Чимин же старается держать лицо, но чувствует, как пустота внутри окончательно вырывается наружу, и он начинает рыдать. Навзрыд. Садится на пол и закрывает глаза руками.

— Хоби, я больше не выдерживаю. Мне…если мне скажут сделать вторую операцию, я не смогу потом танцевать, — голос едва слышен из-за слез.

Хосок садится рядом с ним и гладит по черным волосам парня.

— Я не думаю, что в твоём случае Намджун-хён скажет делать операцию. Куда ещё-то? Уверен, он придумает что-нибудь.

— Я.… я уже ни в чем не уверен. Он сказал, надо ждать, пока он не сделает то, что давно собирается. Я знаю, он работает. Но мне нужно это, не могу бросить то, что начал. И Чонгук… Я переживаю за него. — Пак поднимает уставший взгляд на Хосока.

— Чонгук… — Хосок задумывается. — Он не знает о твоей ситуации?

— Нет, конечно. Тогда я бы не стал его идеалом. Ты же видишь, как он смотрит на меня. Словно я какой-то ангел. Я начинаю чувствовать давление… — Вновь слезы душат Чимина, и он закрывает глаза, чтобы хоть как-то совладать с собой. В мыслях вновь возникает младший с его теплым взглядом, в котором Паку так хочется раствориться каждый раз.

Крупные карие глаза и милая улыбка часто стали появляться в мыслях Чима. Он никак не мог совладать с мыслями, в которых крутились слова «Как ты себя чувствуешь?». Их как-то произнёс Чонгук, когда фигурист не смог совладать с болью в колене и упал посередине репетиции. Это был первый человек, от которого он почувствовал искреннюю теплоту сердца, кроме родителей.

При этом в голову все чаще стали проникать давно забытые мысли. «Я боюсь разочаровать людей вокруг себя», «У меня не получается делать все хорошо, как бы я ни старался». И этот нескончаемый поток мыслей сбивает с ног, не давая спокойно жить, репетировать, выступать.

Хосок, сидя рядом с младшим, вздыхает. Он понимает, что чувствует Пак. Ведь он принял его к себе, когда тот еще толком не стоял на ногах после операции. Хосок все три года видел, как Пак отчаянно пытается выбраться из испытаний, которые неожиданно преподнесла жизнь такому целеустремленному парню. В какой-то момент всё стало хорошо. Чимин перестал сильно давить на себя - не без помощи психолога, конечно. Даже вернулся на лёд. Но тут появляется Чон, и кажется, что все рушится вновь.

— Чимин, ты же помнишь, что тебе сказал психолог? — Хосок садится рядом и обнимает зареванного парня, который вытирает рукавами кофты слёзы.

— Я не виноват в том, что произошло, — едва слышно шепчет Пак.

— Правильно. Не вини себя, — кивает хореограф. — Надо двигаться дальше, слышишь? А Намджун-хён поможет. Он же умный, даже ездил учиться в США ради того, чтобы вытащить тебя.

Чимин убирает ладони от глаз и смотрит на друга. Он громко вздыхает и встает на ноги вместе с Хосоком.

— Давай начнем? — Его голос осип от слёз, но он не может просто так сидеть и опускать руки. Пак должен бороться. Этому учили родители с детства. И их сын не должен подвести.

— Да. Но запомни: ты имеешь право отказаться. Я думаю, Чонгук поймет твой выбор.

Пак коротко кивает, и они начинают репетицию.

***

В течение нескольких дней Чонгук борется с желанием позвонить Хосоку и спросить номер Чимина, но вновь понимает, что тот, наверное, не захочет говорить о его ноге. И отказывается от идеи.

Вместо этого парень ищет выступления Пака в интернете и находит пару съемок, чтобы понять, какой всё же стиль у Чимина. В одном из видео он слышит знакомые мотивы и понимает, что это Lie. Выступление записано криво и без должного качества, Чону режет это глаза, как фотографу, но и выключить он не в силах.

Мощная энергетика, бьющая даже через экран монитора, не дает выключить даже плохое видео. Пак кажется Чону потерянным алмазом в недрах земли. Он словно профессиональный айдол, который решил продвигаться самостоятельно.

