Сара слабо улыбнулась, допуская Алфи гладить её бедра, талию.

— Теперь я понимаю, что в тебе находят женщины…

Алфи поднял голову: — Опа? — его вопросительный тон был речистым, — Однако? — а серые глаза приобрели форму блюдец, — Что ещё за новости?

Сара промолчала, потому что мысль о том, что с её уходом на этом диване будет другая, займёт её место, прожигала насквозь. Алфи выжидающе целовал её ключицу.

— Я жду, да?

— Потому что ты ласковый, чрезвычайно, — отратовала она, поднимаясь с дивана, выпутываясь из не желающих её выпускать объятий.

Соломонс приглушенно посмеялся, хватая Сару и усаживая на себя, поглаживая ровную спину.

— А ты не думала, что я ласков только с тобой, а? Не думала ведь?

Сара отстранилась, подбирая рубашку.

— Ты помнишь ноябрь восемнадцатого, правда? — с надеждой спросила она, — Тогда я поняла, что влюбилась в твою чрезвычайность на всю жизнь, — не представляя как тот ноябрь на самом деле изменил его.

Алфи поджал губы и, сложив руки, наклонил голову вперёд, теряясь в закоулках памяти.

Это был холодный ноябрь, когда он вернулся домой. Его ждали кузены, мать, тётки, а как выяснилось позже, ещё и четырнадцатилетняя Сара, которую он не узнал в толпе родни. Его встречала высокая, раздавшаяся в бёдрах девушка, очень изящная, но одновременно простая. Он приблизился к ней и растерялся, точно как и Сара.

Четыре года отдалили их, сделали почти незнакомцами. Никто из них не имел точного представления о том, что делать.

Сара подумала, что это будет невежественно, запрыгивать, как раньше, на руки к мистеру Соломонсу. Да и сама мысль заставила её покраснеть. Алфи предположил, что обнять её будет дерзким тоном, поэтому лишь скривил губы в подобии улыбки, бросая короткое: «привет».

Когда же он уходил, четыре года назад, в ночь проводов, выпавшую на Новый Год, Сара висела на его плече, поглаживая его мягкие волосы, зарывая в них маленькие пальчики. Девушка, что ждала Алфи в соседнем доме, уже вероятно досматривала третий сон, поэтому он уже не надеялся на свидание.

Алфи не забыл и добыл немного свечей для ёлки, а ещё бенгальских огней и серебряного дождя. Война войной, а у детей должен быть праздник — так он считал. Маленькие невинные создания не имели права страдать из-за взрослых неразумных решений.

Сара не хотела ложиться, а Иса попыталась перенять её из рук Алфи и уложить в постель.

— Я не хочу спать, — сказала она, цепляясь в шею Алфи мертвой хваткой, — А то я усну и дядя Алфи уйдёт!

Иса вздохнула, а Дарби лишь пожал плечами, перебираясь с женой и старшей дочерью на застеленный диван в гостиной.

Тава повернула рычажок радиоприёмника и музыка стала тихой и далёкой, как во сне. Сара опустила голову на плечо Соломонса, слушая его глубокое дыхание и укачивающие движения.

Девочка смотрела, как мигают на елке последние свечки и знала: вот-вот она задремлет и Алфи уйдёт, убеждая себя не смыкать глаз. Тихая музыка старой пластинки плыла по маленькой гостиной.

— Алфи, а ты обещаешь вернуться? — спросила она шепотом.

Соломонс улыбнулся: — Обещаю. Слово даю, Сара. А ты пообещай оставаться такой же доброй девочкой и слушаться маму? Без меня не бегай на стройку и не собирай гильзы с порохом, ладно?

Сара с трудом разомкнула губы, чтобы пообещать.

— А теперь, закрывай глазки.

Сара, наполненная надеждой, сама не заметила, как уснула.

Алфи отнёс сопящий комок на свою кровать. Неловко коснувшись губами виска Сары, Алфи плотно укрыл её тяжёлым ватным одеялом и опустился рядом, накрыв предплечьем лицо. Как же он не хотел наступления утра. Подниматься и идти на фронт, делать вид, что совсем не страшно.

Осмотрев около десяти раз свою комнату, вдохнув родной запах и мысленно распрощавшись с ней навсегда, Алфи незаметил и сам, как провалился в сон.

И тогда вдруг умолкла музыка и в тишине ночного города раздался далёкий звон часов. Это били часы в центре Лондона — Биг Бен оповестил страну о наступлении Нового года.

Алфи вернулся из воспоминаний, наблюдая, как Сара накидывает на плечи рубашку. Жалость и любовь столкнулись в его сердце.

— Хочешь, старуха наберёт тёплую ванну?

Сара отрицательно помотала головой.

— Зачем? — спросила она.

Алфи нахмурился, поднимаясь с места, прикрываясь сброшенными ранее белыми кальсонами.

— Ну, ванна, таки, знатно расслабляет на сон грядущий.

Сара посмотрела в его глаза: — Ты ведь не хочешь, чтобы я осталась насовсем?..

Алфи коснулся её лба губами, словно заменяя этим приставленный пистолет, вынося своё неминуемое решение.

***

Лука лежал в постели, наблюдая как доктор перевязывает аккуратно зашитую рану. Нога болела, и Луке было не до Доры, на теле которой мерцала красивая белоснежная ночнушка, а распущенные волосы и разрумяненное лицо добавляли шарма.

Лука же был задумчив. Его мысли касались Сары и о том, как будет нелегко затащить её в церковь.

Факт того, что девчонка решилась вонзить в него клин, явление само по себе жуткое, режущее больнее ножа.

Лука смотрел в потолок, пока доктор обрабатывал «творение» Сары, и не мог поверить в то, что наделала эта дрянная девчонка, в которую он влюблен без пяти минут пять лет.

Лука видел её противостояние и даже прочувствовал на себе, но всё чего он по-прежнему хотел — это заполучить Сару любой ценой. Даже если она искалечит его до полусмерти.

Доктор облил рану спиртом и Лука зашипел и понял остроту намерений не отказываться от своих планов на Сару.

Лука долго не мог уснуть, отвернувшись от Доры. Если бы не нога, он бы прямо сейчас отправился бы в таверну или паб. Всё равно куда, только бы снять стресс.

Но, всё, что Лука мог делать - это лежать и слушать шаги в коридоре, да сопение задремавшей Доры, распластавшейся на постели как выброшенный на берег кит.

— Ты такой удрученный, — ласково улыбнулась она, разомкнув губы и приоткрыв глаза, поглаживая мужчину по плечам.

Чангретта ухмыльнулся: — Мне пришлось нелегко этим вечером, это правда. Сара обезглавила меня своим поступком.

Дора не ответила и обиженно прикрыла глаза, когда Лука отодвинулся и убрал её руки. Он не скрывал, что думал о Саре даже в такой личный момент, в постели с Дорой.

— Спасибо, что согласилась поддержать меня. Знаю, что ты могла бы этого не делать.

Дора села в кровати и, поправив ночное платье, коснулась пальцем линии живота Луки, ведущую ниже.

— Я сделала это, потому что люблю тебя, — заверила она, — Честно. Но жить так, как мы жили, без ребёнка и постоянно ссорясь, я больше не могу. Для меня это тяжкий труд. Мы хотим и дальше быть вместе, ведь так?

Лука кивнул, он почти не слушал её беспокойный трёп.

— Значит, мы всё делаем правильно, меняя обстоятельства. Я не хочу потерять тебя, чтоб ты знал. Потому что только ты понимаешь, как обращаться со мной, благодаря тебе я стала по-другому смотреть на жизнь. Кем бы ты ни был для Сары, но мне ты дал больше, чем кто-либо. Ты понимаешь о чем я говорю?

Лука согласно промычал. Он лихорадочно соображал, как реагировать на её слова, притворяясь хитрым лисом.

— Мы хотим ребёнка, не так ли?

— Да, — глаза Луки блеснули.

Он действительно хотел получить одного и желательно, к Рождеству.

— И если мы хотим его, ты должен пообещать, что Сара не проявление блуда, а твоё искреннее намерение завести ребёнка, — надежды в голосе Доры было слишком много, хоть занимай.

Лука покивал, сотворив на лице невинность: — Любовь моя, я обещаю, — он поцеловал Дору в шею, — Всё так.

Дора счастливо рассмеялась, как задорная девчонка, опускаясь на кровать.

— А я знала, что Сара крутит шашни с Алфи. Как она только умудрилась лечь под него — он же такой мрачный и безобразный. Чего она в нём только нашла, в этом неотесанном еврее?

Лицо Луки на несколько мгновений приняло злобное выражение. Он был озадачен, закладывая руки за голову.

— Она, как и все девчонки завела ухажера, и Соломонс по своему обыкновению использовал её для достижения своих алчных целей.