В это время не сидел сложа руки он и как военный писатель. Верный своей привычке писать о важнейших событиях, свидетелем которых он был, Чуйкевич в 1813–1814 гг. опубликовал три книги, посвященные кампании 1812 г. («Покушение Наполеона на Индию 1812 года». СПб., 1813; «Затеи Наполеона в продолжении похода 1812 года». СПб., 1814; «Рассуждения о войне 1812 года». СПб., 1813). Его по праву можно причислять к первым историографам Отечественной войны.
Долго оставаться в отставке Чуйкевич не смог. 21 октября 1820 г. он вновь поступил на службу и был причислен к канцелярии Главного штаба. В 1821 г. его командировали «по особенному поручению» (так в то время часто именовались разведывательные задания) на международный конгресс в г. Лайбах (современная Любляна), а 12 декабря 1823 г. он получил чин генерал-майора. Последняя должность, которую он занимал с 25 октября 1829 г. ― начальник штаба Отдельного Оренбургского корпуса.
Несмотря на служебную занятость, Чуйкевич не оставлял занятий по военной истории. К 1829 г. он успел собрать 44 исторических журналов отдельных воинских частей, в которых содержался огромный по объему материал по боевой подготовке, быту и воинским традициям. Это обширное собрание послужило в будущем толчком для составления «Хроники российской армии». Сам же Чуйкевич не успел уже заняться подобным трудом, так как 17 августа 1831 г. был исключен из списков умершим[60].
Публикуемая записка П. А. Чуйкевича «Патриотическия мысли или политическия и военныя разсуждения…» хранится в Российском военно-историческом архиве (Ф. 494. Д. 14. Л. 1–14). Она была написана им после приезда вместе с военным министром в г. Вильно. По сути дела, этот документ можно рассматривать как обобщающий итог анализа разведданных о наполеоновской армии, накопленных русской военной разведкой в течение длительного времени. Не случайно и то, что автором записки стал Чуйкевич. Незадолго до этого произошла смена руководства главного разведывательного ведомства России ― Особенной канцелярии. Директор этого органа в 1810–1812 гг. полковник А. В. Воейков 19 марта 1812 г. был переведен по инициативе Александра I на должность командира 3-й бригады 27-й пехотной дивизии, поскольку оказался замешанным в деле М. М. Сперанского.
Назначенный на вакантный пост 21 марта 1812 г. полковник А. А. Закревский, до этого находившийся в составе Молдавской армии, вряд ли за короткий срок мог вникнуть во все детали полученной с 1810 г. развединформации. Именно поэтому Чуйкевичу, как единственному офицеру, прослужившему в Особенной канцелярии Военного министерства с начала ее возникновения, было поручено написать аналитическую записку о предстоящей войне с конкретными рекомендациями командованию.
По жанру эта записка относится как разновидность официально-делопроизводственной документации к комплексу проектов военных действий. С 1810 г. до начала войны в адрес высшего русского руководства было подано большое количество планов предстоящей войны с непобедимым доселе Наполеоном. Письменные предложения поступали не только из среды русского генералитета, в этом процессе активно участвовали и иностранцы.
Правда, комплекс предвоенных планов, ставший предметом исследования военными историками, ограничивается несколькими фамилиями: М. Б. Барклая де Толли (план 1810 г.[61]), П. И. Багратиона[62], А. д’Алонвиля[63], К. Толя, П. М. Волконского[64]. С известными оговорками к ним можно причислить предложения Л. И. Вольцогена[65], К. Фуля[66], Л. Л. Беннигсена[67]. Исследователями упоминались проекты Е. Ф. Канкрина[68], А. Вюртембергского[69], Я. П. Гавердовского[70], Ш.-Ф. Дюмурье[71], М. Л. Магницкого, фон Лилиенштерна[72], Фонтона де Верайона[73], К. Ф. Кнезебека и Г.-Ф.-К. Штейна[74]. До настоящего времени практически неизвестными остаются планы генералов И. Б. Барклая де Толли[75], Г. М. Армфельдта, Ф. Ф. Довре[76], Ф. П. Уварова[77], Ф. В. Дризена[78], подполковника барона И. Б. А. Кроссара[79], графа Фолькленда[80], русских офицеров А. И. Полева[81], Жанбара[82], В. И. Крона[83], И. И. Дибича[84] и ряда неизвестных авторов[85]. Можно предположить, что список составителей планов не ограничивается указанными лицами. Их, вероятно, было больше. Анализ же содержания этих проектов, как свидетельство борьбы среди русского генералитета по вопросу о выборе пути и средств к достижению победы, может стать предметом самостоятельного исследования. В то же время большинство предложений служило лишь фоном и не оказало прямого влияния на выработку планов, так как по многим причинам они не могли отвечать требованиям реальной обстановки накануне войны. Подавляющая часть указанных авторов не знала многих важнейших деталей, необходимых для процесса серьезного планирования, так как не была ознакомлена с информацией о состоянии русских сил на границах и не имела доступа к разведывательной документации об армии Наполеона.
Чуйкевич же по занимаемой должности, как никто другой, великолепно знал все разведданные о военно-экономическом потенциале наполеоновской империи, занимался перед войной передислокацией русских воинских частей, был знаком и с большинством указанных нами проектов, которые, как правило, попадали в Особенную канцелярию и хранились в ее архиве. А самое главное, он был близок к военному министру, в чьи обязанности входила окончательная разработка военных планов. Вероятнее всего, молодой офицер неоднократно докладывал свои доводы М. Б. Барклаю де Толли. Но чтобы мнение разведки было учтено на завершающем этапе планирования, глава военного ведомства потребовал представить официальное письменное заключение, каковым и явилась рукопись Чуйкевича.
По своему характеру его записка была интересным эссе по прогнозированию войны, но вряд ли воспринималась современниками как план военных действий, хотя бы потому, что автор не являлся признанным авторитетом и не мог претендовать на это в силу своей молодости и небольшого чина. Ценность записки, на наш взгляд, состояла в убедительной аргументации необходимости отступления до момента равенства сил и ведения активной партизанской войны. Вероятно, любой грамотный штабной офицер, имея несколько лет доступ к секретной информации, пришел бы к аналогичным выводам, сделанными Чуйкевичем, так как сведения разведки не оставляли сомнений, что противнику удалось создать численное превосходство на всей протяженности границ с Россией. Да и сами его рассуждения во многом базировались на рекомендациях, высказанных в донесениях из-за границы наиболее компетентными русскими разведчиками: полковниками Ф. В. Тейлем фон Сераскеркеном и А. И. Чернышевым[86].
