Он не мог просто сидеть дома и слушать противоречивые мысли, которые просто разрывали голову. В конце концов он пришел к выводу, что надо поговорить. И в первую очередь извиниться за ту злость и последние сказанные слова, которые точно ранили Пака. Его дорогого хёна. Который терпел боль, давление со стороны людей, делал то, что его просят. Который борется с горем каждый день.

Наконец Чонгук осознал, каким же извергом был, когда подумал, что Пак, как его мать. Нет. Он никогда таковым не будет. Потому что вытащил Чона из пучины отчаяния своим выступлением на льду, а не наоборот вогнал его душу в могилу. Потому что каждый день при встрече поднимал ему настроение и подбадривал, даже если у Пака было плохое самочувствие. Потому что был первым, кто проявил к нему сочувствие при панической атаке.

Чонгук пришел в студию, когда спросил у Хосока, занимается ли сейчас Чимин. Он сейчас решительно настроен вернуть их отношения с Паком и никогда не дать усомниться в том, что Чимин достоин прожить лучшую жизнь.

— Чимин, — шепчет вновь, снова повторяя это имя, как мантру. Мантру, которая должна его излечить. Излечить от боли, которая сидит уже четыре года в его сердце.

Его глаза наполняются слезами. Ему жалко. Жалко их обоих. Жалко настолько, что он не знает, куда деть свою боль, и решительно распахивает дверь.

Чимин резко поворачивается на шум и падает на здоровое колено. Тут же садится на пол и хватается за ногу. Слышится легкий вскрик. Музыка как раз затихает и оставляет парней в тишине.

Чонгук кидает сумку на пороге и бежит к танцору, поднимая его. Его руки крепко держат согнутые ноги Чимина и придерживают за спину.

— Чимин-и, ты в порядке? — обеспокоенно смотрит в глаза Пака, забывая правила приличия.

Пак все еще не может отойти от произошедшего и при этом не может оторваться от опухшего от слез лица Чона. Парень часто дышит, пребывая в легком шоке.

— Д-да… — танцор, кажется, потерял дар речи. Настолько близко он никогда не был к лицу Чонгука.

Время останавливается для него. Он ощущает, как тело пронизывают легкие импульсы из-за новых и неизведанных чувств. В оленьих глазах он видит обеспокоенность, страх, но и что-то ещё. Нежность? Это действительно то чувство, которое так жаждал Чимин все эти года?

— Хорошо, — он слегка напрягает руки, чтобы усадить парня на ближайший стул, но его останавливают, хватаясь за лицо.

Руки Пака идеально ложатся на овал лица Чонгука. Кажется, они созданы для этого места. Как и руки, которые сжимают тело Пака до сих пор.

— Спасибо, — шепчет танцор, смотря прямо в лицо Чонгука, вытирая слезы младшего, который все еще плачет. Его пухлые губы растягиваются в нежной улыбке. Глаза так же сужаются, словно улыбаясь.

Чонгук действительно за пару месяцев привык к своему хёну, но факт того, что Чимин является фактически инвалидом, его испугал. Ведь Чонгук когда-то и сам страдал от этого и страдает до сих пор. Но, когда он находится рядом с Паком, его это не волнует. Его волнует то, что танцор страдает от болей больше, чем он. И оказалось — эти боли еще сильнее, чем предполагалось. Поэтому парень испугался задеть старшего своей обеспокоенностью. Но теперь он уверен, что не заденет хёна, если будет просто заботиться о нём без намека на жалость. Как Чонгук и хотел изначально.

Нежность и забота в глазах Чона, кажется, возрастает в геометрической прогрессии очень быстро. Еще чуть-чуть, и его накроет волна умиротворения и спокойствия.

Пак обвивает свои руки вокруг шеи Чона и тихо шепчет:

— А теперь посади меня, — улыбка касается губ Пака, и он чувствует, как его сердце замедляет темп, ощущая легкие приливы нежности и переполняющего счастья.

Чонгук медленно усаживает Чимина на стул и садится рядом на пол.

— Я могу взглянуть? — тянет свои пальцы к свободным штанам танцора.

— Да, — Чимин уверенно кивает и смотрит на то, как пальцы Чона дрожат, поднимая ткань выше. Улыбается.

На левой ноге остались шрамы после осколков стекла. Но парень не стесняется их. «Шрамы украшают мужчину», — как сказал отец Пака.

