Даша протянула Темочке свое печенье.
-- На, я обещала.
-- Спасибо, я уже наелся.
Даша серьезно вздохнула и принялась грызть печеньку.
Нам предстоял еще и путь назад.
-- Давайте поедем обратно на автобусе. Я заплачу, -- сказала я.
Ира тут же спохватилась:
-- Хорошо, тогда я в "Ашане" куплю кое-то. Чтоб с пользой проехаться.
Она набирает огромный пакет дешевой еды. И мы возвращаемся.
В автобусе Даша садится возле меня и начинает рассказывать о своих школьных проблемах. Я пытаюсь объяснить, что все это когда-нибудь покажется ей смешным. Она не очень-то верит.
Хорошо, что мы все когда-нибудь вырастаем.
Банка огурцов
Я превратилась в электрообогреватель. У нас был такой в деревне -- за решетчатой перегородкой докрасна раскалялась спираль. Внутри меня тоже что-то накалилось и не желало охлаждаться. Температура под сорок держалась вторую неделю. Я лежала в Боткинской больнице, в палате, рассчитанной на четверых человек.
На соседней кровати обреталась девочка семнадцати лет, тоже горевшая.
Еще с нами были две бабуси -- тихая и громкая. Тихая просто читала книжку, а громкая все ругалась по мобильному с родственниками.
Кто-то из родственников заходил к ней каждый вечер -- и всегда кто-то новый, ведь невозможно вытерпеть такую бабку два дня подряд. (Родне повезло -- их было много, и они сменяли друг друга на боевом посту.)
К тихой бабушке никто не приходил, и она вообще не вставала с кровати, я даже не знаю, когда она ходила в туалет.
Хотя -- с другой стороны -- меня тоже не тянуло в это место.
Ибо нечем.
Кормили в больнице странно. Я ничего не имею против хлебных котлет. Они тоже люди. Но тертая вареная морковка на гарнир! Или тертая вареная свекла! Это и правда невкусно. Очень невкусно.
Девочка, лежащая рядом, любила что-то рассказывать о себе.
-- Меня мама так плющит, так плющит!.. Хочет, чтоб я обязательно вышла замуж, когда вырасту!
-- А ты еще не выросла? -- удивляюсь я. -- Ты, по-моему, метр семьдесят где-то!
-- Не-е-ет, я еще не выросла! Выросла -- это когда диплом получила! Мама хочет, чтоб я диплом получила -- и замуж. А я ей -- что в семье хорошего? Ну вот что?
-- Те банки, что в самом углу полки стоят, не открывайте -- это на особый случай, для гостей! -- кричит в телефон громкая бабка. -- Я туда самые отборные помидоры запихивала!
Девочка давится смехом и прикрывает лицо уголком одеяла, чтоб бабка не заметила.
Вечером девчушку навещает мама.
Удивительно, как она на нее похожа. Такая же неуловимо смешливая, легкая женщина.
-- Я тебе пирожков принесла. Тут монастырь недалеко, там в лавке всякие пирожки продают -- я решила взять на пробу. Тут с рисом и с гречкой -- не знаю который какой.
-- Ма-ам, а в них лук есть?
-- Ой, не знаю!
-- Ма-а-м, ну я же не люблю с луком!
-- Ну надломишь, поковыряешь...
-- А потом, если что, выкинуть? Нехорошо!
-- Отдашь кому-нибудь...
-- Расковырянный пирожок?
Мама смеется:
-- Ну глупая я, глупая!
Она обнимает девочку, но та вырывается, забирается под одеяло и натягивает его до самого носа.
Мама легонечко касается ее лба.
-- Я вот сейчас шла по коридору, а там на лавочке мужчина с женщиной сидели. Она вся такая сопливая, несчастная... А он ее обнимает, жалеет...
-- А в Англии в XIX веке, если какая-нибудь графиня болела, она запиралась в своих покоях, пока не поправится, чтобы муж ее в таком неподобающем виде не увидел!
Мама улыбается и качает головой. И поворачивается в мою сторону.
Я быстро закрываю глаза, чтоб не догадались, что я подсматриваю.
-- Совсем девочка с лица спала! Аж прозрачная! Ладно, пойду я...
Несколько шагов, и -- шлепанье босых ног по полу:
-- Ма-а-м, ма-а-ма!
-- Ну что ты босая вскочила! Иди, иди ложись! Хорошая моя девочка!
И много-много чмоканий в щеки и тихого смеха.
Перед сном я съела два пирожка -- с гречей и рисом. Хоть какая-то нормальная еда.
Ночью -- мы все проснулись от грохота. Бойкая бабка вскочила первой и зажгла свет.
Оказалось, что тихая бабушка запнулась обо что-то и растянулась на полу.
