Тело начало предавать. На Поттера нахлынули приятные воспоминания, в которых фигурировал Том, и он готов был растечься у ног своего мужчины, шепча о том, как же сильно тосковал. Собрать расплавляющиеся нервы в кулак дорогого стоило, как и отвести взгляд в сторону, отозвавшись сухим «пройдёмте со мной».

— Лучше бы ты притворился, что не знаешь меня, — тихо обратился к нему Гарри, стоило отойти на безопасное расстояние.

То, что Том назвал его по фамилии, когда никто другой её не называл, неправильно. Он мог подставить себя. Но несмотря ни на что, Гарри крепко обнял мужчину, не в силах больше сдерживаться. Руки дрожали, ноги отказывались держать, в груди невыносимо сильно ныло, а из глаз хлынули слёзы. Он слишком, слишком сильно скучал и хотел насладиться теплом возлюбленного хотя бы чуть-чуть, прежде чем его оттолкнут от себя. Именно такого отношения он заслужил. Однако…

— Карамелька, — на выдохе обратился к нему Реддл всё тем же ласковым, любимым Гарри, прозвищем и не просто обнял в ответ, он приподнял парня над землёй, сжимая до боли. Его губы невесомо касались волос и кожи парня, куда только могли дотянуться, наплевав на неопрятный и не слишком свежий вид. — Мой мальчик… Боги, я так скучал по тебе. Как же скучал…

— То-о-о-ом, — тихо проскулил Гарри и слёзы усилились. Он был не в силах поверить услышанному, ведь… совсем не заслужил этих объятий. Этих искренних, наполненных болью, слов. Этой любви. — Я тоже скучал. Каждое утро просыпался с тобой перед глазами, — с дрожью признавался Гарри, не повышая голоса, и вдруг прижался к губам Тома, без которых не мыслил своей жизни.

Целовать после долгой разлуки неимоверно сладко. Забывалось всё, кроме, пожалуй, чувства вины. Потому что Том скучал. Скучал всей душой и испытывал сильную боль. А Гарри предал его любовь, когда ушёл из дома. Ушёл из его жизни, не оставив после себя ничего. Он не смел так поступать. Не после всех признаний. И потому совесть так беспощадно сжирала его изнутри. Заслужил.

— Как же я тебя люблю…

— Так не убегал бы, — с горечью прошептал, почти касаясь своими губами губ юноши.

Отстраниться чуть больше Том не желал. В нём проснулась физическая зависимость — пока не ощупает всего, пока не исцелует до пульсирующей боли — не отпустит. Не отстранится. Эта болезненная жажда читалась как в действиях, так и в глазах. Плевать он хотел на посторонних, что могли появиться в пределах видимости. Плевать на весь мир. Подождёт.

— У меня было время, чтобы выяснить причину твоего ухода. Прости меня, малыш, прости, прошу. Я заставил тебя пережить настоящий ужас. Поверь, у меня и в мыслях не было вечно скрывать от тебя правду. Я лишь хотел подготовить тебя к этому. Дать чуть больше времени, ведь это не просто, принять другую сторону меня. Для обычного человека совсем не просто…

— Нет, нет, Том, — поспешил остановить поток раскаяния Гарри, вцепившись в плечи мужчины мёртвой хваткой. — Ты не должен извиняться. Это я, я должен просить прощения, что заставил тебя страдать. Я совсем этого не хотел. Просто… струсил. Думал, что раз ты убил человека за то, что… он отказался отдавать тебе какие-то бумаги, то… меня и вовсе уберёшь как свидетеля. Но теперь… теперь вижу, что ты бы этого не сделал. Я такой идиот, Том! — нервы не выдержали и плач перерос в тихое рыдание. Гарри прижался к груди мужчины, не в состоянии его отпустить. Не сейчас. И, наверное, никогда.

Если бы Гарри не заплакал так горько, с неконтролируемой дрожью и всхлипами, Том не смог бы переключиться на его успокоение. Признание не просто удивило, оно повергло в шок. Он буквально одеревенел, в красках представляя версию мальчишки. Версию себя-ублюдка, что печется лишь о своей безопасности и готов пожертвовать всем, даже дорогой и единственной любовью, только бы никто не раскрыл его страшного секрета, второй личности. Не бывать такому никогда.

