– Что-то много ты слушаешь всех.

– Что-о… А что, по твоему я не прав?

Квиет не ответил. Складка проступила у него меж бровей. Откровенно говоря, Цельзий ему уже так надоел, что казался сейчас хуже горькой редьки. «Вот же пристал!..» – зло подумал префект.

– Лу-у-узий, а…

– Ну-у, что? Что тебе ещё?! – Квиет всё больше раздражался. Цельзий был сейчас совсем невыносим.

Увидев выражение на лице Квиета, декурион-гетул напрягся. Он знал, что это означало. Лузия лучше было не доводить до такого раздражённого состояния. Префект мог и не сдержаться, и взорваться. И тогда бы Цельзию мало бы не показалось.

Но вот через некоторое время складка на лбу у Лузия разгладилась, и он уже в более спокойном тоне гетулу всё-таки ответил:

– Всем понятно, что будет скоро… Принцепс настроен по серьёзному. Но давай, Цельзий, не будем это сейчас с тобой обсуждать. Ну сам понимаешь, не нашего это ума дело.

– Да, да, я всё понял, – мотнул головой старший декурион-гетул и надолго притих.

Двадцать восемь лет назад Лузий Квиет имел другое имя. Настоящее имя у него было Мабуале.

Высокий, отменно сложенный, с очень развитой мускулатурой натренированного атлета, стяжателя олимпийских венков и наград, ещё не в годах (точно возраст свой он не знал), с блестящей и очень тёмной кожей и пышной копной курчавых волос, префект Лузий Квиет когда-то жил в племени, обитавшем далеко к югу от Великой Ливийской пустыни (которую местные племена называли Сахарой), у величаво нёсшей мутные, жёлтые воды Ленивой реки (эту реку сейчас называют Нигер).

Отец Лузия-Мабуале был вождём. У него от младшей, четвёртой жены и родился Лузий.

«Как же называлось их племя?.. Чиари? А-а-а… Ачиари? Чинг… Чингирари?»

Лузий так и не мог вспомнить.

Он тогда был слишком мал.

Соплеменники Лузия ловили рыбу в реке. На лодках и у берега. А ещё собирали различные плоды с деревьев. Понемногу возделывали землю. И охотились. Чаще на антилоп, коз, жирафов и мелких птиц. Ставили на зверей и птиц сети и ловушки.

Их племя постоянно окружали опасности. Оно враждовало со многими соседями. Особенно с теми, которым принадлежали густые чащи на противоположном берегу Ленивой реки.

Однажды эти воинственные, зло настроенные соседи, и выкрали Лузия-Мабуале. Ему тогда не исполнилось ещё и шести лет. Его не убили ради ритуальной жертвы и не съели, как делали это с некоторыми захваченными детьми, а продали светлолицым купцам, привёзшим откуда-то с севера соль.

Купцам Лузий понравился, и они прихватили его с собой.

Три месяца находились они в пути. Вначале на лодках они поднялись по Ленивой реке до тех мест, где заканчивались леса. Лузий впервые увидел саванну – бескрайнюю степь, изредка оживлявшуюся рощицами пальм и полнившуюся стадами слонов и антилоп, и стаями птиц. За саванной начинались бескрайние пески Великой пустыни. Люди, обитавшие в ней, называли её Сахарой.

По истечении третьего месяца караван подошёл к большому городу. Город этот был Ламбесом. Населяли его в основном светлокожие. Там, на невольничьем рынке, и продали чёрного мальчугана, сына вождя.

Будто испугавшись чего-то, дорога метнулась в сторону от реки. Резкий поворот (удивительный для славящихся безупречной прямотой римских дорог) и неожиданно взору двухсот всадников предстала Бонония…

Всадники ещё обогнули вершину, сглаженную как стол, выделявшуюся на фоне соседних лесистых сплошной скалистой проплешиной, и достигли мильного столба. От этого столба дорога разветвлялась. Одна ветвь, пересекая речушку Тимак, устремлялась к Ад Аквасам и дальше – к Железным воротам (зажатому Дакийскими горами и Гемом узкому ущелью, через которое прорывался в привольно равнинную Мёзию Истр), а другая, короткая, совсем коротенькая, спешила к Бононии.

