В конце концов родители Конан Дойла у меня отобрали и заперли на ключ, но и потом английские писатели (от Вальтера Скотта до Джона ле Карре) стояли высоко в списке любимого чтива.

В общем, оделся я и поехал обратно в больницу. К тому времени я уже работал в Израиле давно и разнообразно, включая всяческую неотложную помощь и интенсивную терапию, был молод и самоуверен и решил, что справлюсь в случае чего, хотя перспектива серьезных осложнений, например массивного кровотечения, когда пытаешься интубировать пациента, он бьется в судорогах, а ты лезешь в горло ларингоскопом и не видишь ничего, кроме крови, – маячила перед моим внутренним взором.

Надо было собирать медицинскую укладку с лекарствами и шприцами и, кроме того, на всякий случай следовало раздобыть портативную машинку для вентиляции легких со всякими причиндалами, которой можно было бы пользоваться в самолете, а ее как раз в больнице не было. Конечно, такие машины были у службы скорой помощи и у военных, но кто ж нам это все даст так вдруг прямо сейчас.

В конце концов в тот же вечер разными каналами мы добрались до благотворительной организации, существовавшей под крышей Хабада и обеспечивающей медицинскую транспортировку ультраортодоксальных евреев из их гнезд в Израиле в лучшие клиники Европы, Америки и Южной Африки. У них все это оборудование таки было, и, что особенно важно, они взялись доставить его в аэропорт, установить на самолете «Эль Аль», которым мы должны были лететь, и потом сами забрать его из самолета, когда тот вернется в Израиль.

Вылетели мы ночным рейсом. Больница закупила три ряда кресел, пациента уложили на носилках вдоль окон, а мы с еще одним молодым доктором, командированным мне в подмогу, сидели рядом с ним со шприцами наперевес и ждали, когда он начнет кровоточить, или перестанет дышать, или будет содрогаться, или что там еще ему было положено делать согласно медицинским учебникам.

Но наш англичанин, совершенно очевидно, никаких медицинских учебников не читал, что ему положено делать, не знал, и, наверно, поэтому все пять часов полета прошли совершенно благополучно.

Мы приземлились в Лондоне, остальные пассажиры выгрузились, и тут в переднюю дверь самолета вошли медики лондонского амбуланса, а в заднюю – детективы из Скотленд-Ярда. Выяснилось, что нашего молодого человека в Англии ждали с нетерпением. В недавнем прошлом он приторговывал тяжелыми наркотиками и имел нездоровую привычку пырять ножиком своих партнеров в процессе трудовых споров. Словом, Скотленд-Ярд не чаял с ним воссоединиться.

Нас перегрузили в амбуланс, один из детективов сел с нами, и мы поехали в больницу куда-то в центр Лондона.

Конан Дойл меня не обманул. Мимо окон амбуланса проносились дома из потемневшего кирпича с рядами закопченных дымоходов на черепичных крышах, полисмены в фетровых шлемах, красные двухпалубные автобусы на запруженных улицах, и, вне всяких сомнений, где-то там, за углом, мистер Шерлок Холмс с доктором Ватсоном, одетые в твид, раскуривали свои трубки под мерзким моросящим дождиком.

Мы сдали молодого человека с рук на руки в центре печеночных болезней, дали какие-то бессмысленные показания полиции, добрый инспектор Лестрейд поймал нам такси, и мы поехали в гостиницу, расположенную совсем рядом с Кенсингтонским дворцом.

Был полдень, мы бросили рюкзаки в отеле и отправились исследовать Лондон. Мы прошли через Кенсингтонские сады, Гайд-парк, Грин-парк, мимо прудов со всякой водоплавающей живностью, мимо клерков, поглощающих свой ланч на парковых скамейках, мимо платанов и конских каштанов, вышли к Букингемскому дворцу, оттуда еще куда-то…

И тут я осознал, что сейчас упаду прямо здесь, на Даунинг-стрит, и засну. Мой напарник, тоже к тому времени функционировавший больше тридцати шести часов, был в том же состоянии. Мы сели в автобус, вернулись в отель и решили поспать пару часиков, а потом отправиться гулять по вечернему Лондону…

Проснулись мы уже утром, еле-еле успели на обратный самолет… Вечерний Лондон остался до следующего раза, через пару лет. Но это уже совсем другая история.

