Вечером у костра женская половина кричала от восторга, выслушивая бахвальство победителей…
Наконец я получил заслуживающее моего интеллекта место в племени – где-то между Большими Охотниками и прочей нижней массовкой. Правда, всю заслугу за оглушительную победу получили конечно же Большие Кра. Они так красочно и складно рассказывали, как били морды своим оппонентам в кулачных боях… О моих скромных усилиях по выпиливанию доброй части врагов никто и не вспомнил. А через неделю начала забываться и сама эпичная битва народов. Недолговечная память жителей пещеры требовала основательного апгрейда. Но, в самом деле, не вечернюю же школу открывать для этих великовозрастных дебилов. Пришлось изрядно переворошить собственную память в поисках назидательных исторических примеров вытаскивания серой массы из грязищи и дерьмища в светлое будущее с пищевыми принтерами и ватерклозетами.
На мой взгляд, прекрасным нравоучительным примером могло послужить создание Московского метро. Правда, от первоначального функционала теперь мало что осталось – никаких поездов и прочих рельсов, всё заменила нуль транспортировка. Но подземное расположение станций и линий передачи благополучно осталось – новая технология общественного транспорта требовала приличной изоляции от внешних воздействий, что и обеспечивала толща грунта вокруг линий. В своё время меня заинтересовала избыточная роскошь оформления всего лишь промежуточных остановок, где человек находился вряд ли дольше пяти минут. И я перелопатил массу источников по этому феномену. Современные исследователи того загадочного периода российской истории сошлись во мнении, что таким образом правительство боролось с интеллектуальным отставанием населения от куда более продвинутых европейских соседей. Как-никак большинство россиян тогда составляло малообразованное крестьянство, чья жизнь веками протекала в неизменной обстановке. Стереотипы поведения, стереотипы восприятия, стереотипы мышления. Всё это буквально превращало сознание людей в консервы, и на такой низкой базе совершить существенный технологический прыжок представлялось делом архисложным. Одним из методов воздействия на косность бывших крестьян и стало метро. Ежедневно сознание бывших крестьян и будущих пролетариев погружалось в невообразимое буйство красок, стилей оформления, да и просто нереальных красот. Волей-неволей мозг включался в обработку новой информации, со скрипом преодолевая вековую наследственную заскорузлость…
И я взялся за кисть. С красками, конечно, было непросто. Знаний моих хватало только на создание темперы, для чего пришлось периодически разорять кладки местных подобий земных змей. А порыскав по пещерам вокруг, я подыскал минералы необходимой цветовой гаммы. Засучив рукава занялся художественным творчеством. Дизайнер из меня, конечно, ещё тот, но по рисованию в школе у меня всегда была твёрдая четверка. Плюс ускоренный курс истории живописи в гипносне – когда-то в юности хотел произвести впечатление на свою одноклассницу.
Первым делом я воспроизвёл в мельчайших деталях «Ночной дозор» Рембранта на подходящей стене у входа в пещеру. На переднем плане нарисовал Больших Кра, гордо выдвигающихся из пещеры на битву с племенем игли. Рядовые охотники попали в массовку на заднем плане. И даже «маленькой» Кра досталась роль на моей картине, только вот вместо неизвестной местным курицы я изобразил привычную огромную улитку. Как и у первоисточника, все Кра получились напыщенными фанфаронами.
Конечно же, скрытая ирония ускользнула от недоразвитого сознания охотников, и картина произвела фурор, не сравнимый с оригиналом Рембранта. Все Кра собрались вокруг, долго рассматривали. А когда один из Больших Кра через полчаса изучения узнал в изображении на стене своего соседа, стоящего рядом, эффект сравним был со взрывом мозга. Тогда и остальные Кра наперебой начали узнавать друг-друга, словно в этих огромных головах наконец-то прорвало некую плотину. Правда, сами оригиналы изображений ни в какую не верили, что на картине присутствуют именно они. Впрочем, это и не удивительно – зеркало-то я ещё не изобрёл, и как они выглядят со стороны, оставалось для каждого великой тайной. Да и сам уже начал забывать свою внешность. Удивительное чувство. Всегда казалось, что знаю себя как облупленного…
На картине я слегка отошёл от правды жизни и приукрасил мрачную действительность. И что удивительно, чистота пещеры, изображённая мною, потихоньку начала проявляться и в жизни. Вот оно облагораживающее влияние высокого искусства на простого обывателя, даже такого недалёкого, как мои аборигены. И я решил идти дальше, украшая пещеру назидательными рисунками согласно своим представлениям о том, как всё тут должно быть устроено.
