— Серьёзный вопрос, дорогая. Надо подумать. С одной стороны, отец не запрещал мне известить об этой новости весь Падашер, если не весь мир. С другой… как-то не хочется. Вдруг сорвётся, буду потом выглядеть, как дурочка, которую бросил мужчина.

— Ты будешь выглядеть, как ты, — покачала головой Имида. — Как девушка, которая отказала мужчине. Опять. Но, возможно, ты права. Пока придержим эту новость… до момента, когда отец рассердится и отдаст тебя в наложницы какому-нибудь провинциалу.

— Ну и чем это хуже нынешнего сватовства? — фыркнула Джамина. — Ладно-ладно, успокойся, моя дорогая. Пока никому говорить ничего не станем. Если отец всё же настоит на своём, новость и без нас разлетится по Падашеру. А если я одержу победу в этом споре, значит, и рассказывать не о чем.

Имида захихикала, и Джамина ответила ей притворно весёлой улыбкой. Как обычно, при упоминании об Амбиогле в груди заныло. Но, кажется, к этой боли уже можно было притерпеться.

Кайл покрутил в руках неподписанное приглашение на праздник в честь Эсамель Изменчивой и с очень серьёзным видом заявил:

— Спасибо. Мне чего-то подобного в последнее время не хватало.

Далра неопределённо хмыкнула.

Три приглашения прислала, разумеется, Джеххана. Далра предпочла бы, чтоб жена Куддара отдала обильно надушенные аккуратно разрезанные клочки пергамента лично, но жена Куддара, как и ожидалось, сочла это ниже своего достоинства, послав в «Трещину» доверенную служанку. Та, по словам Бинна, шарахалась от собственной тени и готова была визжать по случаю и без, но распоряжение госпожи всё-таки исполнила.

— И вскорости об этом растрезвонят по всему Падашеру, — резюмировал Аштаркам. Далра пожала плечами:

— Это будут проблемы благороднорожденной госпожи, не мои. Ну и Кайла, разумеется, если он собрался присутствовать на празднике не в качестве чьего-либо слуги.

Маскироваться под слугу Кайл отказался. На вполне резонное замечание Аштаркама о том, что в этом случае он наверняка потеряет хорошего клиента, Скорпион лишь небрежно отмахнулся, насвистывая под нос какую-то похабную песенку. Из этого и хозяин «Пьяного черепа», и Далра сделали единственно возможный вывод: многолетнее сотрудничество Кайла с Куддаром подошло к концу. Разумеется, всё в мире имеет свой предел, но Далра честно признавалась себе: она не прочь узнать, какая адская гончая пробежала между этими двумя. Другой вопрос, что раскрутить Кайла на откровенность могли немногие, и сказительница в число этих счастливцев не входила. Аштаркаму же происходящее между Скорпионом и сыном Хафесты было совершенно неинтересно.

— А если Куддар тебя узнает? — всё-таки не удержалась Далра от вопроса. Кайл пожал плечами:

— Во-первых, я не собираюсь крутиться на виду у хозяев дома. Во-вторых, Куддар прекрасно понимает, что я работаю не только на него. А в-третьих… ну, значит, мне придётся уходить быстрей, чем планировалось. Заодно оттяну на себя внимание.

На это сказительнице ответить было нечего. В конце концов, если кому-то взбрело в голову зря рисковать собственной шкурой — какое ей дело? По крайней мере, так рассуждали в Гадюшнике, и задавать дополнительные вопросы становилось уже невежливо.

Роль двух других провинциальных аристократов должны были исполнять ребята Кайла — из тех, кто раньше никогда не попадался Куддару на глаза. Эйнару выпало отыгрывать охранника, и на случай, если хозяин праздника был осведомлён о его внешности, волосы северного тэрля покрасили в чёрный цвет, кожу смазали составом, имитирующим густой загар, а на лице нарисовали весьма убедительный шрам. Аштаркаму, увы, подобные ухищрения никак не могли помочь — его слишком многие знали в лицо, поэтому ему поручили с несколькими верными людьми снять охрану возле той самой калитки и спрятаться там, ожидая, когда приведут Амирану.

Сказительница в предстоящем похищении не собиралась участвовать вовсе. Её задачей было рассказывать истории и восхищать собравшуюся толпу. Ничего особенного, как цинично пожал плечами Кайл. Далра кивнула: ей действительно было не впервой стоять перед публикой, и неважно, аристократов она развлекала или простолюдинов.

