— Вы требуете, чтобы я рассказал Вам о своей личной жизни или о моих тараканах в голове? — его колени вновь начали дёргаться, Джон жаждал поскорее закончить этот бессмысленный разговор, из которого мисс Милтон всё равно ничего не выяснит.

— Значит, ты не хочешь ничего говорить? — уточнила она, поддавшись вперёд, хотя стол всё равно разделял их.

Джон тяжело вздохнул.

— Послушайте, у меня просто загруженные дни, потому что скоро экзамены и я усиленно готовлюсь. Со мной всё в полном порядке, — соврал Джон, надеясь, что он может идти.

Психолог не до конца поверила ему, но поняла, что допытываться дальше не имеет смысла. Когда мисс объявила, что сеанс закончен Джон, захватив рюкзак с пола, поспешил удрать с этого места, как можно скорее.

Спустя неделю.

После учёбы Джон без дела шатался по улицам ещё полдня, лишь бы не возвращаться туда, где ему некомфортно — домой. Он гулял по паркам, бродил по магазинам, заглядывал в музеи или галлереи, слушал музыку, опустившись на какую–нибудь лавочку, иногда заходил перекусить в кафе.

На улице ближе к вечеру холодало, поэтому он кутался в свою чёрную куртку и стуча зубами, дожидался времени, чтобы вернуться домой. Сегодня было очень холодно, поэтому спустя двадцать–двадцать пять минут он всё таки сдался и зашёл в квартиру.

Джон, неприязненно оттолкнул от себя пару папиных ботинок, стоящих посреди коридора и отправился в свою комнату. В последнее время отец стал часто выпивать, поэтому Джон старался задерживаться на улице как можно дольше, чтобы «не действовать на нервы» и случайно не попасть под горячую руку. Уроки делал ночью, засыпая уже под утро, когда до звона будильника оставалось около двух часов. Из-за такого распорядка сна начали появляться синяки под глазами, а засыпать он стал на уроках, из-за чего часто получал выговор от преподавателей, но бывали и такие, которые не тревожили его, давая возможность поспать часок. Подготовка к экзаменам медленно, но уверенно шла ко дну. После домашки сил совсем не оставалось. Его спасали дополнительные по предметам, которые проходили после основных уроков.

На кухне раздался звук разбившегося стакана и Джон, занервничав, посмотрел на часы, они указывали «23: 26». В это время отец всегда спал, но похоже сегодня у него были другие планы. Джон старался тихонько открыть дверь, чтобы посмотреть всё ли в порядке с отцом и удалиться обратно в комнату, но она предательски скрипнула и отец повернулся на звук. Ему ничего не оставалось как войти и напрямую спросить о его состоянии. На полу, рядом со столом, стояло две опустевших бутылки виски, недалеко валялись осколки разбитого стакана, а на столе стояла полуопустевшая бутылка янтарного напитка. Отец наполнил пустой стакан и поднёс его к губам, осушая стакан одним глотком. Его руки немного потрясывались. Джон уже понял, что спокойно поесть и заснуть сегодня не получится. Отец поднялся на ноги, которые упорно не хотели держать равновесие и из-за этого он шатался из стороны в сторону. А Джон постепенно впадал в панику, ведь чертовски пьяный отец шагал к нему. В этот момент перед глазами пронеслась вся жизнь. «Надо скорее бежать» — подавал разумные сигналы мозг. «Будет только хуже» — пытался образумить собственный разум. Джон готов был терпеть подзатыльники, оскорбления, но частые избиения не выдержит не один подросток, поэтому он зарёкся, что если отец сейчас его побьёт до полусмерти, что вполне вероятно, учитывая его состояние, то он вскроет вены, не собираясь больше терпеть такое отношение. Он увидел, как в мутных глазах загорелся опасный блеск. Отец по пути выхватил из подставки нож и надвигался на Джона.

— Не трогай меня! — он попытался крикнуть громко и уверенно, но что-то пошло не так, и голос надломленный, испуганный сорвался на хрип.

Нервный ком застрял в горле Джона и он забыл, как дышать, но понял это, когда чуть не начал задыхаться, а после начал дышать громко и часто, восстанавливая баланс кислорода в крови. Нужно что-то делать, куда-то бежать от потерявшего рассудок отца, но куда? Комната? Нет. В таком состоянии отец мог легко выбить дверь, а оттуда пути нет, если только в окно… Он принял решение, сделал несколько шагов назад, но, запнувшись о собственную ногу, упал на пол и продолжил отползать спиной назад, следя за каждым шагом отца. Благо он не закрыл дверь на кухню.

