Я раз за разом прокручивала в памяти все то, что мы вытворяли в Куршавеле. Он так сильно хотел мне что-то сказать. Возможно, хотел признаться в своих чувствах, а я не дала ему это сделать. Теперь сожалела. Жалела, что сама не сказала заветные слова. Не рассказала ему о своих страхах и сомнениях, не поделилась той любовью, которую он во мне взрастил за эти дни, показавшиеся целой вечностью. Что он хотел сказать? Теперь не узнать. И он не узнает, что мое сердце бьется только для него.

– На выход, маленькая дрянь, – снова появился в комнате Денис спустя… час? День? Неделю?

Не сопротивлялась, когда надевал мне мешок на голову. Самой мне не развязать ни руки, ни ноги – я уже пыталась. Мне не выбраться без посторонней помощи.

Судя по звукам, меня на руках донесли до машины, в которую и загрузили. Не на сиденье, нет. Я очутилась в багажнике и тут же попробовала нащупать что-нибудь острое, но ничего не нашла. В мешке дышать было трудно, а видеть – и подавно. Сердце сжималось от страха, я задыхалась, но не позволяла себе потерять сознание.

Выход должен быть. Должен быть выход.

И он нашелся совсем рядом.

Обыкновенная, мать его, лопата.

Глава 23.

АНТОН

Я не находил себе места, пока мы дожидались хоть какой-нибудь информации. Как только выяснилось, что Саша пропала, я тут же связался с полицией и теперь ждал отчета от полицейских, которые запросили видео с камер на кладбище. Кладбище! Да кто вообще решил, что это идеальное место для свидания посреди ночи?

Все сидели как на иголках. Даже Артем, на котором я сорвался, тихо-мирно восседал на диване, прикладывая к разукрашенному лицу пакет со льдом. Его слова о том, что эта «стерва» сама сбежала, вспоминать не хотелось. Сашка не могла пойти на такую глупость, да еще и захватив с собой этого скользкого червя Дениса. Да ее всю передергивало, когда он находился рядом.

– Ребят, там мальчишка какой-то у калитки жмется. Просил позвать кого-нибудь из главных, – вошла в гостиную Регина, и я тут же пулей вылетел на улицу.

Утро уже окрасило двор и сад, солнце встало над макушками деревьев. Мальчишка лет пятнадцати действительно стоял за воротами и переминался с ноги на ногу. Увидев меня, он странно дернулся и достал из кармана сложенный вдвое конверт. Как только я забрал письмо, он тут же припустил со всех ног. Да так, что я и опомниться не успел.

– Что там, Антон Васильевич? – запыхался режиссер, который, как и остальные, не спал всю ночь.

Открыв конверт, который не имел опознавательных знаков, я вчитался в слова, что были написаны не без ошибок, но на русском, однако фразы никак не хотели собираться в единую картину. Голова шла кругом. Десять миллионов. Кому-то нужно десять миллионов, и тогда Саша – именно Саша! – останется жива.

Режиссер забрал у меня конверт, а я беспомощно повис на заборе. Нет, я мог запросто раздобыть такую сумму даже в этот час, но само то, что версия с похищением подтвердилась, меня подкосило. Уже собирался идти к машине, когда вдалеке на дороге показался темный автомобиль. Предполагал, что едет полиция, но на поверку все оказалось куда прозаичнее.

– О, как приятно, что вы меня встречаете! – воскликнул Рома, выбираясь из авто. – И где же? Где та девушка, что покорила сердце моего младшего брата?

– Роман Васильевич… – постарался режиссер объясниться с продюсером этого бедлама за меня, но я отрывисто перебил обоих:

– Похитили, – направился я к машине, собираясь ехать в ближайший банк.

– Как похитили? – с улыбкой переспросил Рома, догоняя меня, но, встретившись со мной взглядом, осознал, что я не шучу.

Ромка был моим старшим братом и человеком, который всегда поддерживал меня в любых начинаниях. Именно я посоветовал ему пригласить Вику на первый сезон реалити-шоу «Второй шанс для бывшего». И я же просил его чуть позже оставить одно место для меня, когда узнал, что вместо Вики едет Саша. Брат мог запросто расторгнуть договор за обман и стрясти кругленькую сумму с Вики, но пошел мне на уступки, прекрасно зная, что так просто я ни о чем не прошу. Вот и сейчас готов был поддержать не только словом, но и делом.

