– Отвык, наверно?

– Есть маленько, – признался Виктор.

– Береги себя, не торопись.

Он положил в багажник последнюю сумку со сменной одеждой и сел за руль. Мотор загудел ровно и радостно: будто чувствовал, что путь предстоит неблизкий.

– Если надумаешь, возвращайся. Я в поселке остаюсь до следующего лета, – произнесла Лера. Она стояла в простом деревенском платье, плохо вязавшихся с ним красных туфлях и смотрела на него немного напряженно – может быть, хотела услышать заверение, что обязательно вернется… Нет, вряд ли. Знала, что ничего такого не ответит. Просто готовилась к долгому ожиданию.

– А потом? – Он спросил без всякого умысла. В голове почему-то мысли сделались неуклюжими, как щенок на дереве.

– В центр подамся. Поступлю на заочный.

– Это серьезно? – удивился Виктор.

– Решила, что правильно ты говорил про профессию-то. Всю жизнь в тайге не проведешь.

– Твой дед с тобой поспорил бы…

– Он жил в другое время. И был мужик.

Машина прогрелась, и огни на ее передней панели напомнили Виктору о той жизни, в которую он сейчас стремился окунуться – яркой, как новогодняя мишура.

– Спасибо за пироги.

Она кивнула и убрала с дверцы ладонь, которую он так и не пожал на прощание.

Высадив девушку с гитарой, Виктор вырулил на дорогу и успел проскочить перекресток под «зеленый мигающий».

Город в своей старой части почти не изменился, только главный городской кинотеатр «Россия» переделали под маркет «Росси», и он высился в кучке своих сотоварищей меньшего размера. Здесь располагался так называемый Торговый Центр. Но, кроме ядра, имелись еще сотни других магазинов, как солнечные лучи, расходящиеся во все стороны по улочкам и переулкам: все первые этажи домом в округе продали под «нежилое», и от многообразия вывесок с названиями пестрело в глазах.

Гипермаркеты высились через каждые полкилометра, и даже участок леса, который прежде администрация города планировала окультурить, оказался полностью вырублен. На его месте яркими красками рекламных щитов выделялась убогая коробка «Карусели».

Свернув с проспекта к домам, Виктор проехал мимо двух новостроек, почти прилепившихся друг к другу. Одна только поднимала голову над жестяным забором, не дающим увидеть, что происходит за ним, а другая уже высилась над пустырем этажа на три-четыре и по форме напоминала очередную «коробку» – то ли поликлиника, то ли новый будущий магазин, определеннее не скажешь.

Сестра с мужем и двумя детьми жила в последнем подъезде панельной девятиэтажки. Виктор въехал во двор и увидел, что тот забит легковыми автомобилями. Свободных мест почти не оставалось, и пришлось прокатиться чуть дальше – туда, где имелась никем не занятая площадка. Он заглушил мотор и несколько секунд осматривал двор, вспоминая, каким тот был десять лет назад. Фактически, это был двор его детства, потому что родительский дом находился всего в сотне метров отсюда – за детским садиком.

Пока поддавался ностальгии, подошел какой-то мужчина лет тридцати – немного неряшливый и, по всему видно, наспех одетый.

– Эй, здесь машину не ставь! – сказал он, приблизившись к дверце.

– Почему?

– Это место моего брата.

– А где можно ставить? – Виктор спорить не собирался.

– Где хочешь, мне все равно. Но не здесь.

– Понятно.

Выходило, что тут каждый сам за себя. А если так, то где ни припаркуешься – обязательно найдется кто-нибудь недовольный. Поэтому Виктор просто выбрался из машины и направился к багажнику. Там, подхватив пару увесистых сумок, взвалил их на плечо, и захлопнул дверцы.

Все это время собеседник настороженно наблюдал за ним, дожидаясь, когда освободят его место. Поняв, что никто этого делать не собирается, крикнул:

– Подожди! – А когда Виктор повернулся, спросил удивленно: – Ты что, не будешь уезжать?

– Нет.

– У нас за такое дело колеса протыкают! – На этот раз мужчина говорил с угрозой.

– А у нас за такие слова закапывают в лесу.

Похоже, собеседника ответ озадачил. Он замолк на пару секунд, но потом снова выкрикнул – уже вослед.