Полторы-две тысячи вышедших в отставку легионеров, с семьями и рабами, образовали вначале поселение-канабу при крепости, выбранной для пребывания командующего легиона II Скифского. Вскоре легион перевели в Дуростор, а поселение-канабу преобразовали. Она приобрела муниципальные права.

На десять-пятнадцать миль к югу и северу от Бононии земли очистили от леса, и теперь этот небольшой городок окружали сады, поля, засеянные злаками, в основном пшеницей, встречались и виноградники. Бононийцы из винограда давили вино, и как кельты и германцы из ячменя варили варварский хмельной напиток пиво. Их глиняные кувшины, большие амфоры для зерна и кубки использовали в хозяйстве не только жители долины Тимака, но широко расходились они и по всей остальной провинции, и даже встречались далеко к югу – в Македонии и Иллирии.

За стенами, выложенными из аккуратных плит песчаника, виднелись черепичные красные крыши домов, купола нескольких храмов, купол общественной бани-термы и небольшая (примерно на тысячу зрителей) цирковая арена.

– Может свернём туда? – спросил вновь подъехавший к префекту старший декурион Дед, то есть Цельзий.

– Не будем сворачивать! – бросил в ответ Деду Лузий

– Ну, там же можно хорошо подкрепиться. Да и вино в Бононии неплохое. Я знаю там одну таверну, которая называется «У Лупианы Фенистиллы». Я их вино уже не раз испробовал, – заметил гетул, и при этих словах он закатил глаза и мечтательно причмокнул.– Особенно оно хорошо, если не разбавлять его водой!

– Я же сказал, что не будем! Остановимся теперь только в Ад Аквасах! И об этом сообщи остальным, – ответил гетулу Лузий.

Квиет всем своим видом дал понять, что обсуждать это решение не намерен. Сегодня гетул-декурион ему показался особенно назойливым. Что касается службы, претензий к нему в общем то в последнее время не имелось. Он и усерден, и исполнителен. В этом он уступал только Кварту и Шадару. Тоже неграм, служившим декурионами в их але, и которые были давними друзьями и соратниками Лузия. Но вот язык у этого гетула был как у торговки с рынка. Не мог он долго держать его за зубами. И это был его главный недостаток.

Не успел Лузий в сердцах строго отчитать надоедливого старшего декуриона, как послышался вновь возглас. Уже откуда-то с боку, с обочины дороги:

– Приветствую тебя префект!

Квиет осадил коня, и оглянулся. У него невольно поднялась бровь. К мильному столбу подошёл седовласый морщинистый старик с изуродованным несколькими шрамами лицом. Одного глаза у старика вообще не было, и прикрывала отсутствующий его глаз широкая чёрная повязка. На ногах у незнакомца были легионерские калиги. Старик опирался на посох. За спиной у подошедшего был холщовый мешок. Видно старик направлялся из близлежащего поместья в город.

Квиет несколько сурово обратился к одноглазому:

– Приветствую!

– Юпитер Вседержатель и Громорвежец вам в помощь!– откликнулся незнакомец.

– И тебе того же! Кто ты будешь?

– Авлет Орозий.

– Это ничего мне не говорит, – ответил Лузий.

– Я бывший центурион V легиона Жаворонки, – пояснил старик.

– А-а! Знаю-знаю. Того самого легиона, который полностью пал с Фуском, – Квиет усмехнулся. – Выходит не весь V Жаворонки пал?! Кое кто из него и остался в живых…

– Было дело, префект, – не смутившись, ответил одноглазый. – Но меня за это не стоить укорять!

– Почему?

– Ну потому, что мы тогда не спасовали.

– Ты так считаешь, Авлет?.. Хм-м…– и Лузий при этих словах усмехнулся.

– Да! Мы бились до последнего!– возразил старик.– Никто из наших не дрогнул и не проявил малодушие! Мы бились отчаянно! Все! И не уронили честь V Жаворонки. А ведь он был сформирован ещё самим Цезарем, который первое время содержал его на свои средства. У нашего легиона было славное прошлое. Он участвовал в завоевании Галлии, сражался в Африке и Германии, подавлял возмущение батавов в низовьях Рейна, и только в Дакийскую кампанию ему очень не повезло. Он попал в устроенную даками засаду.

– Что, получается бились до последнего и никто не сдался?