…Я побросал в багажник верной «шкоды» трехнедельный запас чистых носков и подштанников, колбасу твердокопченую, полдесятка толстых детективов и парочку руководств по внутренним болезням, туристские ботинки Hightech, резиновое кольцо для пристегивания запасного магазина к автомату, чай English Breakfast в пакетиках и прочее имущество, совершенно необходимое для несения службы в армейском резерве, запер квартиру и выехал из города Хулона в направлении Иерусалима.

На въезде в Иерусалим повернул налево, поднялся к Французскому холму и там после большой развязки проехал КПП и оказался на Ramalla Bypass – объездной дороге, построенной вокруг Рамаллы после того, как контроль над этим довольно большим городом был передан палестинцам. Еще через сорок минут безмятежной езды я оказался в месте своего назначения – на медицинском пункте военной базы Бейт-Эль, расположенной на окраине той же Рамаллы, но с другого конца.

Кругом простиралась безжизненная пустыня, поросшая ошалевшими розовыми кустами (один из предыдущих хозяйственников базы свихнулся на розах), с заборами из колючей проволоки и охрянобетонными казармами. Следующие полчаса заняли дела первой необходимости – представление начальству, получение полевой униформы и длинноствольной автоматической винтовки М16 с пятью снаряженными магазинами. Пристрелка винтовки была назначена на вечер, и я наконец зашел в кабинет врача.

Там на столе лежали: дешевый стетоскоп, журнал амбулаторного приема, нунчаки и самоучитель японского языка. Вскоре появился и хозяин нунчаков – преогромнейший дядя в черной кипе, запотевшей белой рубашке и черных же штанах, которого звали доктор Илюша П. Илюша был ортодоксальный еврей, невероятный бабник и лихой гусар во всех остальных аспектах бытия. Впрочем, сексуальная жизнь его протекала за пределами базы, но я был склонен верить его рассказам, видя, как загорается масляный огонек в его глазах при приближении любой особи женского пола. Согласно рассказам, ему пришлось маркировать цветными наклейками халатики и шлепанцы любовниц, чтобы не перепутать, в какой день недели кто приходит.

После аспирантуры и работы в какой-то московской элитной больнице он не прижился в суровых джунглях израильской гражданской медицины и не без некоторых мытарств совершил мягкую посадку на должность вольнонаемного армейского врача. Илюша каждый день путешествовал из Иерусалима в Бейт-Эль и обратно в слегка бронированном рейсовом автобусе, что, на мой взгляд, было гораздо опаснее всех тех ночных вылазок, в которых приходилось участвовать мне самому.

Присутствие Илюши заметно облегчило мою армейскую жизнь. Он принимал на себя главный удар в виде амбулаторного приема с девяти до пяти, и на мою долю оставались выезды на дорожные происшествия, транспортировка больных в иерусалимские госпиталя, осмотр арестованных и медицинское обеспечение операций разных спецподразделений по ночам.

После бешеного темпа тель-авивской больницы это была полная расслабуха. Я спал, читал детективы, гулял по территории с автоматом через плечо, готовый чуть что прыгнуть в амбуланс, смотрел дурацкие фильмы на видике вместе с медсестрами и фельдшерами, готовил контрольные вопросы для своих резидентов и студентов…

Постепенно к концу второй недели все эти радости мне остое…

Часа в два дня начинались военные действия.

К этому времени палестинские боевики заканчивали свои неотложные повседневные дела, съедали ланч и начинали обстреливать наши передовые патрули и саму базу, которая стояла на околице Рамаллы и была отделена от ближайших домов заброшенной дорогой и полосой пустыря метров в двести шириной с редкими кустами.

Медицинская команда неизменно получала приказ выдвинуться к линии огня. Мы быстро забрасывали в бронированный амбуланс ранцы с табельным медимуществом, книги, шахматы, пару матрацев, набор для варки кофе, сухие пайки; надевали каски, бронежилеты и автоматы через плечо, садились сами, проезжали по территории базы метров триста и занимали позицию в мертвой зоне под прикрытием трехметровой высоты бетонного забора, за которым эта самая Рамалла и начиналась.