- Знаю, - сказала она. - Он входит в состав капель для носа и в средства для ингаляции.

- Это далеко не основное его применение. Другие тебе известны?

- Его втирают в грудь при простуде.

- Можно и так делать, если хочешь, но это не помогает.

- Его добавляют в мазь и смазывают ею потрескавшиеся губы.

- Ты говоришь о камфаре.

- Действительно.

Он подождал, что она еще скажет.

- Лучше говори сам, - сказала она.

- То, что я скажу, тебя, наверное, немного удивит.

- Я к этому готова.

- Ментол, - сказал Конрад, - широко известный антиафродизиак.

- Что это значит?

- Он подавляет половое чувство.

- Конрад, ты выдумываешь.

- Клянусь, это правда.

- Кто его применяет?

- В наше время не очень многие. У него весьма сильный привкус. Селитра гораздо лучше.

- Да-да, насчет селитры я кое-что знаю.

- Что ты знаешь насчет селитры?

- Ее дают заключенным, - сказала Анна. - В ней смачивают кукурузные хлопья и дают их заключенным на завтрак, чтобы те вели себя тихо.

- Ее также добавляют в сигареты, - сказал Конрад.

- Ты хочешь сказать - в сигареты, которые дают заключенным?

- Я хочу сказать - во все сигареты.

- Чепуха.

- Ты так думаешь?

- Конечно.

- А почему?

- Это никому не понравится, - сказала она.

- Рак тоже никому не нравится.

- Это другое, Конрад. Откуда тебе известно, что селитру добавляют в сигареты?

- Ты никогда не задумывалась, - спросил он, - почему сигарета продолжает дымиться, когда ты кладешь ее в пепельницу? Табак сам по себе не горит. Всякий, кто курит трубку, скажет тебе это.

- Чтобы сигарета дымилась, используют особые химикалии, - сказала она.

- Именно для этого и используют селитру.

- А разве селитра горит?

- Еще как. Когда-то она служила основным компонентом при производстве пороха. Ее также используют, когда делают фитили. Очень хорошие получаются фитили. Эта твоя сигарета - первоклассный медленно горящий фитиль, разве не так?

Анна посмотрела на свою сигарету. Хотя не прошло еще и пары минут, как она ее закурила, сигарета медленно догорала, и дым с ее кончика тонкими голубовато-серыми завитками поднимался кверху.

- Значит, в ней есть не только ментол, но и селитра? - спросила она.

- Именно так.

- И они вместе подавляют половое чувство?

- Да. Ты получаешь двойную дозу.

- Смешно это, Конрад. Доза чересчур маленькая, чтобы иметь хоть какое-то значение.

Он улыбнулся, но ничего на это не сказал.

- В сигарете всего этого так мало, что она и в таракане не убьет желания, - сказала она.

- Это тебе так кажется, Анна. Сколько сигарет ты выкуриваешь в день?

- Около тридцати.

- Что ж, - произнес он. - Наверное, это не мое дело.

Он помолчал, а потом добавил:

- Но лучше бы это было не так.

- А как?

- Чтобы это было мое дело.

- Конрад, ты о чем?

- Просто я хочу сказать, что, если бы ты однажды не решила вдруг бросить меня, ни с тобой, ни со мной не случилось бы того, что случилось. Мы были бы по-прежнему счастливо женаты.

Он вдруг как-то пристально посмотрел на нее.

- Бросила тебя?

- Для меня это было потрясением, Анна.

- О Боже, - сказала она, - да в этом возрасте все бросают друг друга, и что с того?

- Ну не знаю, - сказал Конрад.

- Ты ведь не дуешься на меня за это?

- Дуешься! - воскликнул он. - Боже мой, Анна! Это дети дуются, когда теряют игрушку! Я потерял жену!

Она молча уставилась на него.

- Скажи, - продолжал он, - ты, наверное, и не задумывалась, каково мне было тогда?

- Но, Конрад, мы ведь были так молоды.

- Я тогда был просто-напросто убит, Анна.

- Но как же...

- Что - как же?

- Если для тебя это имело такое значение, как же ты взял и спустя несколько месяцев женился на другой?

- Ты разве не знаешь, что женятся и разочаровавшись в любви, но на другой женщине? - спросил он.

Она кивнула, в смятении глядя на него.

- Я безумно любил тебя, Анна.

Она молчала.

- Извини, - сказал он. - Глупая получилась вспышка. Прошу тебя, прости меня.

Наступило долгое молчание.

Конрад откинулся в кресле, внимательно рассматривая ее. Она взяла из пачки еще одну сигарету и закурила. Потом задула спичку и бережно положила ее в пепельницу. Когда она снова подняла глаза, он по-прежнему внимательно смотрел на нее, хотя, как ей показалось, и несколько отстраненно.

- О чем ты думаешь? - спросила она.

Он не отвечал.

- Конрад, - сказала она, - ты все еще ненавидишь меня за то, что я сделала?

- Ненавижу?

- Да, ненавидишь меня. Мне почему-то кажется, что это так. Я даже уверена, что это так, хотя и прошло столько лет.

- Анна, - сказал он.

- Да, Конрад?

Он придвинул свое кресло ближе к столику и подался вперед.

- Тебе никогда не приходило в голову...

Он умолк.

Она ждала.

Неожиданно он сделался таким серьезным, что и она к нему потянулась.

- Что не приходило мне в голову? - спросила она.

- Что у тебя и у меня... у нас обоих... есть одно незаконченное дельце.

Она неотрывно глядела на него.

Он смотрел ей в лицо, при этом глаза его сверкали, точно две звезды.

- Пусть это тебя не шокирует, - сказал он. - Прошу тебя.

- Шокирует?

- У тебя такой вид, будто я попросил тебя выброситься вместе со мной из окна.

Бар к этому времени заполнился людьми, и было очень шумно. Впечатление было такое, будто был разгар вечеринки с коктейлями. Чтобы быть услышанным, приходилось кричать.

Конрад напряженно, нетерпеливо смотрел на нее.

- Я бы выпила еще мартини, - сказала она.

- Ты в этом уверена?

- Да, - ответила она, - уверена.

За всю жизнь ее любил только один мужчина - ее муж Эд.

И это всегда было прекрасно.

Три тысячи раз?

Пожалуй, больше. Наверняка больше. Да и кто считал?

Предположим, однако, подсчета ради, что точное число (а точное число обязательно должно быть) составляет три тысячи шестьсот восемьдесят раз...

...и памятуя о том, что каждый раз, когда это происходило, это было актом чистой, страстной, настоящей любви одного и того же мужчины и одной и той же женщины...

...то как же, скажите на милость, совершенно новый мужчина, с которым она не была прежде близка, может ни с того ни с сего рассчитывать на три тысячи шестьсот восемьдесят первый раз, да и вообще думать об этом?