— Дойду, — выдохнул Джон и сбросил трубку.

«Господи, какой же он дурак».

Забрав с пола сумку, Джон вышел на улицу. До Бейкер-Стрит оставалось около двух кварталов, когда погода начала стремительно меняться. Ватсон пытался укрыться от холодного ветра, натянув на голову капюшон и, укрыв шею. Вдалеке гремела гроза. Свинцовые тучи заполняли контур некогда светлого неба, и вот–вот обещал полить дождь. Джон решил, что если он не хочет намокнуть, то придётся пробежаться. Уже через пять минут он стоял возле двери, не решаясь постучаться. Шерлок, наблюдавший за этой картиной через окно, не выдержал и спустился вниз, попутно крикнув хозяйке квартиры, что у него гость. Женщина заворчала что-то о поздних визитах и непонятных гостях, которые приходят без её ведома. Шерлок открыл дверь, а рука Джона так и зависла над деревянной дверью в нерешительном жесте. Он, помявшись у порога ещё пару минут, всё таки зашёл в квартиру, тихо прикрыв за собой дверь. Миссис Хадсон резко замолчала, увидев на пороге своего собеседника из самолёта.

— Джон, — она озарилась улыбкой, а он поднял голову.

— Миссис Хадсон, добрый вече… — он на секунду замешкался, а после продолжил: — Здравствуйте, — исправился Джон, улыбнувшись в ответ.

На лице Шерлока мелькнуло удивление. Джон и миссис Хадсон знакомы? Он стоял в сторонке и молча наблюдал. Наконец, когда беседа завершилась он вступил в разговор с Джоном. Миссис Хадсон ушла на кухню ставить чайник.

— Пойдём, я покажу тебе твою комнату и заодно ты мне расскажешь почему ночуешь не дома, — Шерлок жестом указал Джону на лестницу и, пропуская его вперёд, повёл на нужный этаж.

Комната оказалась вполне удобной и просторной. Здесь имелось всё для удобства: кровать, кресло, письменный стол и даже камин. Джон прошёл в глубь комнаты и сел на кровать. Ощутив мягкость матраса, он был готов не раздеваясь, лечь на кровать и провалится в сон. Помимо кровати располагался ещё и телевизор на деревянной подставке с выдвижными шкафчиками, и стеклянные полки на стене напротив, где находились какие-то бессмысленные фигурки из крашенного стекла, несколько книг и пустая ваза. Над кроватью висела картина известного художника Дж. М. У. Тернера «Боевой темерар». Джон когда-то давно читал статью об этой картине и знал, что она славится благодаря своему героическому выступлению в 1805 году в Трафальгарской битве между Великобританией и объединёнными флотами французских и испанских военно-морских сил. Оригинал этой картины хранится в национальной галерее Лондона, поэтому это наверняка копия. Шерлок встал на входе, привалившись плечом к дверному косяку.

— Как слетал домой? — скрестив руки на груди, спросил Холмс и посмотрел Джону в глаза.

Ватсон даже не стал предпринимать попытку, чтобы узнать, как он это понял. Вместо этого Джон опустил голову и, сложив руки в замок, тихо произнёс:

— Нормально.

— Почему соврал по поводу отца? Он ведь бьёт тебя.

И тут Джона как молнией ударило, он сжал кулаки и поднял голову, встречаясь с изумрудными глазами. По его щеке медленно скатилась неосознанная слеза. Боль терзала сознание, горечь и ненависть читались во взгляде. На мгновение Шерлок растерялся, видя слёзы Джона, стекающие по щекам. Джон и сам не понимал, почему простой вопрос, на который можно было снова соврать, вызвыл у него такие эмоции. Он утирал влагу со щек рукой, однако солёные капли не переставали течь из уголков глаз. Холмс отстранился от дверного косяка и прошёл в комнату, остановившись напротив Джона, метнул вопросительный взгляд и пальцем указал на кровать, Джон молча кивнул, разрешая сесть рядом. Шерлок никогда не нарушал его личное пространство. Именно его. На остальных ему было наплевать.

— Ты ведь не расскажешь об этом директору или полиции? — повернув голову в его сторону, спросил Джон. После таких ярко выраженных эмоций отрицать что–либо не имело смысла.

Шерлок проигнорировал его вопрос и задал свой:

— Сильно бьёт?

Джон поднял вверх край свитера, тем самым оголив живот, и в глаза сразу же бросились несколько синяков. Шерлок только и мог, что переводить взгляд от живота к синим глазам и обратно. Он потянул руку, чтобы коснуться кожи, но Джон опустил свитер. Обхватил себя руками и, хлюпая носом, произнёс:

— Я сам виноват.

