Возражений не последовало, и Портновский поднял телефонную трубку:

– Сейчас я их вызову. Покажешь парням место, где шлепнулся. Пусть пошустрят там. Вдруг, кто чего заметил. Портфель не бумажник, в карман не сунешь.

– А сегодня на что играть? – спросила Рыжая.

– Возьмите мою долю. – Портновский двинул обратно принесенный шулерами сверток и предупредил: – Даю в долг!

Шаманов лежал в гримерной на старом промятом диване. Он сосредоточил слух на происходившем в директорском кабинете.

Кажется, дерзкое ограбление на улице прошло гладко. Ни ему, ни сестре с мужем нечего опасаться. Капитан не запомнил деталей обморока и постепенно свыкается с мыслью, что его подвело здоровье. Но с каждым разом карточные мошенники будут осторожнее. С сегодняшнего дня выигранные деньги перестанут хранить в номере, их перенесут в сейф под охраной костоломов. Вывод один – надо прекратить охоту на шулеров. Он предупреждал, что связываться с ними опасно и теперь риск возрастет многократно.

Усталость после ограбления сменилась недовольством. Как вразумить неугомонного Самородова? Когда он остановится? Видно правду говорят – аппетит приходит во время еды, денег много не бывает.

Тревожные мысли мешали Санату концентрировать внимание на окружающем пространстве. Он забыл, зачем с утра примчался в гостиницу и услышал долгожданные шаги только, когда Лия Беридзе подошла к гримерной.

В дверь постучали. Санат вскочил и распахнул дверцу, чуть не сбив девушку. Лия удивленно охнула, защищая рукой футляр со скрипкой. Он покраснел.

Она смущенно призналась:

– Помните, вчера… Я раньше не смогла приехать.

Санат разглядывал девушку и молчал. Без вечернего платья, в белой юбке в мелкую складку и красной блузке, с растрепанной челкой и задорным хвостиком вместо гладко уложенных волос, в балетках вместо туфель на каблуках, она выглядела свойской девчонкой.

Переминаясь на пороге, Лия спросила:

– Я слышала, вас называют Дирижер. Вы где учились?

– Нигде, – односложно ответил Санат.

– Странно. А почему такое прозвище?

Санат пожал плечами.

– А я закончила консерваторию в Москве. – Девушка приподняла футляр со скрипкой и напомнила: – Мы договаривались репетировать.

Санат сообразил, что загораживает проход, шагнул в сторону и жестом пригласил девушку в гримерную. Она заглянула в тесную неухоженную комнату и смущенно сказала:

– Нужен усилитель.

– Да, конечно, – спохватился он. – Пойдем на сцену. До ужина у нас есть время.

Это была его первая сознательная фраза, обращенная к девушке-скрипачке. Он разобрался в своих чувствах к ней. Помимо того, что он в восторге от ее игры на скрипке, ему нравится, когда она находится рядом, разговаривает с ним, смотрит в глаза и смущенно улыбается.

Санат еще в юности познал возможности своего голоса. Меняя тембр, он мог предстать перед собеседником приятным, полезным, умным и даже соблазнительным человеком. Сейчас он непроизвольно выбрал дружеский тон. Так разговаривают старые друзья, которые долго не виделись. Одна-две фразы – и будто бы не было разлуки.

– Если честно, я ждал тебя и задремал, – признался он.

– Я не смогла раньше.

– Ты что планируешь играть? – спросил он.

– Популярную классику и современные песни попробовать хочется. У электроскрипки особое звучание. С ней можно всё! Или почти всё, если ты подыграешь.

Лия не заметила, что тоже перешла на «ты». Голос Саната располагал к доверию.

В ресторане был санитарный час перед ужином. Официантки, в числе которых была и Светлана Ломакина, накрывали столы чистыми скатертями, расставляли приборы, ровняли стулья.

Санат подключил электроскрипку и синтезатор, проверил звучание беглым перебором клавиш и вопросительно взглянул на Лию. Девушка протянула ему ноты и предложила:

– Давай попробуем Каприс № 24 Поганини?

Скрипка легла на ее плечо, смычок коснулся струн. Она заиграла первые сольные ноты. Сначала робко, словно ступая в незнакомую реку. Первые ноты придали ей уверенности, скрипачка стрельнула глазами в партнера, требуя поддержки, и заиграла во всю мощь. Звуки скрипки, усиленные аппаратурой, пронзали пространство, дробились о люстры и трогали дрожью стекло бокалов.

