Сама история задумки романа о Франкенштейне столь увлекательна, что, кажется, любой художественный вымысел уже будет лишним. И всё же писатели, сценаристы и режиссеры многократно обращались к этой теме, воссоздавая события лета 1816 года с большей или меньшей степенью достоверности. Данный роман не стал исключением. Не являясь в полном смысле слова историческим, он во многом опирается на подлинные документы – дневник Джона Уильяма Полидори, письма Мэри и Перси Шелли. Однако автор позволил себе временами подтасовывать факты в угоду собственному замыслу, добавить несколько вымышленных персонажей и немного фантастики.

В оформлении обложки использованы портреты Мэри Шелли (художник неизвестен, 1820-е гг.) и Джона Полидори (Ф. Гейнсворд, 1810-е гг.).

Моря давно не ведали приливов…

Погибла их владычица – луна;

Завяли ветры в воздухе немом…

Исчезли тучи… Тьме не нужно было

Их помощи… она была повсюду…

Джордж Гордон Байрон. «Тьма» (1816 г.)

Перевод И.С. Тургенева

Одиннадцатого июня выпал снег. Он ложился на берег мягким ослепительно-белым ковром и не таял вопреки законам природы. В его оправе гладь Женевского озера казалась черной кляксой на девственно чистом листе бумаги, на котором пятерым путешественникам предстояло в скором времени увековечить свое пари. Говорили, что год без лета принесет катастрофический неурожай и голод. А еще поговаривали, будто тут не обошлось без происков темных сил, и холод, сковавший Европу, знаменует появление страшного монстра, терзаемого неутолимой жаждой крови. Но люди, говорившие это, не подозревали, что порождение тьмы уже много лет ступает по грешной земле.

Впрочем, сейчас мысли Мэри Годвин занимает отнюдь не кровопийца из древних преданий, а голубоглазый малыш в колыбели. Крошка Уильям носит фамилию отца – известного поэта, с которым Мэри сбежала из дома в шестнадцать лет, влюбленная, наивная, вдохновленная примером покойной матери. Теперь, спустя два года, она была бы счастлива назвать Перси Биши Шелли своим мужем, но – увы! – формально он всё еще считается мужем Гарриет, пожиная плоды необдуманного брака.

– Ты идешь, Мэри? – звонкий голос Клер выводит ее из задумчивости, а в следующий миг в дверях показывается смуглое личико, обрамленное угольно-черными волосами. – Нас давно ждут на вилле Диодати!

Мэри хорошо понимает нетерпение сводной сестры. Они почти не разлучались с тех пор, как ее отец Уильям Годвин женился на матери Клер. Только тогда черноволосую девочку звали Джейн Клермонт, а «Клер» появилась на свет в день, когда она взошла на подмостки Друри-Лейн по протекции лорда Байрона. Поэт легкомысленно позволил их взаимоотношениям зайти слишком далеко, тем самым предопределив дальнейшее развитие событий. Если бы он не состоял в подкомитете правления главного лондонского театра, то, скорее всего, никогда не встретил бы мисс Клермонт. Удивительно, как одно несущественное на первый взгляд обстоятельство способно повлиять на ход истории.

Пока Клер строила планы, Джордж Гордон Байрон отправился в путешествие по Европе. Дело в том, что он более не мог оставаться в Англии. После развода, причины которого не разглашались, последовал скандал, вынудивший автора знаменитого Чайльд-Гарольда покинуть Альбион и его высший свет. В глазах английского общества нет порока страшнее несоответствия придуманным стандартам. Клер прибегла к небольшой хитрости, чтобы уговорить Мэри и Перси отправиться следом за ним в Швейцарию. Как и всё тайное, хитрость раскрылась: выяснилось, что Байрон их не приглашал. К счастью для барышни, два поэта легко нашли общие темы для бесед и в скором времени стали друзьями. Шелли снял скромный коттедж в десяти минутах ходьбы от дома Байрона. Почти каждый вечер милорд принимает их у себя.

