— Тебе никто не говорил, что у тебя очень очаровательное личико? Будет грустно, если оно обезобразится бритвенными порезами, — коварно и ласково прошептал Лука.

Он заглянул в глаза девушки, затем провел пальцами по ее лицу.

— Вот так…

Пальцы Луки провели линию предположительного разреза.

Сара попыталась выпутаться из захвата, но сила Чангретты продолжала её удерживать. Девушка отрицательно помотала головой.

— Нет? А как иначе тебя от Соломонса отучить? — спросил он вполголоса, — Пару шрамов справа, ещё один слева. Я-то буду любить тебя и такой, а вот твой жид ебаный…

Когда Сара до самых краев переполнилась страхом, Лука улыбнулся и разжал пальцы. Ноги девушки подкосились и она упала в его объятия. Лука презрительно, но жадно посмотрел на её.

— Сегодня был твой последний шанс отделаться от Алфи. Ты же воспользовалась им правильно и ничего не упустила из-за обострения собственной глупости и детской влюблённости, правда? — подытожил свою речь Лука.

Сара увидела Фредди и Чарли, выплышвших из гостиной, ставших для неё спасательной шлюпкой. Дядя Чарли присвистнул, глянув на племянницу.

— Выглядишь в этой форме отвязно, — улыбнулся он.

Сара чуть в обморок не упала, но не от слов Чарли, а от очередной угрозы Луки, осматривая самую обычную повседневную студенческую форму.

Фредди оглядел Сару и ласково взял её за подбородок.

— Ты, Сара, хоть и кроха, но все у тебя на месте, а?

В это время раздался голос Исы.

— Оставьте её в покое, Фредди! — вставила Иса, проходя из кухни в столовую, — Не знаю, что порой на тебя находит? Иди к дворовым девкам тягайся! Неужели ты не видишь, что смутил девчушку?

Никто из семейства не мог и подумать, что на самом деле так напрягло Сару.

Фредди весело подхватил племянницу и высоко поднял, заставив ту вскрикнуть от неожиданности.

— Она же знает, что я шучу, — отмахнулся он, — Ты же знаешь, Сара?

Девушка застенчиво улыбнулась и кивнула. Фредди бережно поставил её на пол и присмотрелся.

— Ты просто чудо! — он нахмурился, — Вот только краситься ни к чему, — пытаясь стереть с века тени, — И плакать!

Сара увернулась.

— Но, Фредди, все девчонки красятся! Это модно, — в голосе её звучало волнение, как всегда, когда она находилась рядом с Лукой, уводя заплаканное лицо в сторону.

— А по-моему, лёгкий макияж Саре очень к лицу. Не девочка, а конфетка! Идём к столу, — сказал Лука, опуская на плечи Сары руки, направляя её в столовую, — А слезы — это уже так, семейное.

Сара дернула плечом, сбрасывая руку Луки.

Набрав в лёгкие воздуха, она вошла в столовую, схватила со стола свежую выпечку и, набив ею рот, попыталась зажевать общее потрясение, пережитое за день.

Мысль о том, что Лука хочет жениться на ней, казалась кошмаром, страшным сном.

Перечисляя свои любимые детские игрушки, книжки, различные безделушки, Сара остро ощущала, что Лука был и есть самый большой в мире лжец и лицемер. Он ещё в детстве дарил ей всякую ерунду, подкупал её молчание и сейчас, всё вместе взятое, было одним большим прикармливанием. Лука вкладывался в свою будущую сексуальную жизнь и, наконец, он решил этим воспользоваться.

Сара не сразу заметила уставившуюся на неё семью в столовой и ярко улыбнулась, собрав все силы. Она выпрямила согнутую от дум спину и попыталась снова засиять. Выходило слабо, чтобы родители ничего не заметили.

Лука по-прежнему держал ладонь на её плече и Сара увидела лицо сестры, судорожно вздохнув. Он усадил Сару и, обняв её со спины, по-отечески поцеловал в макушку.

Сара инстинктивно хотела сжаться, но упорно не позволяла телу сопротивляться, чтобы Лука почувствовал на её теле запах другого мужчины, чувствуя, как кипит гнев в душе Доры. Её глаза прорезали лицо мужа сталью ревности.

Лука знал, что она смотрит на него, но он не спешил отделаться от Сары, чтобы сесть с женой, пока он не наигрался с её сестрой достаточно, чтобы почувствовать себя удовлетворенным.

Сара слышала, как он делает шумные вдохи, а боковым зрением то, как расширяются его ноздри, как лицо его из мирного кривится в отвращенное из-за шлейфа еврейских духов.