– Что у тебя за номера? Это какая область?

– Иркутская, – ответил Виктор, не оборачиваясь.

– А ты к кому приехал?

– К Сафроновым.

– К Генке, что ли? – неизвестно чему обрадовался мужик.

– Точно.

– Он дома сейчас. – И потеплевшим голосом добавил: – Ладно, можешь стоять, если к Генке. Мы с ним кореша.

У подъезда на лавочки сидел старик с белой головой и внимательно посматривал на проходивших мимо жильцов. Одет он был в светлую рубашку с коротким рукавом, и его худые руки, отвыкшие от работы, опирались на палочку, замотанную синей изоляционной лентой. Дед показался Виктору каким-то щуплым и даже хрупким. В тайге многие носят бороды – возможно, это создает иллюзию дополнительного объема.

Остановившись возле двери, Виктор обнаружил, что она закрыта, а над дверью тусклым огоньком светится какой-то прибор.

– Домофон поставили, – сообщил старик обыденным голосом. – Теперь чужие не ходят. В какую квартиру нужно?

– В сто восемнадцатую.

– Прочитайте инструкцию, там буквы крупные.

Голос сестры прозвучал сильно искаженным, но Виктор понял, что номер набрал правильно.

Его встретили не очень радостно. Елена, вытерев руки об грязный фартук, обняла и поцеловала в щеку. Глаза у нее были усталые, и Виктору показалось, что за эти годы она постарела лет на двадцать. Лицо и лоб пересекали морщины, а краешки губ опустились немного вниз – будто у плачущего актера. Она немного пополнела, как бывает с женщинами к сорока годам, а прежде четко выраженную фигуру рассмотреть было почти невозможно: давно не глаженный мешковатый халат и фартук ее попросту скрадывали.

Геннадий вышел только через несколько минут, когда набежавшие дети волоком потащили обе сумки в комнаты.

– Здорово, зятек!

Вот он почти не изменился – такой же худой и низкий ростом, только лицо припухло немного. А когда говорил – рот кривил на сторону, будто хотел в следующую секунду сплюнуть. Под покрытой щетиной губой выделялся золотой зуб.

Они пожали друг другу руки, и ладонь его оказалась мягкой.

– Что-то не торопился ты к мамане-то, – усмехнулся Геннадий. – Забыл старуху.

– Занят был на вахте. – Виктор заранее продумал, что ответить на этот вопрос. – Вернулся в прошлую субботу. Телеграмму увидел – и сразу сюда.

– Наверно, есть хочешь? – озабоченно спросила сестра.

– Я там привез кое-что, посмотри в сумках, – кивнул Виктор.

– Накрывай на стол, – скомандовал жене Геннадий.

Когда один из ребят принес отцу две подарочные бутылки виски, тот брезгливо повертел их в руках и сказал:

– Лучше бы пять бутылок водки на эти деньги купил…С жиру вы там беситесь, что ли?

Виктор пошел в ванную, чтобы умыться, и увидел, что та полна замоченного белья. Стиральной машины нигде не было видно. Краны стояли те же самые, что и десять лет назад: похоже, лишних денег в семье не водилось.

Когда он вошел в зал, сразу обратил внимание на телевизор – черно-белый «Рекорд-345», ютившийся на облезлой тумбочке. Такую технику не производили, наверно, с конца восьмидесятых. Кроме него, здесь находился сервант тех же времен, наполненный не нужной никому сейчас хрустальной посудой, потертый диван с двумя креслами неопределенной расцветки, и книжный шкаф, в котором стопками лежали журналы «Новый мир» и «Моделист-конструктор». Между кресел стоял поломанный детский велосипед.

Виктор словно в юность вернулся. Впрочем, сразу же защемило сердце: ясное дело, что не от хорошей жизни все это барахло в доме содержится.

– Показывает? – спросил он, кивнув на телевизор.

– А чего ему будет? – хмыкнул Геннадий.

Когда сели за стол и разлили по первой рюмке, Елена как-то виновато посмотрела на брата и сказала:

– Ты не смотри, что у нас так бедно, Витя. Мы живем нормально.

Он кивнул и спросил первое, что приходит в голову в такой ситуации: