Оторвав взгляд от странного явления, Кейдан взглянул на стену под окнами, раскрашенную блистающими фресками, повествующими о прошлом, когда «отец» создавал всё вокруг. Их содержания рассказывало о том, как появлялись просторы, несшие на себе чудеса здешней природы, как появлялись живущие здесь люди, пропитавшиеся учением от своего создателя, как появлялись города, заселяемые потомками людей, возводивших эти самые города, как появлялась жизнь и вера в светлое будущие. Но как это бывает почти в каждой истории, связанной с богами или создателями, отец покинул те просторы, сотворенные исключительно для людей, что будут жить здесь всё оставшиеся время. Он ушёл, оставив после себя лишь упоминание в виде слов, написанных руками истинно верующих в него людей. Эти опьянение сознания пронесли слова, услышанные от своих предков. Они создали историю, сохранили её на бумаге, откуда она в последующем переместилась на стены и в умы людей, готовых нести эту историю сквозь всю свою жизнь.
Когда сознание уловило конец расположенного справа сюжета, определяющегося сменой положения стены, Кейдан заметил каменное полотно противоположной от входа стены. На нем, как в галереи недоступного искусства, находилось множество картин, размеры которых позволяли определить их содержимое с любого расстояния длинного коридора. В широких полотнах, обрамленных багетными рамками, висящими почти под самым потолком, находилось множество пугающих созданий. Их рогатые головы, свисающие части тела, похожие на мертвые куски гниющей плоти, злобные глаза, вгрызающиеся в само нутро смотрящих на них, непонятные конечности, увешанные пальцами, когтями и чешуёй, длинные хвосты и крылья, густая шерсть и пустующая бледная кожа, выглядящая как лишний элемент на невообразимо отвратительном теле, — всё это увлекло внимание человека, блуждающего взглядом по кусочкам ненастоящего мира. Каждое существо отличалось от своих собратьев, собранных в одну огромную галерею. Когда Кейдан смотрел на отдельных представителей работы подсознания, он неожиданно обнаружил уже знакомый образ, виденный на дне голубого озера. Это было многорукое создания, каннибал, поедающий собственных сородичей. Он смиренно был сохранен в рамках огромной картины, позволяя тем самым осмотреть себя в мельчайших деталях, но Кейдан предпочел двигаться дальше, не желая уделять внимание и находить новые подробности, укрепляющие ореол страха вокруг порождения фантазии.
Галерея заканчивалась широким проемом, за которым по словам Беорегарда находилась лестница, ведущая в покои обитающих в храме людей. Проем располагался по соседству с левой стеной, вмещающей в свои просторы атрибуты жизни жителей храма, проводящих всё свое время в изучении и сохранении истории создателя мира. На протяжении всей длины каменной кладки выстроились книжные полки, заваленные разной макулатурой, стояли столы и кресла, потертые от использования, стояли маленькие стулья, несшие на себе тонны девственно чистой бумаги. На столах почти везде находились канделябры, утыканные подтаявшими свечами, стояли чернильницы, с разбросанными вокруг них перьями, отдыхающими после изнурительных записей на листы, лежащие также на столе. Эти листы собирались в высокую стопку, и в определенный момент переносились на полки книжных шкафов, где всё записанное будет храниться до конца своего существования. Помимо листов, на полках находились разные книги, свитки, таблички, выглядящие как нечто старинное, нечто брошенное, но получившие место, где могут стать бессмертными.