— Главное — не влезай в драку, если что-либо пойдёт не так, — напутствовал любимую Аштаркам. — Мы разберёмся. Тебе не следует вообще в это ввязываться.

Далра вздохнула и кивнула. Она понимала: Аштаркам не считает её глупой девчонкой, просто заботится — как умеет. И не всегда может удержаться от поучений.

— Что ж, — Скорпион взял одно из приглашений и аккуратно вписал туда имя, — пора веселиться!

Скалился он при этом так, словно сказал нечто невероятно смешное, пускай смысл шутки и был понятен лишь ему одному. Далра и Аштаркам вновь обменялись встревоженно-задумчивыми взглядами.

Но сейчас им оставалось лишь довериться судьбе.

«Блистательный» — вот слово, идеально подходившее для праздника в доме благороднорожденного Куддара. Даже Джамина была вынуждена это признать. Хотя не то чтоб ей казалось правильным тратить деньги без счёта, дабы обеспечить пышность и великолепие.

Ещё на подъезде к воротам дома гости охали и ахали, ведь над стенами хозяева дома велели вывесить светильники из горного хрусталя, и теперь сотни ярких бликов мерцали на камнях и бронзе, превращая обычный, в общем-то, дом в сказочный дворец. Хлопали и развевались на ветру флаги с именами богов и богинь: имена Эсамель и Хольтара были размещены на самых высоких флагштоках, и никого не волновало, что супругой верховного бога является Татла Плодоносящая. Символично, подумала Джамина. Солнце и Луна, честность и вероломство, ясность и запутанность… На сегодняшнем празднике ложь перемешается с правдой, любовь — с ненавистью, и Эсамель Изменчивая будет смеяться, глядя на это с тёмных небес.

В просторном дворе гостям помогали выходить из повозок и паланкинов юноши и девушки, одетые в полупрозрачный, струящийся шёлк. Очевидно, эти невольники должны были изображать свиту Эсамель. Вышло, на вкус Джамины, достаточно пошло, но Имиде очень понравилось, и это главное.

Все помещения и внутренний сад освещались так ярко, словно на дворе стоял белый день. Чувствовалось: устроители праздника не пожалели денег. То тут, то там возвышались небольшие помосты, дабы гости могли насладиться танцовщицами, исполняющими экзотические танцы, акробатами, жонглёрами и глотателями огня. Огромные, в треть человеческого роста, вазы, наполненные фруктами или вином, стояли на массивных бронзовых подставках-треножниках, украшенных драконьими и львиными головами. Все дверные проёмы и некоторые светильники были украшены гирляндами из белых ночных цветов, распустившихся и благоухающих. Даже Джамина оценила их неброскую роскошь — равно как и стоимость в это время года.

Помимо закусок, гостям предоставлялась возможность поесть плотно — в одном из больших залов, который по этому случаю был заставлен столами, ломящимися от всякой снеди. Повара Куддара постарались на славу: ароматы жареной, запечённой и варёной дичи кружили голову, поросята исправно держали во рту огромные запечённые яблоки, а утки и гуси были нафаршированы разнообразнейшим образом, заставляя рот наполняться слюной, а желудок урчать, пускай даже он и не был пустым. Рядом с мясом стояли огромные блюда, заполненные различными видами хлеба, тушёными овощами, рисом и хумусом. Тянулись по вышитым скатертям бесконечные вереницы салатниц, где любой мог найти себе блюдо по вкусу. В соседней комнате был создан рай для сладкоежек: множество сортов пирожных соседствовало с засахаренными фруктами и разнообразными сиропами.

Всё это казалось Джамине странным. Куддар славился скаредностью — почему же сейчас расщедрился на столь грандиозное действо? Может, решил задобрить Эсамель, готовя очередную коварную гнусность? Да, такое возможно.

Никто из посторонних не мог сказать, будто Куддар невежлив с роднёй: дочерей Амбиогла встречали, как самых дорогих из возможных гостей. Сам хозяин дома, сопровождаемый супругой и дочерью, поспешил им навстречу. Мадлика, разумеется, не было: никому даже в голову не пришло показывать благороднорожденным гостям слабоумного. Куддар и Джеххана извинялись, рассказывая, как буквально накануне праздника их единственный сын и наследник внезапно прихворал, а присутствующие сочувствовали, делая вид, что верят.