Как я приехала, немного в себя пришла, где-то через пару дней, тетя со мной разговор завела: "Ты взрослая, Настенька, почти совершеннолетняя, ты теперь сама о себе должна заботиться. Я, чем могу, буду помогать, помни. Будь умницей, не плачь больше, а то я сама, на тебя глядя, сейчас разрыдаюсь. Сирота ты. Нет больше Вали (так звали маму), а отец твой...да, ты ведь до сих пор не знаешь его, Настя...Отец твой..." Она так это сказала, что я тут же поняла, что дальше последует имя моего отца или какая-то другая информация о нем, и что-то во мне так передернулось, так встрепенулось, что я тут же уши заткнула и заверещала во весь голос: "Не смей! Не говори! Не надо!", и пулей - от тетки...И больше не разговаривала с ней: телефон выключила, к входной двери не подходила. А потом у меня день рождения был. Я его дома просидела - никуда не хотелось идти. Друзей послала подальше - никого не хотелось видеть. И тут - звонок в дверь. Я подошла. Думаю, гляну, кто там, и отойду. Смотрю: никого, только удаляющиеся шаги по лестнице слышны. Приоткрыла дверь - на коврике лежит конвертик небольшой. И...подумала я, что это один...ну, было у нас с ним на практике...мой сокурсник...решил таким образом поддержать, так корректно, чтоб не задеть неловким словом, взглядом...Открыла. Керженцев А.Б. Надпись на небольшом клочке бумаги. И все. Я не знаю никакого Керженцева. Хотя нет - на восьмом этаже живет такой толстый дядька, у него жена - неприметная крашеная блондиночка и двое сыновей - одного недавно в армию провожали...Стоп! Подчерк! Почерк - тетьгалин, как же я раньше не заметила...Черт! Черт! Черт!
-Сволочь ты! Сволочь, не подходи ко мне больше! Будь ты проклята! - орала я в лестничный проем, пока соседи не выглянули из своих квартир и не поинтересовались, что происходит.
Но как ни странно, встретив в следующий раз тетю Галю, я ничего не сказала ей о той записке, а она в свою очередь - не стала сыпать соль на мои раны рассказом о том, как мою мать угораздило влюбиться в этого мерзкого типа, живущего двумя этажами ниже нашей квартиры.
Часть вторая. Пишу уже на следующий день. Не хочу перечитывать то, что настрочила ночью - тяжело вспоминать все это. Лучше продолжу - расскажу о своей литературной деятельности. Для начала - почему я так назвала свой рассказ.
Маленькой я много книжек разных читала - сказок, конечно. И рисовать любила, и из пластилина лепить - творческая личность, в общем. А вот друзей у меня было мало. Не было понимания со сверстниками.
Как-то летом, когда двор наш был пуст и тих, потому что другая ребятня разъехалась по деревенским бабушкам-дедушкам или пионерлагерям, мама отправила меня на улицу, вручив потрясающий подарок - коробку цветных мелков. Я сразу же с воодушевлением принялась рисовать на асфальте. Окружающий мир отступил куда-то далеко, я погрузилась в свои мечты и ничего не замечала. И вдруг: "Что ты рисуешь, девочка?" Обернулась и увидела, что в нескольких шагах от меня на корточках сидит "дяденька" - молодой парень в сером пальто. Тепло, а он в пальто - странно, непонятно почему. Я знала: во дворе его дразнили Патлатым - потому что он носил длинные волосы - и соседки за его спиной с таинственно-испуганным видом перешептывались: "наркоман". Я тоже немножко боялась, хоть и ничего не понимала. Но страшно было лишь чуть-чуть...он сидел позади меня и внимательно смотрел на мой рисунок - у него были светло-голубые глаза и такой взгляд...мятный...как будто ему больно или холодно, как будто он очень устал и грустит, как будто....он долго-долго шел по пыльным дорогам удивительных и таинственных стран, видел кровожадных разбойников, видел злых колдунов, превращавших прекрасных принцесс в жаб, видел драконов, извергающих пламя и дым...и теперь пришел...
-Видишь, это поляна, где живут феи. Сейчас ночь и небо фиолетовое, как чернильная клякса...А посреди него луна - такая огромная и белая, будто большущий снежный ком. И звезды... маленькие колючки...светятся, видишь? Трава зеленая, в ней цветы: это роза (у меня она не очень хорошо получилась - ее сложно рисовать), это лилия, это колокольчики - синие, а это ландыши - такие же, только белые. А между цветами, смотри внимательно, они очень маленькие - танцуют феи...в шляпках...шляпки со-о-всем малюсенькие - их никак не нарисуешь...Феи танцуют под музыку...ля-ля-ля...
Я мурлыкала себе под нос какую-то сочиненную на ходу мелодию. Я совсем забыла о нем, а он никак не давал о себе знать...И я не заметила, как он ушел. Потом он еще несколько раз наблюдал за тем, как я рисовала, всегда молча, незаметно, так что я перестала обращать на него внимание.
Дальше - лето кончилось, я пошла в школу, кажется, во второй класс. Через какое-то время он умер. От передозировки. Так говорили во дворе, так я запомнила, хоть тогда и не понимала, что это значит...Не помню, чтоб сильно расстроилась - я его почти не знала. Но с тех пор я часто вспоминаю...фей в шляпках, которые танцуют среди цветов под большой белой луной, похожей на огромный снежок...И он...его волосы развеваются на ветру и путаются светлыми прядями в лучах звезд-колючек...Там...
Это ведь красиво...И я пишу об этом сказки и рассказы, полные чудес, приключений...мятные, холодные, светло-голубые...
Класс! Такой отрывок суперский выписался - на одном дыхании. Ведь получается же иногда...Вот и сегодня Александр Эдуардович хвалил...правда, не за мои произведения, за другое...Кстати, и про него настало время рассказать.
У меня настроение хорошее было - решила прихорошиться: накрасилась, сделала маникюр, надела коротенькую черную юбочку, облегающую футболку с красными розами на груди, соломенную шляпку - фея! Пришла в наш ДК, теть Галю встретила, она с ног до головы меня холодным взглядом окинула и констатировала: "Смело...но глупо". Что поделаешь - такой она человек, не может не зацепить. У нас в клубе была репетиция - готовили блоковский вечер к 7му августа - годовщине смерти поэта. Я читаю "Девушка пела в церковном хоре...", а Александр Эдуардович мне замечания делает, что я какая-то подавленная, рассеянная, не могу стихотворение прочувствовать (а как тут прочувствуешь, когда тебе уже теть Галя все настроение испортила), я только стою перед ним, как дурочка, краснею и юбку одергиваю. Вышла из ДК расстроенная и вспомнила, что надо травы свежей Хьюшке нарвать. А перед ДК - лужайка небольшая, ну я присела, достала пакет...Ползаю на четвереньках и декламирую, с обидой, со слезами в голосе:
Девушка...пела...в церковном хоре,
О всех усталых...в чужом краю,
О кораблях...ушедших в море,
О всех...забывших радость свою...
-Настюша, ты чего зеленые насаждения портишь?