– Сколько? – спросил он без лишних слов.

– Десять миллионов через час, – сел я в машину, пристегиваясь.

– Где?

– Нотр-Дам-де-Пари, – ответил коротко, ожидая, пока ребята из охраны откроют ворота.

В авто вдруг запрыгнули режиссер и один из операторов прямо с камерой. Обернувшись, я вопросительно вскинул бровь, ожидая разъяснений. Оператор выглядел запыхавшимся, но оно и понятно – он через весь двор бежал до машины. Зато взгляд Валентина Сергеевича горел таким огнем, что впору было бояться.

– Отследили! Отследили авто этих ублюдков! – воскликнул режиссер с таким ликованием, будто он сам лично их поймал на горяченьком. – Они сейчас едут по направлению к Собору Парижской Богоматери. Поехали! Мы снимем эксклюзивные кадры спасения! Полиция уже в пути!

Я вдарил по газам. Дорога пролетела для меня в одну минуту. Потряхивало – то ли от злости, то ли от нервов. В письме ничего не говорилось о судьбе Дениса. Хотелось верить, что этого урода не убили и не прикопали где-то на кладбище. Хотя за прошедшую ночь с помощью квадрокоптера съемочная группа осмотрела абсолютно каждый участок, а сами ребята заглянули в каждый склеп. Это одновременно и радовало, и уничтожало. Если они навредили Саше… Если хоть чем-то навредили…

– Кстати, участник… Этот. Как его? Денис! Он с ними в сговоре. В машину сам садился, – добавил Валентин Сергеевич, а я от души громко выругался. Вот подлая тварь! Пальцы сжались на руле, а я не обращал внимания на светофоры.

– Эй, полегче… Вон они! – закричал Рома, указывая на полицейские машины, что окружали темный грязный джип.

Оператор вместе с камерой вылез через окно, а режиссер поддерживал парня за штаны, крепко ухватившись за его ремень. В этот час недалеко от собора уже было многолюдно. Люди останавливались, снимали все на телефон. Полицейские вытаскивали из машины троих преступников, но знал в лицо я только одного - Дениса. Нашли, так сказать, по горячим следам, но сердце все равно было не на месте.

Я так сильно хотел рассказать Сашке правду. Желал поделиться тем, что тревожило все эти дни. Не хотелось начинать отношения с лжи, а потому я собирался признаться ей в том, что весь этот проект, все, что происходит вокруг, все это сделано только для нее, только ради нее. Чтобы познакомиться с той, что напрочь запала в сердце с первого взгляда. Что заставила отложить все дела и ехать в Париж, чтобы иметь возможность провести с ней почти наедине эти несколько недель, пока будут идти съемки. И конечно, хотел сказать, что уже не отпущу ни под каким предлогом, даже если она будет кричать, ругаться и проклинать меня за обман. Не отпущу, потому что люблю, потому что нуждаюсь в ней больше жизни, потому что только от ее улыбки зависит, будет ли очередное утро добрым.

Я не помнил себя, когда тормозил рядом с полицейскими машинами. Не помнил себя, когда врезал Денису, руки которого уже заковали в наручники. Совсем не помнил, когда, словно ненормальный, сумасшедший, нырнул в темное нутро чужого автомобиля и не нашел свою Сашку. Просто не помнил, как отпихивал полицейского, не давая ему открыть багажник. Сам открыл, чтобы тут же получить по лбу лопатой и растерянно сесть прямо на дорогу, в неверии глядя на карамельку, которую невообразимо трясло всем телом. Не помнил.

Это мне уже потом Ромка рассказывал, как меня оттаскивали полицейские, а в итоге я с глупой улыбкой распластался прямо на дороге. Брат мне каждый раз припоминал тот день, но представлял его совсем в другом свете. Не в том мрачном отчаянии, не в той немой беспомощности, а с тем блаженным счастьем, с каким я отключился, когда понял, что с Сашкой все хорошо. Даже шишка на лбу была не страшна. За нее в сто крат страшнее.