Джон лихорадочно потряс головой из стороны в сторону, умоляя отца опомниться. Его трясло от охватившего ужаса. Бешеный стук собственного сердца можно было услышать на другом конце города. Щёки мокрые от неосознанных слёз, которые появились из-за чувства страха. Он посмотрел по сторонам, словно ища поддержку, но перед глазами только стены. «Пора» — подумал Джон и, поднимаясь на ноги побежал к двери, пытаясь как можно быстрее открыть замок, но из-за трясущихся рук это удалось сделать в последнюю секунду. Джон в миг слетел с лестницы пятого этажа и оказался на улице. В одной серой толстовке и в одних носках, в холодную ночь.

Звук сильно захлопнувшийся двери как будто образумел отца и он, взглянув на руку, отпустил нож. Тот с разлетевшимся по всей квартире звуком, упал на пол. Отец опустился на колени, пытаясь осознать, что только что с ним произошло.

***

— Инспектор, пропажа детей это не шутки, как Вы не понимаете? — уже битый час твердил Шерлок в кабинете полиции.

— Шерлок Холмс, я это прекрасно понимаю, но и ты пойми, что твой брат запретил мне вовлекать тебя в какие–либо дела, — нервы Лестрейда были на пределе, он повторял это уже не первый раз. Не раскрытое дело по исчезновению детей значительно усугубляло ситуацию во всём отделе полиции и никто ещё не нашёл ни одной улики, а невинные маленькие дети пропадали без вести или их находили задушенными, либо зарезанными. Это были дети разных возрастов от 3 до 17 лет. Полиция не могла понять как пропадали дети, когда город «жил» полной жизнью, повсюду сотни людей, но преступнику удавалось выследить жертву. В двух из семи случаев дети пропали ночью, это были подростки тринадцати и семнадцати лет. Оба вышли из дома приблизительно в двенадцать часов ночи и больше не вернулись. За одну ночь преступник совершил два убийства. Тело одного подростка было найдено на берегу реки, он был сначала задушен, а после скинут в реку. Этим человеком оказался Том Магмор, семнадцатилетний юноша. Тело тринадцатилетнего подростка с ножевым ранением нашёл хозяин с собакой, прогуливаясь с утра по парку. Именно эти случаи ввели полицию в ещё больший ступор, потому что прошлые пять преступлений были сделаны в одной и той же манере — задушены маленькие дети и найдены в подворотнях. Инспектор резко поднялся с кресла и подошёл к окну, ничего не сказав, он прислонился лбом к прохладному стеклу, пытаясь собраться.

— Я Вас услышал, инспектор, — выплюнул Шерлок, и не оборачиваясь вылетел из кабинета.

***

Джон дышал тяжело, как будто пробежал марафон на быстрой скорости. Он пытался восстановить дыхание. Почувствовав свободу, ноги в миг стали ватными и Джон ели доковылял до лавочки. Он, присев на неё, ловил каждый шорох и пытался прийти в себя от шока. Этот момент в последствии оставит жирный след на его психике. Когда дыхание стало более менее ровным, а ноги приобрели способность снова слушать своего хозяина, он двинулся по улице, удаляясь как можно дальше от своего дома. Как хорошо, что в такое позднее время на улице практически не было людей, поэтому его слёзы могли видеть лишь единицы и то, которых Джон больше никогда не увидит в своей жизни. Проходя мимо участка полиции, он не знал, что дверь открывается «на себя». Вышла конфузная ситуация, в которой он благополучно впечатался в дверь. Джон находился в прострации, поэтому не заметил это препятствие. Молодой парень, выпорхув из-за двери, начал что-то бурчать, но ему было абсолютно наплевать. Он пришёл в себя лишь тогда, когда чьи-то руки сильно тормошили его за плечи. Молодой человек что-то спрашивал, разводил руками, щёлкал пальцами возле его лица и Джон недоуменно сфокусировал свой взгляд на нём и немного успокоился, узнав родные изумрудные глаза. Без каких–либо объяснений, он просто бросился на Шерлока, крепко обнимая, Холмс смущённо ответил на объятия. Когда руки Джона стали опускаться, Шерлок отстранил его от себя, придерживая за плечи и взглянул на него. Его состояние говорило само за себя: глаза были полны страха, тряслись руки и ноги, на которых не было ботинок, сам Джон выглядел потерянным и каким-то чужим. Синие глаза потухли, оставив лишь после себя серость. Волосы были взлохмаченны, на лице уже высохли, размазанные по всему лицу, слёзы.