«Слава богу» — он нервно выдохнул.

«Дорогой мой» — словосочетание врезалось в память.

Как только послышался звук открывающейся двери, Джон в один миг слетел с кровати и, добежав до прихожей, крепко обхватил Шерлока, прижавшись к его груди. Он что-то шептал себе под нос, в то время как Шерлок растерянно стоял и пытался понять, что происходит. Наконец, Холмс обнял Джона в ответ, склонив голову, он положил подбородок ему на плечо, прикрыв глаза. Он безумно соскучился по этой белокурой макушке. По его лучезарной улыбке. По всему этому худощавому человеку, который, кажется, стал ещё худее.

— Джон, что происходит? — осмелился спросить Шерлок, буркнув в шиворот кофты.

Ватсон отстранился от юноши и со страхом в глазах, спросил:

— А ты не знаешь? — он волнительно провел рукой по масленистым волосам. — Самолёт, в котором ты вчера должен был лететь обратно в Лондон, разбился и потонул в море. Я вчера… — он замолчал. — Я вчера себе места не мог найти… Ты представляешь, там 255 человек и все они погибли. В аэропорту стояли люди, они ждали своих родных и близких, но потом самолёт убрали с табло, а спустя ещё тридцать минут диктор объявил о крушении самолёта. Толпы людей находились в замешательстве, потерянности, они потеряли близких и я подумал, что тоже потерял тебя… — у него начиналась истерика, вспоминать этот ужасный день было очень тяжело. Из глаз градом стекали слёзы, Джон не планировал плакать, он планировал рассказать всё в спокойной обстановке, но что-то пошло не так. Его механизм, находящийся в коре головного мозга, давал сбой. Он решил умолчать о своём сне, повторяющемся из ночи в ночь и о том, что не спал двое суток. Только сейчас Шерлок заметил, красные от слёз, глаза парнишки. Он обхватил его лицо руками:

— Родненький мой, ты чего? — он говорил спокойно, даже попытался улыбнуться. Руки Джона тряслись, он уже не мог контролировать свои эмоции. Холмс отвёл его на кухню и усадил на стул. — Выходит, ты мне жизнь спас, — постукивая кончиками пальцем по столу, признался Шерлок. — Если бы не твоя просьба… — он положил свою руку поверх худощявой руки бледного парня.

Шерлок приготовил любимый чёрный чай Джона с долькой свежего лимона и двумя ложками сахара.

Холмс забрал полупустую кружку и Джон, пошатываясь, встал из-за стола и подошёл к окну. Дёрнул за шнурок и поднял жалюзи. Он инстиктивно зажмурился. Солнце уже висело высоко над землёй, одаривая людей своими тёплыми лучами.

Джон прижал ладони к стеклу, пытаясь подавить пульсацию в висках.

— Джон, — окликнул его Шерлок. Он даже не заметил, что пока Ватсон поднимался с места, остановился, следя за ним. — Ты как?

— Что-то я устал, — сказал он. — Пойду прилягу на диван. Осуществить задуманное, Джон так и не сумел. Спустя два неуверенных шага у него потемнело в глазах. Если бы не вовремя подоспевший Шерлок, то он упал бы на пол.

«Синие губы, зрачки расширены, слабый пульс в области сонной артерии — обморок»

Холмс проверил наличие дыхания и стал оказывать первую помощь: уложил Джона на спину, пододвинул стул и приподнял ноги, чтобы они находились выше головы. Растегнул воротник кофты, обеспечивая приток свежего воздуха. Слегка похлопал ладонями по щекам. Через несколько минут Джон пришёл в себя.

— Как ты?

— Сильно болит голова и такое ощущение, что она очень тяжёлая, — медленно проговорил Джон. — Что со мной случилось?

Шерлок дотянулся до стола и передал в руки Джона кружку с соком.

— Выпей, чтобы повысить давление, — Холмс говорил спокойно, как будто ничего не произошло.

— Я упал в обморок, — догадался Джон и сделал глоток сока.

— Но не в простой в обморок, а в голодный, — заявил Холмс, поднимаясь с корточек на ноги. — Не хочешь ничего мне рассказать? — поинтересовался Шерлок, протягивая Джону руку. Он долго не принимал помощь, но потом всё же вложил свою руку в ладонь Шерлока. Тот неспеша поднял Джона на ноги и усадил на стул.

— У меня не было аппетита, — буркнул Ватсон, отводя взгляд. Шерлок наклонился к юноше, развернув его голову в свою сторону, чтобы посмотреть в глаза.