Помимо мебели и разных предметов, наполняющих их, Кейдан заметил, что всё свободное пространство выше человеческого роста, завешано картинами разного содержания и исполнения. Некоторые из них были отвратительно нарисованы и заключены в неуклюжие рамки, то были каракули не привлекающие никого внимания. Им в противоположность выступали фотореалистичные картины, закованные в прекрасные рамки, утончающие небывалую красоту. Беорегард пояснил, что все эти работы находились здесь еще с момента сотворения храма. Их сюжеты, несут непонятные детали, указывающие на то, что недоступно всем. В них существуют разные вариации жизни одного и того же человека. Главный герой всех картин выбирает путь, и этот путь прокладывается в соответствие с деталями, сопровождающими его по всей длине. Он изменяется, преобразуется сам и впоследствии меняет главного героя, приводя его к финалу, заранее созданному. Концовок насчитывалось безумное количество, от хороших, где главный герой в объятиях семьи утопает в блаженстве и удовольствие, до мрачных, где душа разламывается на сотни осколков, парализую желание жить. Вся эта вереница картин тянулась от самого начала, где Кейдан неосознанно увлекся сюжетом фресок, до прохода, хранящего внутри себя лестницу, соединяющую этажи.
Шагая по коридору, вмещающему все вышеописанные детали, Кейдан вглядывался в каждую картину, и незаметно для себя достиг конца. Фактором, вернувшим сознания из созерцания сюжетов, стало отсутствие новых экземпляров. Потеряв источник интереса, он остановился и взглянул назад, оценивая проделанный путь. За короткий промежуток неосознанного, всепоглощающего внимания, были пропущены несколько деталей интерьера, оставшихся незамеченными при первом осмотре. То были вазы и непонятные деревянные предметы, редко лежащее подле кресел. Также обнаружились настенные подсвечники, с горящими в них свечами. Огонь, поигрывая, освещал всё длинное пространство, недавно заливаемое лучами молодого солнца. Кейдан взглянул на окна и увидел, что за ними непроглядный мрак глубокой ночи. Тьма, прокрадываясь, заполняла коридор, где маленькие стражи, превращая свое тело в расплавленный воск, бесстрашно сражались с могущественным врагом. Быстрая смена дня на ночь, никак не удивила Кейдана, решившего что это часть здешних условий, созданных исключительно из потребностей в деталях. Поэтому оценив все раскиданные красоты и убедив самого себя, что больше в этом помещении нет ничего интересного, Кейдан, нащупав взглядом своего сопровождающего, смиренно ожидающего за спиной, зашагал дальше по коридору, имеющему единственное место куда можно было пройти.
Отварив незапертую дверь, фигуры мужчин оказались в месте, соединяющим лестницу ведущую наверх, с лестницей, уходящей куда-то вниз, на цокольные этажи.
— Наверху находятся покои, где живут люди, обитающие в храме. Но, что же внизу? — спросил Кейдан.
— Там находится то, за чем вы пришли сюда.
Доли секунды хватило чтобы принять решения двигаться вниз. Ни на что не обращая внимания, Кейдан, как заведенный на определенные действия, шагнул на лестницу, уносящую всех шедших по ней под толщи земли.
Ноги вступили на каменный пол, отталкивающий размеренные шаги двух шедших людей. Их неторопливый темп создавал ритмичные звуки, разлетающиеся по всей длине пустынного коридора. Кейдан, оказавшись в просторах длинного коридора, быстро утратил все нотки энтузиазма, разгоревшиеся от слов, что где-то здесь лежит то, за чем он пришел. Вся страсть потухла, когда предстал истинный внешний вид.
Длинное, освещаемое обычными факелами, пространство, раскинулось на многие мили вперед. Симметрично ровный, без поворотов и закоулков, без деталей и предметов украшения, только каменная кладка, пустая, скучная, однообразная. Продвигаясь по такому безвкусному туннелю, созданному исключительно из прагматичных целей, бурлящие сознание, иссыхающие от жажды получить то, за чем пришло, ощутило прилив скуки и отчаяния. Ничто не могло увлечь в этом монотонно повторяющимся коридоре, отчего голову Кейдана стали посещать разные догадки и вопросы, касающиеся того мира, оставшегося за сотнями метров пройденного пути. Он не стеснялся задавать их Беорегарду, шедшему за своим гостем. Последний отвечал на все возникающие интересы, скрашивая пустое шествия, неожиданно закончившиеся.
Когда ощущения стали складывать восприятия того, что время, затраченное на продвижения по бесконечному коридору, перевалило за несколько жизней, в отдалении засиял яркий лучик света. Он был словно маяк в океане однообразия.