— Оу… — Чон в легком шоке смотрит на несколько крупных шрамов на щиколотке танцора. Он поднимает ткань выше и видит на колене лишь легкое покраснение.

— Всё хорошо, — он спокойно выдыхает и улыбается Паку.

— Я же сказал. Так я бы не смог вообще двигать ей, — горько усмехается танцор, вспоминая про протез.

— Хорошо, что ты не упал на другую ногу.

— Да. Это уже рефлекс. Так что иногда левая страдает больше, чем правая. Про… — Пак запинается, но затем уверенно продолжает. — Протез дороже чинить.

— Всё равно будь аккуратнее! — Чонгук непроизвольно тянет руки к ногам хёна и берется за щиколотки.

Чимина прошибает ток по левой ноге, который он чувствует от неожиданного жеста младшего. А вот правая… она ничего не чувствует. Первые секунды он захотел спрятаться от Чона, не показывая страха, но он знает, что этим только усугубит ситуацию. Тем более, младшего он давно простил.

Чонгук видит легкие колебания на лице хёна и хочет уже убрать руки, но слышит слова:

— Можешь посмотреть, — Пак сам поднимает другую штанину до колена.

Взору Чона открывается протез.

Он полностью заменяет голень правой ноги парня. Бежевый окрас внешней стороны сделан под тон кожи, чтобы не было так заметно. Еще он имеет сверху покрытие, которое имитирует форму настоящей ноги, словно под этим корпусом не металл, а настоящая кость.

Чон восторженно смотрит на ногу Пака.

— Вау! Он как настоящая нога! Охренеть! — Чонгук был готов запрыгать вокруг ноги Чимина, словно это была новая игрушка.

Из парня, который даже чуть-чуть сжался в теле, словно ожидая удара, вылетает сиплый неловкий смех. Его губы слегка дергаются, но чуть позже он смеется в голос с реакции Чонгука, который пытается поднять ногу.

— Ты такой ребенок! — Чимин мило улыбается младшему и расслабляет тело, позволяя трогать мелкому его протез.

— Сам ты ребенок! Прятал такое от меня! А почему он другой? У тебя их несколько?

— Да, у меня для разных нужд. Для просто ходьбы и повседневных дел. Для танцев, как тот, что ты видел. Он более мощный, но я не надеваю его в студию для выступлений. И этот.

Танцор знает, что Чон увлекается конструкторами, фигурками роботов и аниме на такую тему. Но он не ожидал такой реакции. Это очень его обрадовало.

— Я…я просто думал, после того случая, что ты вообще больше не вернешься…никогда, — добавляет Чимин и грустнеет, смотря на лицо Чона.

— Я больше никогда не уйду! И буду отгонять всех, кто причинит тебе боль! — он встает в позу, кладя руку на сердце.

— Да-да, все вы так говорите, — немного грустно усмехается Пак.

— Я серьезно! Извини меня, пожалуйста. — С лица Чонгука исчезает детская улыбка кролика, и в глазах появляется строгая уверенность в своих словах.

— Я правда не брошу тебя, — Чон понимает, насколько это интимно прозвучало в данный момент, и он закусывает губу, отводя взгляд.

За эти пару дней одиночества и репетиции дома, чтобы не видеть Чимина в студии, он одумался. Вспомнил слова своей бабушки: «Не бойся разговаривать. А если тебя не поймут и не примут, значит, это не твой человек». А Чон надеялся, каждый день, что Чимин его человек, его лучший друг и лучшая поддержка.

Чимин краснеет и поднимается на ноги. Слегка ударив младшего по накаченной груди, он с улыбкой тихо говорит:

— Я надеюсь…

***

Остаются считанные дни до выступления. Парни упорно репетировали каждый день, ведь никто из них не хотел проиграть.

В выходные от работы в студии дни они проводили репетиции с Хосоком, который был иногда свободен.

Главный хореограф студии больше поддерживал парней, чем помогал в репетициях, так как он не имел права прямо вмешиваться в ход подготовки, ибо это было нечестно. Когда Чон-старший первый раз пришел к ним, то увидел Чимина в шортах.

— Вау! Чимин-щи, а тебе идет! — Он был все еще в шоке от того, что Чимин быстро раскрыл правду Чонгуку. Но подозревал, что это произошло не просто так, по прихоти Пака.