Конечно, до фен-шуя ещё было так же далеко, как и до самого Китая, но сравнивая мои первые дни в пещере с её нынешним состоянием, невольно проникался гордостью за не впустую потраченное на этой дикой планете время…
Пещерный уклад потихоньку менялся, приобретая более цивилизованные формы. Ныне все дефилировали в какой-никакой, но одежонке. А благодаря исчезновению из быта невыделанных шкур, отвратительная вонь от гниющих на них остатков жира и мяса не досаждала боле моё нежное обоняние. Да и обглоданные под чистую кости выбрасывались теперь подальше от пещеры. Эх, если бы ещё удалось подтянуть интеллектуальный потенциал обитателей. Ведь и поговорить по душам было не с кем. Поведать, как тяжко цивилизованному человеку пребывать среди малообразованных и бескультурных дикарей… Даже сообразительная малышка Кра в ответ на мои пространные речи могла только слушать, открыв рот, и иногда восхищённо гукать. Беседой это при всём желании назвать невозможно. Что уж говорить про шахматы. Коих, правда, я ещё не изобрёл.
Но как заставить не ведающих ни заботы, ни труда аборигенов пройти хотя бы путь к начальному образованию? Про высшее я уж молчу. Не оставалось иных вариантов, как открывать церковно-приходскую школу. Так сказать, встать на проторенный земными религиями тракт: чтобы дать возможность развиваться застойным мозгам соседей по пещере, необходимо заставить аборигенов начать заучивать хотя бы примитивные молитвы. Да и хоровое пение псалмов в этом деле совсем не помешает.
Но как быть с речью? Которая пребывала в самом зачаточном состоянии. Ведь возможность оперировать сложными образами цивилизованному человеку предоставляет именно умение говорить. А здесь даже примитивно наврать получается с огромным трудом. Я всю голову сломал, придумывая варианты для ускорения прогресса…
Когда-то краем уха слышал, что мелкая моторика помогает детишкам быстрее осваивать разговорную речь. Что-то там о связи управления пальцами с отделами мозга, отвечающими за речь. И самым простым способом был пластилин. Коего на планете днём с огнём… Я занялся поисками глины. Заодно решив пополнить быт и подходящей посудой. Всё-таки вкушать пищу с голых рук совсем не комильфо.
Подходящая глина нашлась довольно быстро у того же озерца, где родились первые на планете лук и стрелы. Поскольку гончарный круг присутствовал пока в виде призрачной идеи, ваять первую чашку пришлось вручную. Уж и не знаю на что более походило моё первое изделие, обожжённое на костре – то ли на блин, то ли на ком, но для бухту это недоразумение оказалось сравнимо с топовой моделью космического глиссера. Когда я зачерпнул воду из общей чаши и выпил, мир в очередной раз перевернулся в головах аборигенов…
– Кха! Кху-пи, уа-уа? – Большой Кра потребовал незамедлительно объясниться.
– Кра, Кху-пи пьёт воду из чашки, как и положено человеку. Цивилизованному человеку.
Сомневаюсь, что Большой Кра хоть что-нибудь понял – соображалка работала у него довольно туго.
– Кху-пи, кхр-шка бац? – продолжал тот настойчиво расспрашивать о технологии изготовления чашки.
– Кра, берёшь глину, и лепишь из неё что твоей душе угодно. Это культура, прогресс и прочие радости продвинутой цивилизации…