— Ты себя в зеркало видел? — без какой-либо грубости, решил уточнить Холмс. Джон отрицательно покачал головой. — Я никогда не стремился лгать тебе, поэтому выслушай меня, — он вновь присел на корточки, не отводя взгляда от синих, нет, уже от побледневших синих глаз и, положив свои ладони поверх его, слегка сжал. — Ты выглядишь ужасно, — час откровений настал. — Джон, ты очень красивый, ты потрясающий. У тебя невероятно красивые глаза, у тебя сногшибательная улыбка, чёрт возьми, у тебя идеальное тело, но ты губишь себя… В данный момент я с полной уверенностью, глядя тебе в глаза, могу сказать, что передо мной сидит безжизненный человек, с потухшими от слёз глазами и с сухими искусаными губами. Это совсем не тот человек, с которым я познакомился в школе. Позволь мне помочь тебе. Мне очень нравится твоя улыбка, я прошу тебя улыбаться чаще. А теперь, мой дорогой, давай приводить тебя в порядок. Ты согласен? — поднявшись на ноги, спросил Холмс. Джон кивнул.

Пока Ватсон находился в ванной, Шерлок успел приготовить овсянку, она не вызывает рвоту, поэтому с её помощью можно привести желудок в относительный порядок для дальнейшего приёма пищи.

— Я не буду это есть, — предупредил Джон, заходя на кухню.

— Тогда мне придётся кормить тебя насильно, — отодвинув стул, усмехнулся Шерлок. — Мне хватит сил удержать на месте твоё худое тело.

Ватсон тяжело вздохнул. Он знал, что сопротивляться и отнекиваться безполезно, но, как говорится, попытка не пытка. Джон вытер голову и, закинув полотенце на правое плечо, сел за стол. Его тошнило лишь от одного вида овсяной каши, а что будет если он её попробует? Он даже представлять не стал, ощущая как к горло поднимается противный ком. Юноша пододвинул тарелку чуть ближе к себе и, взяв в руку ложку, сначала поелозил ею кашу, а потом под выжидающим взглядом, быстро запихнул ложку в рот, морщась. Он очень пытался не выплюнуть кашу обратно в тарелку. Нет, овсянка была вкусная, но просто Джон ненавидел её с самого детства.

— Меня сейчас стошнит, — признался Джон, закрыв рот ладонью.

— От овсянки не тошнит, — серьёзно проговорил Холмс.

— Я больше не могу-у-у, — жалобно протянул Ватсон.

— Ешь! — настоял Шерлок и Джон, повинуясь, с трудом затащил ещё одну ложку в рот.

Спустя сорок долгих и мучительных минут, с горем пополам, он доел мизерную порцию овсянки, состоящую из десяти столовых ложек. Это Джон выяснил, считая ложки, чтобы отвлечь себя от противного, гадкого, омерзительного (Джон мог перечислять эти отрицательные прилагательные вечно) вкуса каши.

— Через два дня выпускной, ты помнишь?

Джон склонил голову и был готов утонуть в этой пустой тарелке.

— Помню, но костюм не купил, — пробубнил юноша.

— Я уже догадался, — глубоко вздохнув, сказал Шерлок. — Собирайся, растяпа, поедем в магазин.

Джон решил не включать режим «вредной маленькой девочки», поэтому медленно, на сколько это возможно, встал из-за стола и выполз из кухни. Всем своим видом показывая, что идея выхода в свет и в общество его не устраивает.

Джон поражался железному терпению Шерлока. Ватсон находился в магазине всего пару часов, но уже настолько вымотался с этими костюмами: то он не подходит, то цвет не нравится, то ещё что–нибудь, что начал психовать, но Холмс ни на одну из таких выходок не повысил голоса и Джону становилось стыдно. Когда ему надоело блуждать по просторам магазина, он схватил первый попавшийся костюм, из тысячи перемеренных и, оплатив покупку, выволок под локоть Холмса из магазина. Денег, которые мама оставила ему после смерти могло хватить ещё на пару лет, так как Джон особо не тратился, а после нужно будет искать работу, потому что денег от отца он не получает. Добравшись до дома, Ватсон кинул костюм на кресло и свалился на диван, не заметив как заснул. Проснулся рано утром от доносящихся звуков из прихожей.

— Я знаю куда ты собрался, — возникнув в дверном проёме, заявил Джон. — И даже не вздумай протестовать, потому что я иду с тобой!