–Секрет фирмы, – загадочно ответила я и демонстративно выставила перед собой руки, когда похожая на облаченный в медицинский халат колобок докторша предприняла попытку меня обнять, – не нужно, не стоит благодарностей, помогать людям – это мой долг.
Моя пафосная фраза заставила медичку благоговейно закатить глаза, и мне оставалось лишь поражаться, насколько восприимчивы некоторые люди к дешевой патетике. А ведь я всего лишь качественно выполнила свою работу, причем, далеко не бесплатно. Ну да ладно, клиент доволен, и это главное.
–Теперь-то вы, наконец, пустите нас к Ранги? – Вероника мужественно выждала, пока докторша окончательно удостоверится в том, что больницу изволила самолично посетить сама прославленная мадам Изольда, а не прикрывшийся ее честным именем двойник, и снова вступила в изначально незадавшийся разговор.
–Не положено, – резко скисла врачиха и из румяного колобка сразу превратилась в непропеченную ватрушку, – мадам Изольда, эта девушка точно с вами?
–Со мной, – сдержанно кивнула я, – думаю, ничего страшного не случится, если вы пойдете нам навстречу. В конце концов, из любого правила есть исключения.
На щекастом лице докторши явственно отразилась противоречивая внутренняя борьба. Гипноз бы тут, однозначно, не помешал, но мне никак нельзя разбрасываться драгоценной энергией по пустякам.
–По этой лестнице можно подняться в терапию? – измученная тягостным ожиданием блондинка заметила признаки терзающих медичку сомнений и сходу взяла быка за рога.
– В реанимацию, – мрачно поправила Веронику моя бывшая клиентка, – я пропущу только мадам Изольду, вы оставайтесь здесь.
–Как в реанимацию? – испуганно ахнула блондинка и уже собралась разразиться бесчисленными вопросами, но я жестом приказала ей молчать. Не ровен час, на дикие вопли обезумевшей «рабы любви» сбежится толпа дюжих санитаров во главе с незабвенным Петруничевым и нас не только обгавкают, но и дружно выдворят на улицу.
–Больному стало настолько плохо? – едва слышно поинтересовалась я у круглолицей медички, бесшумно ступающей по слабо освещенной лестнице.
–А чего вы хотели, с таким-то диагнозом? – свистящим шепотом возмутилась докторша, – пневмонию лечить надо, а он к себе даже прикоснуться не дает. Элла Сергеевна из терапии рассказывала, что он там чуть все отделение не разгромил, когда ему медсестра попробовала укол поставить. Говорят, к вечеру он заговариваться начал и через раз сознание терять, так, представьте, стоит со шприцом к нему подойти, мгновенно глаза открывает и опять дурдом по новой.
–Неужели вы всей больницей с одним пациентом справиться не в состоянии? – недоверчиво повела плечами я, -ну скрутили бы его вдвоем-втроем и вкололи все, что надо. А если он на тот свет отправится, как потом объясните, что вины врачей не было?
–Этот ненормальный написал отказ от госпитализации,– докторша выразительно покрутила пальцем у виска, – по идее, он сейчас вообще чужое койко-место занимает, вон в ожоговом больные вообще в коридоре лежат – как холода вдарили, бомжи руки-ноги пообмораживали, принимать не успеваем. А что делать, не на улицу же выгонять, если он даже встать сам не может? Вот Элла Сергеевна его в реанимацию и перевела, чтобы в случае чего успеть к аппаратуре подключить. Не дай бог никому таких пациентов, его все девчонки-медсестры боятся – говорят, как зыркнет, там душа в пятки уходит. И представьте еще, ни одной прививки у него нет, будто всю жизнь на необитаемом острове прожил. Мадам Изольда, вы мне одну вещь пообещайте, пожалуйста!
–Что именно? – я остановилась в шаге от ведущих в реанимационное отделение дверей и пристально взглянула на нерешительно мнущуюся врачиху.
–Поймите меня правильно, мадам Изольда, я вас очень уважаю и после того, как у меня все так удачно сложилось с квартирой, я вам полностью доверяю, но у нас тут все-таки государственное учреждение, все строго…
–Ну, и.? – нетерпеливо звякнула браслетами я,– говорите конкретно!
–Я не знаю, как вы его собираетесь лечить, но если вы будете ему разные снадобья давать, так это лучше на дому делать, потому что, мало ли какие осложнения, а повесят ведь на врачей…, – медичка сдавленно закашлялась и смущенно отвела глаза.
–Сушеных жабьих лапок и толченого помета скарабеев у меня с собой нет, – клятвенно заверила я разволновавшуюся докторшу и заговорщическим голосом добавила ей на ухо, – и порошок из мухоморов я, кстати тоже забыла прихватить. Так что, к сожалению, придется обходиться одной биоэнергетикой.
–Мадам Изольда! – робко улыбнулась луноликая врачиха, далеко не сразу распознавшая в моих словах иронию, – вы знаете, меня моя работа обязывает не верить в нетрадиционную медицину и никого другого я бы к больному и на метр не подпустила. Но вот сейчас на вас смотрю и кажется, что нашему пациенту как раз такое лечение и необходимо.
Ментальная стена производила впечатление надежного бастиона, но я слишком хорошо знала, как легко можно запутаться в обманчивой паутине заблуждений. Столица – это не Мурманск, где мне в любой момент доступен неиссякаемый источник энергии, здесь я могу рассчитывать только на свои собственные резервы и если они исчерпаются раньше, чем я свершу задуманное, мне грозит невеселая участь абсолютного овоща. Перспектива провести остаток отведенных мне дней, радостно пуская слюни, меня совсем не вдохновляла, а дерзкая попытка обвести судьбу вокруг пальца имела все шансы обернуться крахом, однако, я сознательно шла на риск.
Те Ранги поместили в отдельную палату в самом начале коридора, расположенную достаточно изолированно от остальных. Перед тем, как мне выдали белый халат и строго-настрого наказали передвигаться по отделению исключительно на цыпочках, я несколько минут простояла за дверью, слушая, как моя бывшая клиентка приглушенно излагает своему коллеге подробные обстоятельства нашего знакомства. Честно сказать, я уже толком не помнила, что за катавасия была у нее с продажей жилья, но учитывая запредельную степень благодарности за успешное разрешение квартирного вопроса, без моего вмешательства сделка бы отродясь не состоялась. В конечном итоге, оказавшийся вопреки басовитому голосу плюгавым очкариком реаниматолог все-таки пропустил меня внутрь, но в качестве основного условия поставил свое непременное присутствие в палате. Спорить и возражать я не стала: может, оно и к лучшему – кому-то же нужно будет оказать мне первую помощь, если я вдруг упаду замертво.
Колесо Фортуны вращалось, стремительно набирая обороты, и мне продолжало сопутствовать везение. Затуманенное болезнью сознание Те Ранги блуждало где-то в астральных материях, и маори находился в глубоком забытье. Я полностью затаила дыхание и осторожно склонилась над кроватью. На заднем фоне за мной с откровенным скептицизмом наблюдал очкастый эскулап. Ничего-ничего, скоро на смену снисходительной ухмылке придет профессиональный интерес!
Татуированное лицо маори густо покрывала влажная испарина, Те Ранги дышал неровно и хрипло, а его тонкие губы пересохли и растрескались от высокой температуры яростно сопротивляющегося тяжелой болезни тела. Я бережно откинула простыню с обнаженного смуглого торса и с опаской прикоснулась к нефритовому амулету. По фундаменту ментальной стены пробежала легкая зыбь, но в тот момент, когда я аккуратно сняла с Те Ранги зеленый талисман, основная кладка защитного сооружения даже не дрогнула.
Я с опаской низвела ментальное заграждение до уровня дачного частокола и торжествующе улыбнулась сопящему за спиной реаниматологу. Итак, первая часть прошла успешно. Осталось набраться смелости, чтобы добровольно разрушить стену и установить между мной и маори канал, через который в истерзанное болезнью тело потечет моя живительная энергия. А еще весьма желательно было бы довести данную процедуру до логического завершения, избежав необратимых последствий для собственного организма, но это уже, вероятно, как получится.
ГЛАВА XXI
Татуировка на золотисто-коричневом плече Те Ранги значительно отличалась от симметричных спиралей, превративших лицо маори в подобие ритуальной маски для проведения языческого обряда. Странный извилистый рисунок начинался у самой шеи и плавными изгибами стекал к локтю, задевая по касательной часть груди, и если на первый взгляд татуировка казалась всего лишь причудливой абстракцией, то при более детальном рассмотрении сложное переплетение линий постепенно обретало форму неизвестного современной науке существа с отчетливо прослеживающейся анатомией. Птичья голова с изогнутым клювом венчала вполне человеческое тело, вопреки теории эволюции неожиданно завершающееся рыбьим хвостом, и я не сомневалась, что в мифологии маори, вырезанный на плече у Те Ранги символ, однозначно, имел глубокий сакральный смысл.