в ударе и всё время шутил. И хотя Ирина не понимала и половины его шуток, ей было всё равно – она просто смеялась вместе со всеми.

Был выходной. После завтрака родители занялись своими делами, Кейт собралась к подружке, а Энджел предложила Ирине отправиться в гости к Эйприл. Ирина согласно закивала и уже было устремилась к выходу, но Энджел её остановила.

– Подожди, мне надо накраситься, – сказала она Ирине.

– Накраситься? Зачем? Мы же не на вечеринку идём, – недоумённо уставилась на неё Ирина.

– Видишь ли, у меня такая привычка! Я не выхожу из дома ненакрашенная, – прозвучало в ответ.

Думая, что пять минут погоды не сделают, Ирина зашла в комнату Энджел и завела разговор о каких-то пустяках.

Энджел тем временем достала из комода огромный косметический сундук. Новенький, лакированный, он весело поблёскивал в лучах утреннего солнца.

«Наверняка это подарок на шестнадцатилетие», – отметила про себя Ирина.

Энджел с довольным видом расположилась на кровати и открыла своё сокровище.

Увидев количество косметики, Ирина округлила глаза.

Энджел не обратила внимание на удивление русской девушки. Спокойными размеренными движениями она стала доставать одну за другой косметические принадлежности и раскладывать их перед собой. Лицо Энджел преобразилось: с него исчезла привычная улыбка, а в глазах появилась незнакомая собранность.

– Ты не против, если я посмотрю, что у тебя тут? – спросила Ирина.

– Конечно нет, – безразлично бросила в ответ Энджел, глядя в увеличительное зеркало, встроенное в крышку сундука.

Казалось, окружающий мир отступил на задний план, и Энджел целиком окунулась в свою собственную вселенную. А для Ирины новый мир её американской сестры выглядел тайной за семью печатями.

Ирина с любопытством стала разглядывать незнакомые предметы. Она практически не пользовалась косметикой. В её скудный арсенал, к которому она прибегала в исключительных случаях, входили только помада, тени и румяна. Здесь же, похоже, присутствовал полный комплект профессионала.

Ирина поднимала к глазам один тюбик за другим и читала названия: тоник, праймер, консилер, тональный крем, бронзер – половину слов она видела впервые.