Сара нарочно поерзала на стуле, поправляя юбку, задирая её и демонстрируя бёдра, дав Луке понять, что ею овладевал Алфи, долго и жадно, на чертовом столе.

— Бог ты мой… — прошептал он, неприметно обводя её ноги и то место, откуда они растут, цепляя пальцем юбку, — Соломонс понимает толк, сношается много.

— Как прошёл учебный день? — спросила Иса, чувствуя напряжение, усаживая таким образом Чангретту на своё место.

Сара откусила свежий хлеб и вымученно улыбнулась, набивая щёки: — О, чудесно! — переводя взор на Луку, — Мне понравилось… в музее искусств, — договорила она с нужной интонацией, — Я испытала настоящее эстетическое удовольствие! — восторгалась Сара через боль, но это было правдой, потому что ей всегда было хорошо с Соломонсом.

Он научил её получать свою порцию сладострастных ощущений, будоражащих мозг и заставляющих ножки подкашиваться после.

Лука пил красное вино, то и дело поглядывая то на Дарби, то на Сару.

Сабини сидел белее снега, получая подтверждение словам Луки о её романе. И как же он раньше не замечал окрылённости дочери? Где были его глаза?

Иса задумалась и в уголках её глаз блеснула печаль. Как её муж мог не замечать, что его маленькая Сара, его любимая дочь, маленькая девочка, уже несколько лет ведёт двойную игру, застирывая своё нижнее бельё и по часу после возвращения откуда-либо намывается в ванной, смывая с себя мужской запах.

Мужчины никогда не видели того, что было перед их лицами, только печатный текст газет.

— Выставка была еврейской? — спросил Чангретта, прикусывая зубочистку.

Она довела Луку до точки кипения, чего делать категорически не стоило.

Сара, проглотив ложку супа, сказала: — Ага, — продолжая ужинать и изображать, что её душа не раскололась на части.

Дарби сжал кулаки и, схватив вилку в руку, ударил ею по столу, содрогнув всю посуду и всех присутствующих, кроме Луки, который ожидал этого.

— Хватит!

Лука плавно откинулся на спинку, с довольной ухмылкой запуская зубочистку в рот.

Нижняя губа Дарби подрагивала от гнева и обиды, что его дочь спала с Альфредом: с его врагом, с его бывшим другом, которого он потерял по своей вине, потому что тот оказался более удачливым и от этого было ещё противнее.

Дарби и не знал, чем живёт его Сара, пока его не ткнули пальцем, как слепого котёнка в миску с молоком!

—Пап…? — тихо спросила Сара, замечая ухмылку на лице Луки, понимая, что он обо всём уже рассказал её отцу.

— Ты трахаешься с пархатым жидом и ещё смеешь обсуждать это за моим гребаным столом в моём ёбаном доме?! — прорычал он, переворачивая скатерть.

Сара захлебнулась страхом и стыдом, не зная куда себя деть, желая провалиться под стол. Болезненная волна дрожи пробила тело.

Она приподняла глаза и, всё ещё сгорая от прилива жара к лицу, взглянула на довольного Чангретту.

— Сраный макаронник… — прошевелила она губами, — Ну и мразь же ты, — сказала она шепотом, обзывая Луку в стиле Соломонса, чувствуя, как глаза наполнились слезами, натягивая улыбку, умея проигрывать, в отличие от отца.

Алфи всегда говорил, что нужно улыбаться, когда проигрываешь, тогда победитель теряет вкус победы.

Сара выбралась из-за стола, чтобы сразу же подняться в свою комнату, но её остановил голос Дарби.

— Не так быстро, — отратовал он, — Сядь на место. Живо!

Чем ближе Дарби подходил к важной теме, тем злее он становился. Сара была уже виновата во всех смертных грехах, даже в его банкротстве.

Девушка покорно плюхнулась на стул. Иса молчала, наблюдая как бежит остывший суп по деревянному покрытию, впитываясь шерстяным ворсом ковра. Она догадывалась, что между дочерью и другом её детства возникли чувства и не видела в этом ничего плохого.

Будь она умнее, то поддалась бы соблазну с Соломонсом и жила бы сейчас в надёжных руках, да как за каменной стеной, пусть без детей, тяги к которым у Алфи не было. Обычно, люди, выросшие в больших семьях, делятся на два лагеря: те, кто не хочет заводить детей вовсе и на тех, кто обзаводится выводком, привыкшими к шуму и вечной суматохе.