Санат дал девушке время продемонстрировать мастерство и начал аккомпанировать. Музыка стала объемной, насыщенной и словно уплотнила воздух в ресторане. Дирижер не отвлекался на ноты. Он смотрел только на Лию, наслаждаясь видом пританцовывающей девушки, визуальным воплощением экспрессивной музыки. И блаженно улыбался.

Его внимание не укрылось от Ланы. Она обиделась. Ее парень смотрел на скрипачку так, как никогда не смотрел на нее!

После исполнения сложной композиции Лия шагнула к Санату и со смешливым укором заметила:

– Эй, Дирижер, не может быть, что ты нигде не учился. Не обманывай меня!

Санат решил, что правда будет выглядеть менее правдоподобно чем ложь, и придумал на ходу:

– В музыкальной школе, но не закончил.

– Слушай. А мы ведь так и не познакомились.

– Санат Шаманов, – представился музыкант. – А твое имя, Лия Беридзе, я слышал вчера десятки раз.

– Я не хотела пышного застолья. Папа настоял.

– Зато с подарком он угадал.

– Мама нашептала. Она любит музыку и меня прекрасно понимает.

Дуэт музыкантов сыграл несколько популярных песен. Лия начинала, а Санат подхватывал. Ей не нужно было объявлять номер, он узнавал мелодию с первых нот. Девушка смело импровизировала, Санат поддерживал ее музыкальные фантазии и получал в награду восторженные взгляды.

В ресторан стали пускать первых посетителей. Официантка Ломакина, как бы мимоходом, упрекнула музыкантов:

– Расшумелись тут!

– Это музыка, – не согласилась Лия.

Лана пригвоздила выскочку испепеляющим взором:

– Посторонним на сцену нельзя, сейчас метрдотель придет.

– Репетиция закончена, – объявил Санат, не желая обострять ситуация.

Лие не хотелось уходить, она призналась:

– Я была бы рада выступить для зрителей.

– Это не концертный зал, это ресторан.

– Зато здесь можно играть всё.

Подошли музыканты «Ночного шторма», в их мутных глазах штормило от похмелья. Они косо взирали на скрипачку, не понимая, что здесь делает вчерашняя именинница. Дирижер поведал Ковалю о желании девушки. Тот задумчиво почесал щетину. С одной стороны, как отказать дочке влиятельного человека, а с другой, придется ломать сложившийся репертуар. Если клиентам не понравится, парнас уменьшится.

– Как скажет Хозяин, – решил руководитель ансамбля.

Санат передал ответ, и девушка воспряла духом:

– Точно! Я скажу дяде Рудольфу, что папа разрешил. Портновский не посмеет возражать.

Музыкальный коллектив в привычном составе начал вечернюю программу. Лия сходила к Портновскому. Тот выслушал просьбу хорошо знакомой девушки и рассеянно кивнул в знак согласия.

Хозяину гостиницы было не до ресторанной музыки. Сегодня ему заявила о краже помирившаяся чета московского дантиста. И жена директора текстильной фабрики надоедает: почему до сих пор не нашли деньги, которые обронил в отеле ее муженек. А еще о пропавшем выигрыше карточных катал нельзя забывать. Чертовщина какая-то! Если кражи в «Жемчуге» продолжатся, это ударит по его доходам и репутации. Не звать же милицию. Начнется проверка – не откупишься.

Обрадованная Лия вернулась в ресторан. Она ничего не успела сказать, а Санат словно знал о решении директора и подбодрил девушку, вставив музыкальные такты Паганини в современную песню.

За одним из столиков Лия увидела своих двоюродных братьев по материнской линии: Георгия и Ираклия Давиташвили. Те призывно махали ей руками. С ними за столом находился кто-то третий.

– Ты знаешь, кто с нами? – вопрошал возбужденный Ираклий, усаживая Лию за столик.

– Федор Черенков! – радостно гаркнул Георгий.

Лия слышала это имя и по возбужденному состоянию братьев, любителей футбола, поняла, что перед ней известный футболист. Она решила продемонстрировать свою осведомленность.