Оставив полугодовалого Уильяма под присмотром мадам Шапюи, Перси и две его спутницы спешат по тропе через виноградник в «Бель Рив» или попросту на виллу Диодати. Мелкий колючий снег сменился неприятным дождем, так что троица успевает изрядно промокнуть, прежде чем достигает одиноко стоящего на холме трехэтажного здания с колоннадой и балконом.

Берже, швейцарский слуга Байрона, приносит им пледы. Немного обсохнув у камина, гости садятся за стол. Мэри украдкой поглядывает на Перси. Ее охватывает привычный восторг при мысли, что этот Аполлон с золотисто-каштановыми волосами остановил свой выбор на ничем не примечательной дочке философа со Скиннер-стрит, хотя мог получить любую красавицу от Лондона до Озерного края. По правде сказать, она немного завидует природному обаянию и непосредственности Клер. Сводная сестра желает прославиться во что бы то ни стало, оттого и подалась в актрисы. Мэри же с детства живет в мире своих фантастических грез, не решаясь поделиться ими ни с одной живой душой. В Перси ее восхищает благородство и свободомыслие, а главное – твердое убеждение, что два любящих сердца должны стучать в унисон, отринув предрассудки и общественное осуждение. В это верила и мать Мэри, давшая ей жизнь ценой своей собственной, но продолжающая незримо руководить поступками ее отца.

Клер не сводит влюбленных глаз с лорда Байрона. Его холодность по отношению к ней, несомненно, объясняется меланхолией, вызванной уходом жены и отвратительными слухами о его связи с единокровной сестрой. Клер не верит ни единому слову завистников и недоброжелателей своего кумира и мечтает, чтобы он поскорее утешился в ее объятиях. Ведь жена ранила лишь его гордость, но не сердце, которое – Клер не сомневается в этом ни на минуту – всецело принадлежит ей одной. К тому же есть и другая причина, по которой она уговорила друзей провести лето с Байроном. Однако о ней барышня до поры до времени предпочитает молчать.

– Раштон, попроси доктора Полидори спуститься в столовую, – лениво произносит поэт, обращаясь к своему красавцу-пажу. – Очевидно, ему требуется особое приглашение.

Молодой человек удаляется, представляя себе лицо доктора, когда этому выскочке наконец воздастся за то, что возомнил себя выше Роберта Раштона, поступившего на службу в дом знатного лорда еще в Ньюстеде1. С тех пор паж сопровождал своего господина во всех поездках, выполнял различные поручения и, что греха таить, не только стелил ему постель, но и время от времени согревал ее. А кто такой Джон Полидори? Всего-то несколько месяцев пользует хозяина и мало того, что ест с ним за одним столом, так еще и заставляет себя ждать!

Байрон смотрит вслед Раштону, продолжая улыбаться. Ему идет усмешка. Во взгляде поэта, независимо от настроения, светится озорство – иллюзия, возникающая благодаря сочетанию формы глаз и изгиба бровей. Он выглядит старше своих двадцати восьми лет, но объясняет это тем, что чересчур располнел за последнее время. И потому твердо вознамерился сбросить лишний вес. На столе перед ним стоит лишь бокал вина. Гости еще ни разу не видели, чтобы лорд Байрон ел, а он только однажды вскользь упомянул о своем особом меню, диктуемом строгой диетой.

– Зачем ты носишься с этим странным доктором, Альбэ2? – щебечет Клер, называя возлюбленного прозвищем, закрепившимся за ним на вилле Диодати. – Разве ты нездоров?

– Его приставила ко мне одна дама. Она вообразила, что я хожу во сне. Полидори недавно защитил диссертацию по лунатизму, и я согласился терпеть его компанию, чтобы не огорчать даму, которая мне весьма дорога.

Черные глаза Клер вспыхивают ревностью.

– И кто она? Ты ее любишь?

– Не говори глупостей, Клер, – морщится Байрон. – Любовь – это полная чушь. Избитый термин, обозначающий смесь комплиментов, романтики и лжи.