Я никогда специально не давала поводов для зависти, но применительно к Ставровской этого по большому счету и не требовалось. Казалось бы, чего тебе не живется – подсиживать я тебе не собираюсь, дорогу не перехожу, даже рабочие места у нас расположены на весьма приличном отдалении… Ан нет, Ольга обрела бы покой только в том случае, если бы я навсегда исчезла с лица Земли, а любые упоминания обо мне были бы стерты из актов гражданского состояния, потому что само мое присутствие в офисе заставляло Ставровскую испытывать невыносимые душевные муки. И это при том, что зарплата у Ольги Леонидовны была повыше моей и не зависела от количества проданных туров. Мне же шеф поставил довольно скромный по столичным меркам оклад, зато не скупился на проценты с продаж, но в мертвые сезоны мне было негде разгуляться, тогда как Ставровская ежемесячно получала на руки крупную сумму. Не была Ольга и старой девой – муж, двое детей, собака, одним словом, всё, как у людей, казалось, чего тебе еще надо, но этот идеальный фасад лишь прикрывал неприглядную картину истинного положения вещей в семье моей коллеги. Она была откровенно несчастлива в браке, и самое ужасное, что все вокруг были об этом прекрасно осведомлены, причем сведения о мужественно претерпеваемых Ольгой невзгодах исходили непосредственно от нее самой. Ставровская страсть как любила посетовать на свое нелегкое житие-бытие, а я испытывала инстинктивное отвращение к подобным жалобщицам, и какие было сложности не выпадали на мою долю, до последнего держала всё в себе. Ольге же явно нравился образ героини-мученицы, взвалившей на себя непосильную ношу и до конца дней своих обреченной ее тащить, хотя никто не мешал ей, к примеру, подать на развод и сбросить ярмо.
Муж Ставровской, наличие которого она всячески подчеркивала, ухитрился воплотить в себе целый набор пороков, и гармонично совмещал бытовое пьянство, склонность к рукоприкладству и запущенную стадию тунеядства. В довершение ко всему этому, месье Ставровский был отменным хамом и матершинником, редкостным привередой в еде и ярым приверженцем домостроевских методов. Единственным добытчиком и кормильцем в семье была моя коллега, а ее супруг мог разве что под настроением взять шабашку, чтобы затем снова залечь на диване и следующие полгода беспрестанно вспоминать свои трудовые подвиги. И пусть Ольга зарабатывала очень прилично, на содержание трех иждивенцев ее зарплаты едва хватало, и Ставровские неумолимо погрязали в кредитах. Но вырваться из замкнутого круга, забрав детей и разменяв квартиру, Ольга совершенно не стремилась, и роль жертвы тяжелых жизненных обстоятельств ее как будто бы вполне устраивала. Не устраивало ее другое: почему это вдруг я наряду с остальными сотрудниками не проявляю женской солидарности, да еще и демонстративно удаляюсь при первом же намеке на очередную порцию нытья. По мне так Ставровская представляла собой типичного энергетического вампира, и в отличии от коллег я не намерена была ей потакать. А еще я при меньшей зарплате вовсю раскатывала по заграницам, не экономила на одежде, питании и уходовых процедурах и понемногу откладывала деньги в кубышку, что для Ольги Леонидовны было уже совсем непозволительной роскошью. За глаза Ставровская любила посудачить о моем моральном облике, но меня мало заботило ее мнение, и это оскорбительное безразличие порождало новую волну зависти. В общем, каждый раз, когда шеф отправлялся в отпуск, я ходила в офис, как на каторгу, и по возможности лишний раз не раскрывала рта, чтобы не провоцировать ВРИО директора, так и выискивавшую, чем бы мне подгадить. А уж с каким мстительным наслаждением Ольга подписывала зарплатную ведомость – будь ее воля, я бы все лето сидела на голом окладе, но такие крайности Нитиевский бы точно не одобрил, и Ставровская ограничивалась издевательски низкими суммами премиальных.
К «смутному времени» я была заранее готова, и на рожон не лезла. Стискивала зубы, натужно улыбалась своей начальнице и концентрировалась на работе с клиентами, считая минуты до возращения шефа. Этот июнь не стал исключением, но я надеялась продержаться без эксцессов. Я жила по схеме «работа-дом-работа» и лишь иногда выбиралась на ужин в кафе. Летом в столице почти не проводилось культурных мероприятий, и я скучала без регулярных походов на выставки и презентации, однако, спортивная жизнь била ключом, и, просматривая новостные сводки за чашкой утреннего кофе, я наткнулась на репортаж с открытия юношеского турнира по боксу. Для того, чтобы сказать напутственное слово будущим чемпионам, на родину приехал сам Ян Агапов. Приехать приехал, но мне так и не позвонил.
ГЛАВА XXII
Мы с Яном не виделись так давно, что мне невольно казалось, будто со дня нашей последней встречи минула целая вечность. Прошлой осенью между нами состоялся судьбоносный разговор по итогам поединка с «Эль Гато», и мы вовсю строили наполеоновские планы на весну, но внезапный срыв майского боя разрушил не только честолюбивые мечты Агапова, но и наши отношения. Я отменила поездку в Штаты, а «Хитмен» уже во втором раунде «уложил поспать» Оганесяна – жизнь несомненно продолжалась, но отныне мы находились по разные стороны разделительной полосы, и уже ничто на свете не могло вернуть нас в те благословенные времена, когда я каждый вечер привычно ждала телефонного звонка с другого конца планеты. На протяжении полугода Ян регулярно выкраивал полчаса, чтобы поболтать со мной ни о чем, и лишь теперь, когда от прежней близости и не осталось и тени, я запоздало поняла, как много потеряла. Я не хотела признаваться в этом даже себе самой, но мне ощутимо не хватало общения с Агаповым, и в глубине души у меня почему-то теплилась слабая надежда, что он тоже по мне скучает. Суровая реальность в очередной раз быстро пообломала мне рога, и я невольно устыдилась своих наивных и явно неподобающих такой большой девочке чаяний. Возможно, Ян и опасался, что у меня от обиды снесет башню, и я начну трясти грязным бельем в эфире центрального телевидения, однако, мое бездействие должно было его слегка успокоить. Нашу тайну я твердо намеревалась унести в могилу, да и зарабатывать на скандальных разоблачениях мне совершенно не было резона – в деньгах я не нуждалась, к минуте славы не стремилась, а превращаться в посмешище для клиентов и коллег мне тем более не улыбалось. Если бы я не состоялась ни как профессионал, ни как личность, и моим единственным достижением за тридцать пять лет была бы интимная связь с «Хитменом», тогда еще можно было с натяжкой представить меня самозабвенно разглагольствующей перед камерами, но Агапов прекрасно видел, что такого рода пиар мне даже близко не нужен, и вести себя по классической для обиженных женщин схеме я вряд ли стану, и поэтому не особо переживал на это счет. Да, Яну со мной не повезло, и петь ему сплошные дифирамбы там, где для этого не было ни малейшего основания, я не собиралась, а если Агапов искал себе гибрид безотказной резиновой куклы и компьютерной программы с готовым набором фраз, то ко мне, взрослому человеку, имеющему собственное мнение по большинству вопросов, он точно обратился не по адресу. И вообще, чем ему не угодила Тая – вообще-то в нормальных семьях было принято искать поддержки у жены, а вот любовницу неверные мужья, как правило, посещали по несколько иному поводу.
Слова о том, что я расстроилась, опечалилась и впала в тоску, прозвучали бы изрядным преувеличением, но на сердце у меня все равно было как-то муторно, и я снова начала копаться в себе, хотя и сотню раз зарекалась предаваться дурацкой и, как правило, абсолютно бесполезной рефлексии. Я придерживалась точки зрения, что дни метаний и терзаний прошли вместе с молодостью, но не тут-то было, и ситуация с Агаповым заставила меня вновь задуматься о вечном. Если отбросить эмоции и опираться в своих рассуждениях на голую логику, я всё сделала правильно, и это была проблема Яна, что он оказался не в состоянии оценить моих усилий, но я продолжала обвинять себя в бесхитростной прямолинейности, уместной далеко не всегда, а порой и вовсе губительной даже для самых доверительных отношений. Сказать честно, я и сама недоумевала, как так вышло, что «Хитмен» незаметно стал моим единственным мужчиной, и этот необъяснимы й факт мне не просто не нравился, но и вызывал подсудный страх по второму кругу угодить в силки психологической зависимости и опять нарваться на те же горькие последствия. Наверное, в нашем расставании с Яном присутствовали и определенные плюсы – я свято верила, что могу прекратить наш роман в любое мгновение, но не брось тогда Агапов в ярости трубку, это вялотекущее увлечение могло длиться еще очень и очень долго, пока кто-то из нас первым не проявил бы инициативу к разрыву, и боюсь, это была бы не я. Пускай уж мы лучше вдрызг разругаемся и с чистой совестью вычеркнем из воспоминаний прошедший год, чем рано или поздно Ян начнет тяготиться моим обществом и под каким-нибудь неуклюжим предлогом даст мне от ворот поворот, сменив надоевшую любовницу на свежее мясцо, а до меня вдруг задним числом дойдет, что с уходом «Хитмена» я лишилась чего-то очень важного. Так что нет худа без добра, и история с допингом на самом деле помогла мне избежать крайне нежелательного варианта развития событий, так что с угнетающими раздумьями пора было закругляться и без оглядки двигаться вперед. Не хватало еще зациклиться на каком-то Агапове и целыми днями напролет гипнотизировать телефон: захочет – позвонит, не захочет – хозяин-барин.