Он полностью переключил внимание на рыдающего мальчика, чуть ослабляя хватку, чтобы не причинять боль, и стал гладить по затылку и по спине, подкрепляя ласку нужными словами и поцелуями в макушку или висок. Волшебное воздействие. И ведь оно в самом деле помогало, сначала избавив от дрожи, а после от слёз. Только нос, полный соплей, и покрасневшие, мокрые глаза указывали на недавнюю истерику парня.

В последний раз швыркнув носом и вытерев его и без того испачканным рукавом, Гарри постарался улыбнуться, показывая, что всё теперь хорошо. Том, что не следовало забывать, прибыл сюда по работе. Ему нужно узнать то же, что узнал Гарри, пока есть такая возможность. И пока никто не начал ничего подозревать.

— Мне надо рассказать тебе то, что здесь творится.

— Да, надо, — согласился мужчина, так и не отпуская, — но, видит Бог, я бы предпочёл забрать тебя отсюда и увезти домой.

— И я бы согласился, но боюсь, это тебе придётся какое-то время пожить в этом городе, чтобы контролировать происходящее, — грустно заметил Гарри. Он бы и сам хотел вернуться к Тому, искренне веря, что и дня больше без него не продержится. Картинка того ужасного эпизода померкла, как мокрая бумага под дождём. Но сейчас Тому нужно разобраться с тем дерьмом, в которое Гарри по случайности сунул голову. — Чтобы тебя не грузить, скажу так: по документам вашего проектировщика, здесь стоит обалденная и дорогая итальянская проводка. По документам застройщика, менее крутая — немецкая. По факту, двужильное дерьмо с поганой изоляцией, которая и сама сгорела, и нас чуть не сожгла. Разница в стоимости, соответственно, легла в карман вышеупомянутым людям. Тебе придётся натравить самую дотошную инспекцию, чтобы добраться до источника этого безобразия. Дин, наш сантехник, тоже придирался к местной структуре, но там уж я ничего не понимаю.

— Ну, конечно, — с сарказмом протянул Том, нисколько не удивившись рассказу парня. Зажравшиеся люди, готовые извернуться как угодно ради «лишних» денег, наплевав на качество, заслуживали отдельный котёл в аду. — Куда без жажды набить свой карман парочкой лишних купюр.

— Да, только проблема в двух вещах. Первое, проводку надо менять, а значит, её нужно закупить. То есть, опять затратятся те же деньги на то же самое, а запрашивать их будут у главного филиала, то есть у тебя, и получится, что тебя попытаются нагреть повторно, — в экономических аспектах Гарри смыслил совсем чуть-чуть и то лишь потому, что много раз слышал разные истории от отца-финансиста. Но, в любом случае, он желал обезопасить Тома. — Вторая проблема, когда ты прижмёшь жмотов и они догадаются, откуда ты всё узнал — твой источник сведений будет устранён.

— Я умею вести переговоры, Карамелька. Как и выводить людей на чистую воду, обойдясь без потерь со своей стороны и той, что представила помощь.

— Да. И я в тебя верю, Том. Ну а теперь, нам нужно возвращаться к работе. Мы всё делаем под ключ, так что все здесь до окончания работ. Если только что-то не поменяется, — отчитался Поттер, не собираясь ни скрывать что-либо, ни бегать. Хватит.

— Я хотел бы забрать тебя с собой в отель после окончания рабочего дня, — признался в своём желании Том. К сожалению, он не был готов расставаться больше чем на сутки. Не после воссоединения. Думая о том, что они вот так просто разойдутся на неопределенный срок, он ощущал сильный дискомфорт в груди. — Ты ведь позволишь мне приехать за тобой, Гарри? Прошу. Я слишком долго пробыл без тебя и не хочу отпускать.

— Я сам хотел тебе предложить снять номер, — усмехнулся Гарри, пусть до этого ему казалось, что он совершенно разучился это делать. — И тебе бы выспаться. На твой «макияж в стиле енота» смотреть страшно, — парень положил руку на лицо мужчины и нежно провёл по щеке, после чего отвёл руку. Та была грязнючей, что и словами не описать. Такими вообще нельзя было касаться Тома! — Приезжать за мной не надо. Не подставляйся. Я сам приду к тебе, только скажи куда и когда.

Адрес отеля и номер были даны незамедлительно, после чего Реддл позволил себе насладиться последними поцелуями, и каждый последующий был длиннее и ненасытнее, подводя к неизбежному — временному разрыву. Чтобы снова надеть на себя маски, притворившись совершенно незнакомыми людьми, что вели исключительно важную беседу в установленных рабочих рамках.