- Пажалста, - ответил друг. - Вот таких.
Он усмехнулся и нарисовал руками в воздухе толстую женщину.
- А почему вам нравятся толстые? - спросил Юнец.
Золотой Зуб подумал с минуту, а потом спросил:
- А вам нравятся худые, а?
- Пожалуйста, - ответил Юнец. - Мне нравятся худые.
- А почему вам нравятся худые? Скажите мне.
Юнец потер ладонью затылок.
- Уильям, - спросил он. - Тебе нравятся худые женщины?
- Мне - да, - ответил Уильям. - Я к ним привык.
- Мне тоже, - сказал Юнец. - Но почему?
Уильям задумался.
- Не знаю, - сказал он. - Сам не знаю, почему нам нравятся худые.
- Ха, - произнес Золотой Зуб. - И вы не знаете.
И он перегнулся через столик и торжествующе сказал Уильяму:
- Вот и я не знаю.
Но Уильяма такой ответ не устроил.
- Старик говорит, - сказал он, - что раньше в Египте все богатые были толстыми, а все бедные - худыми.
- Нет, - сказал Золотой Зуб. - Нет, нет и нет. Посмотрите вон на тех девушек. Очень толстые. Очень бедные. Посмотрите на королеву Египта Фариду. Очень худая. Очень богатая. Так что ошибаетесь.
- Да, но как было в давние времена? - спросил Уильям.
- Что такое - давние времена?
- Ладно, - сказал Уильям. - Оставим это.
Египтяне пили кофе и при этом производили те же звуки, что и вода, которая уходит из ванны. Выпив кофе, они поднялись, чтобы уйти.
- Уходите? - спросил Старик.
- Пажалста, - ответил Золотой Зуб.
- Спасибо, - сказал Уильям.
- Пажалста, - сказал Юнец.
Другой египтянин сказал:
- Пажалста.
А Старик сказал:
- Спасибо.
Они пожали друг другу руки, и египтяне удалились.
- Лопухи, - сказал Уильям.
- Самые настоящие, - согласился Юнец.
Все трое продолжали с удовольствием выпивать до полуночи, пока к ним не подошел официант и не сказал, что заведение закрывается и наливать больше не будут. Они в общем-то и не были пьяны, потому что выпивали медленно, и чувствовали в себе силы продолжать.
- Говорит, мы должны уйти.
- Хорошо. А куда пойдем? Куда пойдем, Старик?
- Не знаю. А куда вы хотите?
- Пойдемте в какое-нибудь заведение вроде этого, - сказал Уильям. - Мне тут понравилось.
Наступила пауза. Юнец поглаживал ладонью затылок.
- Слушай, Старик, - медленно произнес он. - Я знаю, куда хочу пойти. Я хочу пойти к мадам Розетт и спасти всех ее девушек.
- А кто это - мадам Розетт? - спросил Уильям.
- Великая женщина, - ответил Старик.
- Грязная старая сирийская еврейка, - сказал Юнец.
- Паршивая старая сука, - сказал Старик.
- Отлично, - сказал Уильям. - Пошли. Но кто она все-таки такая?
Они сказали ему, кто она такая, рассказали о телефонных разговорах, о полковнике Хиггинсе, и Уильям сказал:
- Пошли немедленно. Спасем всех девушек.
Они поднялись и вышли. Оказавшись на улице, они вспомнили, что находятся в весьма отдаленной части города.
- Придется немного пройтись, - сказал Старик. - Извозчиков тут нет.
Была темная звездная безлунная ночь. Улица была узкая и неосвещенная. На ней сильно пахло каирским запахом. Они шли в тишине, иногда проходя мимо мужчин, которые стояли в темноте по одному или по двое, прислонившись к стене, и курили.
- Говорил ведь - лопухи, - сказал Уильям.
- Самые что ни на есть, - поддержал его Юнец.
Так они и шагали нога в ногу - коренастый рыжий Старик, высокий темноволосый Юнец и высокий юный Уильям. Последний шел с обнаженной головой, потому что потерял свою фуражку. Они направлялись наугад к центру города и были уверены, что там найдут извозчика, который отвезет их к Розетт.
- А как рады будут девчонки, когда мы их освободим, - сказал Юнец.
- Еще как! - сказал Старик. - Надо будет это отметить.
- Она действительно держит их взаперти? - спросил Уильям.
- Нет, - ответил Старик. - Не совсем так. Но если мы сейчас их освободим, то им, во всяком случае сегодня, не придется работать. Видите ли, в ее заведении простые девчонки, которые днем работают в магазинах. Каждая из них совершила какую-нибудь ошибку, которой Розетт либо воспользовалась, либо узнала о ней, а теперь держит их всех на крючке. Она заставляет их приходить к ней вечером. Но они ненавидят ее и не на ее деньги живут. Будь у них возможность, так они бы зубы ей выбили.
- Мы дадим им такую возможность, - сказал Юнец.
Они перешли на другую сторону улицы.
- Слушай, Старик, а сколько там будет девушек? - спросил Уильям.
- Не знаю. Думаю, около тридцати.
- О Боже, - сказал Уильям. - Вот это будет вечеринка. Она действительно очень плохо с ними обращается?
- Ребята из тридцать третьей говорили мне, что она им ничего не платит, может акеров двадцать за ночь. С каждого клиента она берет сто или двести акеров. Каждая девушка зарабатывает для Розетт от пятисот до тысячи акеров за ночь.
- Вот это да! - воскликнул Уильям. - Тысяча пиастров за ночь, и тридцать девушек. Да она, должно быть, миллионерша.
- Самая настоящая. Кто-то прикинул, что, даже если не учитывать другой ее бизнес, она зарабатывает в пересчете на английские деньги что-то около тысячи пятисот фунтов в неделю. А это... дайте-ка подумать... пять-шесть тысяч фунтов в месяц. Шестьдесят тысяч фунтов в год.
Юнец словно очнулся.
- О Господи, - произнес он. - О Господи Боже мой. Грязная старая сирийская еврейка.
- Паршивая старая сука, - сказал Уильям.
Они оказались в более цивилизованной части города, но извозчиков по-прежнему не было.
- Вы что-нибудь слышали о Доме Марии? - спросил Старик.
- Что еще за Дом Марии? - сказал Уильям.
- Место такое, в Александрии. Мария - это Розетт из Алекса. {Александрия.}
- Паршивая старая сука, - сказал Уильям.
- Совсем нет, - возразил Старик. - Говорят, она хорошая женщина. Но, как бы то ни было, в Дом Марии на прошлой неделе попала бомба. В порту в то время стоял военный корабль, и в заведении было полно матросов.
- Все убиты?
- Много погибло. И знаете, что было потом? Их объявили погибшими в бою.
- Адмирал - джентльмен, - сказал Юнец.
- Молодчага! - сказал Уильям.
Тут они увидели извозчика и остановили его криками.
- Но мы не знаем адреса, - сказал Юнец.
- Он знает, - сказал Старик. - К мадам Розетт, - добавил он, обращаясь к извозчику.
Извозчик ухмыльнулся и кивнул.