— Синяки совсем свежие, им максимум три дня, — проанализировал Шерлок.

— Два, — исправил Джон.

Брюнет тяжело выдохнул и подался корпусом чуть вперёд.

— Часто бьёт или по пьяни? — не унимался с расспросами Холмс.

Джон отвернул голову, но ничего не ответил. Он отводил взгляд, не желая встречаться с глазами друга, волнительно потирая ладони друг о друга. Шерлок что-то говорил, но Джон его не слышал, находясь в прострации. Он обратил внимание лишь тогда, когда на его трясущеся руки легли тёплые ладони, сжимая их в добром жесте поддержки. Шерлок заглянул в синие глаза и повторил вопрос.

— Сильно — по пьяни, несильно — по настроению, — отстранённо прошептал Джон, смотря куда-то вдаль.

Шерлок обхватил его лицо ладонями и повернул к себе. Ватсон не выдержал и снова заплакал. Холмс вдруг притянул его к себе за плечи и обнял, Джон сначала не предпринял никаких действий, но минуту спустя послушно расслабился, уткнулся носом в воротник бежевого халата, накинутого на белую рубашку и завёл руки ему за спину. Они не сказали друг другу ни слова, ведь уже было сказано так много в этот вечер.

— Извини меня за эти слёзы, — с горечью хмыкнул он, утирая солёные капли рукавом, размазывая их еще больше.

«Мальчики не плачут».

— Всё в порядке, — поспешил выговорить Шерлок, протягивая руку и проводя ею вдоль щеки Джона, от этого жеста он вздрогнул и зажмурил глаза, а сквозь влажные ресницы выступила еще одна капля слез, перекатившаяся прямиком на большой палец Холмса.

— Не расскажешь полиции? — повторил вопрос Джон и поднял глаза полные жалости. Шерлок отрицательно покачал головой. — Умоляю тебя.

— Назови хоть одну причину, — Шерлок закатил глаза. Джон сжал кулаки и прерывисто выдохнул:

— Меня могут забрать в органы опеки. Не хочу, — пожал он плечами, взглянув на брюнета. Тот нахмурил свои чёрные брови и недовольно покачал головой.

— Давай договоримся? — неожиданно заявил Холмс, заставляя Джона сфокусировать всё внимание на себе.

— О чём? — хриплым от слёз голосом, спросил он.

— Если отец ещё раз поднимет на тебя руку, то ты без всяких колебаний звонишь мне и мы решаем эту проблему, — у него спокойный тон, однако голос немного дрожит, скорее всего от услышанного. — Моё прошлое предложение, насчёт ночёвок, остаётся в силе.

Джон мысленно помолился, что Шерлок не узнал о его порезах на руках.

— Обещай, что это останется между нами, — настойчиво просил он.

— Обещаю, Джон, — кивнул головой Шерлок и поднялся с кровати. Ватсон облегчённо выдохнул. Холмс протянул ему руку, предложив помощь, чтобы встать и, натянув улыбку, добавил: — Миссис Хадсон приготовила чай с печеньем, не хочешь?

— Не против кружки чая, — натянув улыбку, проговорил Джон и вложил свою ладонь в ладонь Шерлока. Он рывком потянул на себя худое тело парня и придержал его за талию, когда тот потерял равновесие. Они спустились на кухню, где их ждала, сидящая в кресле миссис Хадсон, а на столе лежал поднос с кружками чая и чашкой имбирного печенья.

— Миссис Хадсон, почему не спите в столь поздний час? — вежливо поинтересовался Джон, пытаясь скрыть следы от высохших слёз, подперев щёки руками. Но в чём толк делать эффект «невидимости слёз», когда глаза, опухшие и покрасневшие, так нагло выдают своего обладателя? Женщина, конечно, не могла этого не заметить, но ничего не сказала о его неважном виде. Она лишь ответила, что ждала их, а после, похлопав Джона по плечу, упорхала к себе в комнату. Он стыдливо опустил глаза, потому что заставил человека ждать.

***

Будильник трезвонил на всю комнату, досадливо сообщая о пробуждении. Ранний подъём дался Джону с большим трудом. Он привстал на локти, дотянулся до телефона и, выключив будильник, упал обратно на кровать. Почувствовав, что стал погружаться в сон, Джон распахнул глаза, скинул с себя одеяло и встал с кровати. Не спеша оделся и спустился вниз, но остановился возле открытой двери, когда увидел, как Шерлок вышел из ванной. Его кудри слегка влажные на лбу и висках, а по шее к ключицам скатилось пару капель воды, оставив мокрый след на белом воротнике футболки. Синие пижамные штаны делали его худощавые ноги, немного больше.