Нежность, граничащая с соблазнительностью самого демона, не оставляет равнодушным Чона. Парень несколько раз пересматривает некоторые моменты, не веря своим глазам. Идеальность, страсть, любовь к танцам видна в каждом движении, волне телом, шагами. Знание пространства сцены, доверие к подтанцовке, которая поднимает его на руки в конце, поражает Чона.

После нескольких просмотров и восхищенных возгласов в пустой квартире он понимает. Понимает, что Пак пришел к Хосоку, чтобы вернуться в танцы на всю оставшуюся жизнь. Понимает, насколько парню плохо, но он не сдается и идет дальше. Это заставляет Чонгука почувствовать себя одновременно и никчемным человеком, и тем человеком, который хочет помочь Паку. Помочь безвозмездно, давая ту поддержку, которую попросит парень.

Прямо сейчас он готов пробежать хоть тысячи километров ради парня, который вернул его к жизни. Который своим стремлением к мечтам не сдается, несмотря на боль в ноге. Который вдохновляет и дает яркость жизни просто своим присутствием.

В поисках другого выступления он натыкается на пару видео со слухами о жизни Пака, но не лезет туда, так как это его не касается. Чон не хочет искать информацию о его жизни, слухи и верить им. Он доверяет Чимину настолько, что готов ждать годами, пока парень сам не расскажет о причинах своей боли. И не хочет портить их отношения сейчас, чтобы позже сблизиться и стать хорошими друзьями.

Проходит несколько рабочих дней прежде, чем Пак и Чон встретились. Затем Пак вновь исчезает. В плохие дни Чон подходит к Хосоку за помощью, так как мало знал, что Чимин может сделать в танце, а что он не может. Также, он чувствует, что победа ускользает из их рук из-за редких репетиций.

— Давай посмотрю, что придумали, — говорит Хосок, включая музыку на одной из тренировок. — Я прекрасно знаю умения и возможности Пака. Не думаю, что он откажется от пары с тобой, даже если и ходит редко в студию. Уверен, он репетирует то, что вы уже придумали.

— Давай без особых крученных трюков и опоры на правую ногу? — Смотрит на связки младшего, который танцует уже готовый танец.

Чонгук импровизированно заканчивает, убирая последние движения, связанные с правой ногой. Затем устало падает на пол, так как он репетировал все эти дни по несколько часов без перерывов.

Из-за неустанного стремления Чона выиграть и постоянных репетиций у него начинают болеть плечи и рука, где татуировки скрывают шрамы.

— Да что такое с Пак Чимином? — не выдерживает Чонгук и срывается, поднимая тон голоса несколько выше обычного, при этом хватаясь за больную руку.

Хосок понимает, что это не со зла, просто одному действительно сложно ставить полноценный танец. Тем более непрофессиональному хореографу.

— Он тебе не сказал? — Чон подходит к аптечке, когда видит отражение боли на лице младшего.

— Он… — Хоби поджимает губы в неуверенности, говорить ли ему всё или нет. — У него была операция на ногу. Я до сих пор не знаю подробностей, почему это случилось, но не вини его. Я вижу, что ты способен вытащить его из плохого настроения. Да и ты сам очень вырос в навыках при появлении Пака, несмотря на то, что тоже делал перерыв. — Он дает обезболивающие пластыри младшему, который тут же налепляет их на плечи и руку.

Чон поднимает заинтересованный взгляд на Хосока.

— Почему ты так говоришь? Слишком сильно видно, как я восхищаюсь им? — Он изумленно поднимает бровь. Ему не верится, что его влюбленность в идеальность Пака слишком очевидна.

— Ха, а ты думал, такое можно скрыть? Ты вечно за ним бегаешь хвостиком и просишь показать, что умеет, когда он приходит сюда, — смеется Хосок, протягивая бутылку воды Чону.

— Но я… — он почти начинает оправдываться, но слишком хочется пить, и открывает бутылку.

— Знаю. Для тебя он чуть ли не ангел. Я сам попался в его ловушку, пока не понял, что он такой же парень, как и я. Не идеализируй его слишком. Хорошо? Это добром не закончится. — Хореограф поднимает парня на ноги и идет включать песню, не дожидаясь ответа танцора.

Они продолжают репетировать.

На следующий день приходит Пак. Младший тут же интересуется о состоянии Чимина. На что тот отвечает, что он в норме и готов репетировать каждый день, потому что репетиции на льду закончились. Но зачем он соврал Чону, не понимает.